Диана Уайтсайд - Дьявол-южанин

И теперь ей было не так-то просто сидеть напротив Моргана за свадебным столом. То и дело поглядывая на него, Джессамин ловила себя на том, что следит за каждым его движением – брал ли он вилку с ножом, поворачивал ли голову к своей соседке или же протягивал руку к бокалу.

– Как тебе Морган? – неожиданно спросил Сайрус. Боже правый, неужели он читает ее мысли?! Облизнув губы, она переспросила:

– Морган?..

– Ну да, мой кузен. Его окружают толпы желающих, чтобы он «вложился» в их старые плантации. – Сайрус усмехнулся. – Но на самом деле им нужен беспроцентный заем для оплаты налогов. Если он хотя бы одному из просителей ответил грубостью, остальные вмиг бы отстали.

Сайрус еще быстрее закружил жену в вальсе. Потом снова заговорил:

– У кузена Моргана – лучшие манеры во всем Миссисипи, а также неистощимый запас историй жизни на Западе. Жаль, что мы впервые видим его после нашей женитьбы. Мне бы хотелось проводить с ним больше времени.

Припомнив многочисленные грехи Моргана, Джессамин фыркнула:

– Может, он хочет, чтобы они приняли участие в одном из его авантюрных предприятий на Западе?

– Глупейшие планы быстрого обогащения, – заметил Сайрус.

Уловив нотку озабоченности в его голосе, Джессамин насторожилась. Возможно, Сайрус имел в виду не только Моргана, но и своего покойного отца. Закрыв глаза, она положила голову на плечо мужа. Она не станет говорить о том, что Морган увиливает от ответственности перед семьей, переложив бремя управления Лонгейкром на Дэвида. Пусть Морган делает то, что считает нужным. А у нее есть ее любимый, ее обожаемый Сайрус.

– Дорогая, уже поздно, – прошептал он. – Ты не устала?

Вот хитрец… Джессамин снова расплылась в улыбке, потом ответила:

– Твоя дорогая чувствует непреодолимую потребность побыстрее увести мужа в укромное место.

Сайрус ухмыльнулся и кивнул. Минуту спустя он увел жену из зала, и вскоре они подошли к лестнице, ведущей в их комнату.

Морган стиснул зубы, заметив, как Сайрус уводит жену из зала. Стоявший рядом Томас Мейли, старый компаньон его отца, по-прежнему говорил о современных методах ведения хозяйства, но Морган уже не слушал старика – он думал о Джессамин и о том, как нестерпимо больно видеть ее рядом с Сайрусом, видеть их обоих вместе.

Разумеется, он знал, что эта первая после шести лет встреча с Джессамин станет для него настоящим испытанием, однако никак не думал, что Сайрус и Джессамин действительно будут счастливейшей на свете семейной парой – совсем как его родители. Теперь же было совершенно очевидно: супруги не только прекрасно ладили, но и испытывали друг к другу физическое влечение; достаточно было хоть раз взглянуть на них – и в этом не оставалось ни малейших сомнений.

Направляясь в Миссисипи, Морган собирался подыскать себе подходящую жену, такую, чтобы хорошо вела домашнее хозяйство и родила бы ему детей. Но как можно думать о хозяйстве, когда видишь радостную и счастливую Джессамин, кружащуюся в вальсе в объятиях Сайруса?

Морган с громким стуком поставил на стоявший рядом столик стакан с мадерой.

– Прошу прощения, джентльмены, но у меня назначена встреча, которую я никак не могу пропустить. Всего доброго.

Вежливо кивнув, он направился к двери. Чтобы хоть на время забыть о Джессамин, ему требовалась бутылка виски, а также покладистая женщина в постели.

Канзас-Сити

Июнь 1872года

Морган Эванс подтолкнул лежавший на столе банковский чек к Халперну и, откинувшись на спинке стула, с удовольствием затянулся сигарой. Заметив, с какой поспешностью толстяк спрятал чек, он невольно улыбнулся и, поднявшись из-за стола, подошел к окну. Когда-то и он поражался при виде столь внушительных сумм (только что Морган осуществил очередную закупку боеприпасов для «Донована и сыновей»), но сейчас подобные сделки стали для него таким же привычным делом, как выхватывание «кольта», висевшего у бедра.

Стоя у окна, Морган расправил плечи, затем потянулся – и вдруг нахмурился, услышав как зашуршала бумага, лежавшая в его нагрудном кармане. Слова телеграммы все еще стояли у него перед глазами – такие же тревожные, как утром, когда он их прочел.

