Дмитрий Веряскин - Дым. Поиск любви

– Мы и холодный выпьем, – улыбаясь ей, сказал я, сев напротив.

Толян будто боясь ее, сел на самый край Натальиной полки.

– Пейте чай, – сказала она нам, но подвинула стакан Толяну, смотрящему в пол.

– Спасибо, Наташ, – мельком взглянул он ей в глаза и взял стакан.

– Наталья, я не хочу, большое вам спасибо. Я бы лучше выпил кофе, наверное, пойду, схожу выпью чашку кофе, мне позвонить нужно, – сказал я вставая.

Толян молящим взглядом смотрел на меня.

– Может тебе пива пару бутылок зацепить? – спросил я.

– Можешь. Ты надолго?

– Не знаю, – ответил я, ожидая от него скрытого намека.

– Давай не долго, – прямо и серьезно просил он.

– Хорошо, – пообещал я, переместив взгляд на Наталью. – Вы не против, если я вас оставлю.

– Нет, ничего страшного, – улыбнулась она.

Я вышел из купе, чувствуя их взгляды спиной. Мне было ужасно любопытно, что происходит между ними сейчас, а особенно то, как Толян будет вести себя с ней наедине, окутанный дымом.

По дороге в вагон – ресторан я набрал смс Оксане. «Доброе утро, Любимая! Удачного дня. Твой».

Засовывая в карман мобильный, мои пальцы наткнулись на две колбаски гашиша, его специфический аромат резко ударил в нос. И как мне показалось, что если я войду в вагон – ресторан, его запах заполнит все вокруг. Я развернулся и быстро пошел в тамбур, по пути доставая бумажник, в котором должен был быть презерватив. Его там не оказалось, в тамбуре я еще раз тщательно перерыл бумажник – пусто.

Грохот колес больно бил по перепонкам, раздражая и без того воспаленное сознание. Ничего лучше мне не удалось придумать, как переложить его во внутренний карман кофты и спокойно идти в вагон—ресторан, и только я зажал гашиш в кулак, как позади меня резко открылась дверь, и чья-то тяжелая рука легла на мое плечо.

Сердце сжалось, как и моя правая рука с гашишем. Мелькнуло радостное лицо Оксаны, Сережи, вечно улыбающегося Юры, серьезного Оржака, Сереги Солнцева и почему-то печальное лицо матери. Все они промелькнули с такой скоростью, как когда то в раннем детстве…

Я практически не умел плавать. Я и еще два моих приятеля, само собой без спроса родителей, поехали купаться. Берег был безлюден, за исключением сидевших у костра трех взрослых мужчин и одной девушки. Мы быстро скинули шорты и майки и с радостным улюлюканьем бросились в воду. Основной забавой в воде был игра в «сифака», мы делали из водорослей подобие мяча, и галящий должен был попасть им в другого. Но была и еще одна более серьезная и опасная игра, точнее состязание. Суть которой заключалась в том, кто сможет заплыть дальше, без пенопласта в трусах и прочих подстраховок. Мне всегда удавалось избежать этого состязания, но не в этот раз. Признаться в том, что я не умею плавать, не хватало мужества, отказаться – значит быть слабаком.

Я плыл, сам не понимая того, как вода попадала в нос и глаза, я ничего не видел, только думал о том, чтобы заплыть как можно дальше. В какой-то момент я повернул голову и увидел вдалеке берег и своих приятелей, следящих за мной.

– Колян, плыви обратно, – дружно кричали они.

Как плыть обратно? Я не умею плавать, пронеслись мысли в голове. Ногами я пытался нащупать дно, но погрузившись в пугающую темноту, не смог почувствовать дна. Паника охватила меня. Что есть силы я хаотично бил руками воду, пытаясь приблизиться к берегу, но берег все так же был недосягаем. С головой я погрузился в воду, всплыл, наполнил легкие воздухом и, не прося помощи, абсолютно спокойно, не прилагая ни малейших усилий, чтобы всплыть, уходил в темную воду. Вся моя жизнь пронеслась перед глазами, будто фильм на бешеной перемотке. Где-то вдалеке послышался глухой звук, и спустя несколько секунд сильные руки мужчины вытащили меня из воды. Уже на берегу я сказал ему короткое спасибо, он улыбнулся, ничего не ответив, ушел обратно к костру. Молча мы ехали домой и всю дорогу я думал об этом мужчине, спасшем мою жизнь. И сейчас, спустя столько лет, я повторяю в сотый раз СПАСИБО!

– Колян! – произнес Толян, сняв с моего сердца тиски.

– Я чуть не обосрался, – с облегчением сказал я. – Вот меня на измену высадило, есть гандон?

– Да, – смотрел он на меня непонимающе.

– Ты что тут делаешь?

