Я кидаю картофельный ломтик в его грудь, но тот отклоняется от курса и падает на тротуар.
Он ухмыляется, глядя на картошку, лежащую на земле.
– Я явно смог бы тебя и в дартс победить… Так почему ты выбрала МТСУ?
– Я вынуждена выбрать государственный колледж. Так я смогу получить финансовую помощь, понимаешь?
Он закидывает картошку в рот:
– Та же тема.
– Моя мама всю жизнь подталкивала меня к тому, чтобы пойти в колледж… следила, чтобы я делала домашнее задание и готовилась к тестам.
– Моя тоже. – Он откусывает свой сэндвич, уставившись на дорогу. – Я просто хотел бы, чтобы сейчас она не подталкивала меня постоянно.
– Я бы тоже хотела, чтобы моя этого не делала. – Мы долго смотрим друг на друга. Затем я признаюсь: – Моя мама месяцами старалась уговорить меня гулять с друзьями, ходить по магазинам и все такое… и продолжала подталкивать меня, пока я не сорвалась. Я сказала ей кое-что…
Кое-что, о чем я очень сожалею. Я обвинила ее в смерти своего парня.
Джереми выжидательно смотрит на меня, но я не хочу рассказывать ему ничего из своих больших секретов, о том, чего стыжусь.
– Больше мама не разговаривает со мной ни о чем стоящем. И я не знаю, как вернуться к прежним отношениям.
– Ты пыталась поговорить с ней? – спрашивает Джереми с полным ртом картошки.
Я трясу головой.
Он проглатывает:
– Мы с мамой долго не разговаривали… у нее был настоящий приступ ярости, после того как я поранился на тарзанке.
– А сейчас?
– Не сказать, что все великолепно, но я знаю, что могу пойти к ней каждый раз, когда нуждаюсь в этом. Может быть, твоя мама ждет тебя.
Может быть.
Всю мою жизнь мама постоянно повторяла мне: «Ты красивая девочка, Энни, и будешь нравиться многим мальчикам, но никогда не будь зависима от них. Ты должна зависеть от себя».
Я знала, что Кайл любил меня. Знаю, что он всегда бы заботился обо мне. Но я никогда не забывала, что сказала мама. Они с моим отцом никогда не были женаты – он ушел еще до того, как я начала ползать, – но меня никогда по-настоящему не волновало, что я не знала его. Кто бы хотел знать отца, который бросает свою подругу и маленьких детей?
Мама периодически встречалась с кем-то, но никогда ее отношения не были настолько серьезными, чтобы она могла зажить семейной жизнью. Она обеспечивала меня всем, иногда работая на двух работах, чтобы иметь возможность оплатить наши брекеты, мой летний лагерь и бейсбольные бутсы Ника.
Вот поэтому я отвергла предложение Кайла – потому что я хотела пойти в колледж, научиться самостоятельно обеспечивать себя.
Джереми прав. Я могла попытаться снова поладить с мамой. Даже если мы и жили от зарплаты до зарплаты, вырезали купоны и никогда никуда не летали на самолете, она ни разу не подвела меня. Она всегда со всем справлялась.
Может, и я могу попытаться справиться.
***
Мне невыносима мысль, что я не могу победить Джереми в чем-то.
Поэтому я соглашаюсь позависать с ним после утренней рабочей смены в воскресенье. Ожидая его на парковке у закусочной, я нюхаю свою футболку. Ну да, я пахну луком.
Он приезжает вовремя, одетый в шорты для бега и мятую серую футболку. Я улыбаюсь, когда он идет ко мне, и тогда замечаю большой рубец рядом с его левым глазом.
– Боже мой, – говорю я, вставая на цыпочки, чтобы лучше видеть. Не раздумая, я мягко отбрасываю его светло-коричневые волосы, чтобы проверить зеленоватую припухлость. Синяк выглядит так, словно он получил его несколько дней назад. – Что случилось?
– Во время сплава по бурной реке с парнями. Мы разбились.
Я думала, он отказался от экстремальных видов спорта. Разве сплав по бурной реке не считается таким?
– Насколько большие пороги были?
– Только четвертой категории. Довольно умеренные. Поэтому я прикинул, что все будет в порядке, понимаешь? – Он выглядит смущенным.
– Что ты сказал маме?
– Она не видела… Я оставался в доме братства, пока опухоль не спала. Не хочу, чтобы Дженнифер и Лэйси увидели и испугались.