БАБУШКА ЭУЛАЛИЯ СЛОМАЛА НОГУ ТЧК НУЖДАЕТСЯ ПОМОЩИ ТЧК МОЖЕШЬ НАЙТИ ДЖЕССАМИН ТЧК УЕХАЛА НАВЕСТИТЬ АРМЕЙСКИХ ДРУЗЕЙ ТЧК МЕСТО И СРОК НЕИЗВЕСТНЫ ТЧК МОЖЕТ В КАНЗАС-СИТИ ТЧК ДЖОРДЖ

Черт бы побрал этого болвана Джорджа! Кузен мог бы и сам поухаживать за бабушкой Эулалией, как ухаживал прежде. И куда могла отправиться Джессамин? Ведь она – почти нищая, живет на пенсию офицерской вдовы и едва сводит концы с концами. При этом она никогда не просила у него денег, жила же в Джексоне, как и в Миссисипи, вместе с бабушкой Эулалией. Неделю назад Морган видел ее мельком в Омахе, но она исчезла, прежде чем он успел разыскать ее следы. Получив телеграмму Джорджа, он телеграфировал в тамошнее отделение «Донована и сыновей», но ее не сумели найти ни в одном из отелей или пансионов. Может, следовало бы обратиться к услугам сыщиков?

– Было очень приятно иметь дело с настоящим джентльменом с Юга, таким, как вы, мистер Эванс, – сказал Халперн. – Не желаете снова поужинать вместе с моей семьей сегодня вечером? Моя дочь Милисент – отличная стряпуха, как вы знаете.

Морган невольно взглянул на картины, висевшие на стене. Оказалось, что их недавно перевесили; портрет Милисент занимал теперь самое почетное место. Белокурая и очень хорошенькая, эта девица, наверное, могла бы стать прекрасной женой. К тому же ему давно следовало жениться и обзавестись детьми – этого требовали семейный долг и его общественное положение.

К сожалению, Милисент совершенно его не привлекала, то есть он не испытывал к ней физического влечения. А впрочем, какое это имеет значение? Ему нужно жениться – а страсть здесь ни при чем.

И если он снова поужинает с Халпернами, то, возможно, найдет в ней хоть что-то привлекательное, чтобы сделать предложение. Так что, может быть, действительно… Морган колебался, и Халперн, человек проницательный, понял его состояние.

– Не нужно торопиться с ответом, Эванс. Милисент всегда будет рада поставить на стол еще один прибор. Но сегодня ужасная жара, и я порядком поджарился. В отеле Ларримора, через дорогу, подают отличный мятный джулеп[3]. Не хотите составить мне компанию?

– С удовольствием, сэр, – кивнул Морган.

Они вышли на улицу, и Морган – уже в который раз! – поймал себя на том, что высматривает стройную зеленоглазую женщину в черном, которой он поклялся отомстить. Но ее нигде не было видно. Да и что ей делать здесь, в Канзас-Сити? Действительно, почему Джордж решил, что Джессамин отправилась сюда? Ведь именно так он сообщает в своей телеграмме… А что в таком случае она делала неделю назад в Омахе? Трудно предположить, чтобы женщина в здравом уме металась по реке Миссури с севера на юг. Нет-нет, Джессамин Тайлер-Эванс никак не могла отправиться в Канзас-Сити.

Сделав такое заключение, Морган с облегчением вздохнул; он вдруг понял, что только теперь сможет без помех насладиться джулепом.

Отель Ларримора был шикарным заведением – с мраморными колоннами, брюссельскими коврами и хрустальными люстрами. Имелись даже бронзовые плевательницы в вестибюле.

Быстро миновав вестибюль, Халперн прямиком направился в бар. Следовавший за ним Морган то и дело осматривался, пытаясь выявить потенциальную опасность, – этому научили его годы жизни на границе и участие в боевых действиях. Он почти сразу же заметил крепкого мужчину, поднимавшегося на второй этаж, где располагались кабинеты для желавших уединиться. Узнав его, Морган широко улыбнулся. Джереми Сондерс был отличным уличным бойцом и любимцем богатых дам, то есть местным жиголо. Говорили, что он мог довести до экстаза двух женщин одновременно.

Морган уже почти догнал Халперна, когда вдруг заметил всплеск черного шелка у белой мраморной балюстрады. По спине его пробежал холодок, и он резко повернул голову.

Женщина на балконе помахала Сондерсу рукой и тут же исчезла. Но Морган все же успел рассмотреть ее лицо, освещенное газовыми лампами. Зеленые глаза и алые губы, способные свести мужчину с ума…

Джессамин встречается здесь с Сондерсом? Этого никак нельзя допустить!

Поравнявшись с Халперном, Морган пробормотал какие-то извинения и бросился к лестнице. Он бежал, перепрыгивая через ступеньки, и в груди его клокотал звериный рык.