– Не могу я там с ней сидеть, один *** у нее в башке, – говорил он, доставая из внутреннего кармана пальто. – Зачем тебе гандон?

– Гашиш засунуть.

– Может лучше в полиэтилен от сигарет.

– У тебя есть?

– Конечно.

– Давай, будет лучше, вонять гандонами мне особо не хочется, но менее опасно.

– Держи, – протянул он. – Ты знаешь, накатило мне так, она что-то у меня спрашивает, а я думаю о сыне и Аленке жене, сколько же я говна ей сделал, а она любила меня, ждала из командировок, писала, звонила, а я по ****ям. И перед самым поездом заехал к ним, наговорил ей опять всякой чуши…

– Подожги зажигалку, – перебил я его. – Не парься, интуитивно чувствую, ты сможешь, если, конечно, захочешь, решить все в положительную сторону. Дым, страшная сила! – улыбнулся я ему.

– Да, – согласился он. – Надо позвонить ей что ли.

– А ты куда едешь? – спросил я, засовывая заплавленный пакетик с гашишем во внутренний карман кофты.

– Хер знает, к кенту, вместе воевали.

– Понятно, бежишь.

– Наверное, – прикурил он сигарету.

– Толян, я фактически тебя не знаю, знаю лишь то, что тебе многое пришлось увидеть и пережить, и, как мне кажется, ты сам должен поставить точку. Не порождать говна, не жить в нем. Не пей. От бухла один геморрой. Ты с Ачинска?

Он в ответ кивнул головой.

– Кури траву лучше. Ни какой быки, дружный позитивный кайф. Главное же, он поможет увидеть все иначе, поможет понять, что ценно, а что нужно отпустить.

– Я знаю, что ценно, – выпустив струйку дыма, сказал он. – Семья….

Я смотрел на него, навалившись на стенку и не видел того Толяна, каким он был вчера. Дым его сделал кротким, вдумчивым, искренним.

– Но, – продолжил он, – я не знаю, сможет ли она меня простить и я ее, – взглянул он в мои глаза, будто в них есть ответ на интересующие его вопросы. – Она ведь тоже не ангел… Нет, конечно, это все из-за меня, она мне мстила, пыталась забыть меня. Я ведь, Колян, люблю ее до сих пор.

– Прежде всего, – улыбнулся я, – нужно сообщить ей об этом, поговори с ней искренне, я уверен она поймет и простит, а ты ее уже понял и простил.

– Да, – оживился он. – Надо поговорить, ведь у нас сын, позвоню ей.

– Толян, пойдем в купе, я приглашу Наталью позавтракать, а ты спокойно поговоришь, как такой план?

– Нормально.

Мы вышли из тамбура и только тогда я смог услышать еле доносящуюся мелодию звонка. Звонила Оксана.

– Котик, ты что? – обиженно говорила она.

– Оксан, я не слышал, в тамбуре грохот.

– Ты что, курил?

– Нет, наблюдал за тем как курят.

– Серьезно?

– Я же у тебя не курю сигареты.

– Молодец! А я написала тебе, ты не отвечаешь и не отвечаешь, позвонила, не отвечаешь. Думала ты в туалете засел.

Я шел вслед за Толяном.

– Оксан, давай схожу, позавтракаю и позвоню тебе, хорошо?

– Хорошо.

– Ну, все, до связи.

– Нет, давай целуй меня.

– Целую.

– И я тебя, котик.

В купе Наталья даже не взглянула на Толяна, а на мое предложение позавтракать с наигранной радостью согласилась. Выходя из купе, я, улыбаясь, подмигнул Толяну, он в ответ выдавил сухую улыбку. Всю дорогу Наталья молчала, а я и не предпринимал попыток заговорить с ней. Только после того, как она съела салат, ее помидоры шевельнулись.

– Что вы с ним такое сделали? – пристально, она смотрела мне в глаза.

– Ничего.

– Вчера вы убеждали меня в том, что никогда не врете, а сейчас как мне кажется, вы не до конца откровенны.

– Я с ним ничего не делал. И, пожалуйста, не смотрите на меня так, иначе я громко засмеюсь.

– Хорошо, – сверкнула она глазами, – вы можете ничего не говорить, но я вижу, что с ним, что-то не то и с вами.

Я улыбнулся ей.

– Наталья, возможно об Анатолии вы можете говорить, что он повел себя с вами как-то не так. Но вот, что касается меня, со мной, что не так?

– Ну…. Взгляд у вас какой то и улыбка до ушей.

– Улыбка. Знаете, я радуюсь за Анатолия.

– И что за повод, если не секрет?

– Никакого секрета. По-моему, человек проснулся сегодня.

– А, вот оно что! – засмеялась она. – А мы что, спим, получается с вами?