– Джереми, – тихо говорю я, – пожалуйста, будь осторожен.
– Я всегда осторожен.
Я в это вообще не верю. Имею в виду, он бегал с поврежденной лодыжкой, и менее чем через две недели у него очередная травма. Взволнованная, я касаюсь шрама на его руке.
Он наклоняется и хрипло шепчет мне на ухо:
– Осторожней. Когда ты в последний раз прикоснулась к моему шраму, мы оказались на берегу Литтл Дак.
Я отдергиваю свои пальцы.
– Это плохая идея.
Вытаскиваю ключи из кармана и уверенно шагаю к машине, чувствуя, как дрожь поднимается по позвоночнику.
– Энни! Подожди. – Он бежит и блокирует дверь с водительской стороны, не позволяя мне открыть ее. – Я идиот. Я не хотел причинять тебе дискомфорт, или обидеть, или еще что-то.
– Тогда зачем ты сказал это?
– Потому что я парень. Иногда парни говорят пошлости. Потому что парни думают своим ч…
– Джер, – позвякивая ключами, я делаю глубокий вдох. – Слушай, мне нравится зависать с тобой, но все, что мне нужно – это дружба. И все.
Он умоляюще складывает руки, заглядывая мне в глаза:
– Мой друг простит меня за сказанную глупость?
Я медленно возвращаю ключи в карман и жестом показываю ему двигаться к его джипу:
– Чем хотел заняться сегодня?
– Сегодня день игры в шаффлборд.
– Шаффлборд? Правда? – спрашиваю я, когда он открывает для меня дверцу.
– Мне просто хотелось, чтобы вид спорта начинался с той же буквы, что и воскресенье, знаешь?
Я взбираюсь, и он закрывает за мной дверцу и трусцой бежит к водительской стороне.
– И тебе на ум пришел только шаффлборд?
Он посылает мне широкую улыбку:
– Я решил, что ты предпочтешь его прыжку с парашютом и воскресному сумо.
– Что такое воскресное сумо?
– Мы бы надели костюмы сумоистов, в которых выглядели бы реально толстыми. А затем боролись.
– Боже милостивый, – бормочу я. – Воскресный шаффлборд звучит просто прекрасно.
– Хорошо. Я совершенно не представлял, где взять костюмы сумоистов.
Я бегло смотрю на него.
– Мы всегда можем сделать воскресенье синхронного плаванья, если хочешь, но не знаю, как бы мы определили победителя.
– Ты можешь просто вести машину, Джереми? – резко говорю я, стараясь подавить смех.
Он фыркает, поворачивает ключ зажигания и выезжает на шоссе. Обжигающее летнее солнце ярко светит сквозь окно его джипа, мои ляжки прилипают к сиденью. Мы поем вместе с радио, поднимаясь и опускаясь по холмам близ Спринг Хилл. Он привез меня – и я не шучу – в дом престарелых своих бабушки с дедушкой.
– Почему мы здесь? – восклицаю я.
– Это единственное место из известных мне, где есть корт для шаффлборда.
Я нечаянно фыркаю и стоит мне лишь начать смеяться, как уже не могу остановиться. А затем и он тоже начинает хохотать. Я так смеюсь, что у меня болит живот. Пожилые люди, бродящие по внутреннему двору, поглядывают на нас в замешательстве.
Мы смеялись, пока возле нас не появился пожилой человек с ходунками, помогающими ему ходить. На нем серая кепка, а морщин даже больше, чем у шарпея.
– Джереми Браун.
– Привет, дедуль.
Дедушка тянется похлопать внука по лицу и осторожно прикасается к зеленоватому синяку.
– Ты прикладывал к этому лёд, молодой человек?
– Да, сэр.
Вроде бы удовлетворившись этим ответом, его дедушка переносит свое внимание на меня.
– Ты не навещал нас две недели, а теперь заявляешься для свидания?
– Это не свидание. Это соревнование. Я решил победить Энни в шаффлборд.
– Используешь дедушку за членство в клубе? – бросает на внука хитрый взгляд.
– Он думает, что это эксклюзивный клуб, – шепчет мне Джереми. – Но это дом престарелых.
Дедушка хватает внука за ухо и треплет его.
– Ау! Хватит! – говорит Джереми.
– Зачем ты терпишь этого клоуна? – Дедушка хватает мой локоть. – Пойдем со мной.
Джереми высвобождает меня из хватки дедушки:
– Нет, нет. Не хватай так Энни.