Не то чтобы я крайне нуждалась в сексе. Я нуждалась в Кайле: чтобы он убирал мне волосы за уши; чесал мне спинку, если чешется; смотрел повтор серий «Теории большого взрыва» и смеялся в тех же местах, что и я.
Я концентрируюсь на том, чтобы двигать руками вперед и назад, как Мэтт показывал мне. Вытягиваю носки.
Дыши, Энни, дыши.
***
В поле зрения появляется указатель нулевой мили, и я делаю рывок к финишу. Капли пота стекают по моему лицу. Вся энергия ушла на то, чтобы продолжать двигать руками. Икры горят. Я уже совсем близко, Мэтт и его помощники выкрикивают мое имя и аплодируют мне.
– Давай, Энни! Последний рывок!
Двадцать секунд спустя я миную указатель и перехожу на шаг. Вытираю пот со лба своей футболкой и широко улыбаюсь в небо. Все болит, но это приятная боль. Я преодолела целых шесть миль!
– Отличная работа! – говорит Мэтт, похлопывая меня по спине. Он передает мне банку Гаторэйда. – Выпей ее всю, потом можешь съесть банан.
Мои руки трясутся, когда я подношу банку к губам. Глубоко дышу, чтобы побороть головокружение. Не падай в обморок, не падай в обморок.
– Как сегодня себя чувствовала? – спрашивает он.
– Нормально, только в середине я шла м-минуту или ок-коло того.
Мэтт наблюдает, как я допиваю свой Гаторэйд. Этим утром у него тренируется группа из пятнадцати человек, но он заставляет меня чувствовать так, будто я здесь единственная. Он напоминает мне моего старшего брата. После того, как я выпила энергетик и съела банан, он мучает меня серией растяжек, инструктирует, сколько воды выпить в полдень и говорит, что завтра мне нужно пробежать две мили самостоятельно.
Его тренировочная программа жестче, чем двухдолларовый стэйк: в течение недели я бегаю или занимаюсь кросс-тренингом во время коротких дистанций, но затем, во время забегов на выходных, мы постоянно повышаем планку. Например, если в субботу мы бежим четыре мили, на следующие выходные Мэтт заставляет нас попытаться пробежать пять. И в следующие шесть месяцев, я пройду свой путь до двадцати двух миль ко дню соревнований.
– Так что, увидимся в эту среду в тренажерном зале на занятиях по кросс-тренингу? – спрашивает Мэтт, и я киваю. Мне нравится упорядоченность, которую вносит эта программа в мою жизнь; мне не нравится раздумывать, чем заполнить пустые дни и часы, когда я не учусь или не работаю. Не только потому, что я должна тренироваться каждый день на протяжении всей недели, но и потому, что Мэтт дал мне план питания, который показывает, когда мне пить воду, и какие продукты и в какое время нужно употреблять. Клянусь, все это планирование, забота о своем теле и то, чему я себя подвергаю, сложнее, чем ядерная физика.
Но мне это нравится. Когда я не бегаю, то постоянно думаю об этом: планирую питание, настраиваю себя на длительный забег в следующие выходные, пью огромное количество воды, охлаждаю свои воспаленные ноги, сплю. Это выматывает меня настолько, что у меня нет проблем со сном и я не пялюсь в окно на свет фонарей, ненавидя то, что у меня больше нет сил сопротивляться спазмам в груди. В ту минуту, когда я закрываю глаза, ложась спать, я отключаюсь.
Прощаюсь с Мэттом и ковыляю в сторону парковки. Парень, Бегущий Спиной Вперед, сидит в кузове джипа. Дерьмо. Я припарковалась прямо рядом с ним. К счастью, он, кажется, не замечает, что я переваливаюсь с ноги на ногу, как беременная, которой крайне необходимо посетить туалет – он полностью поглощен СМС-перепиской и музыкой в своих наушниках.
Прихрамывая, я добираюь до своей маленькой красной машинки, ауди GT 1984 года. Она просто кусок дерьма, но это все, что я могу себе позволить. Я копила на нее два года и люблю ее. Открыв багажную дверцу хечбека, сажусь и скидываю кеды. Затем один за одним стягиваю носки. От них исходит сбивающее с ног «благоухание».
– Вот черт, – говорит парень. Дерьмо, он что, учуял запах моих ног что ли? Он быстро сбрасывает свои наушники и начинает копаться в кузове джипа. Я ожидаю, что он воспользуется освежителем воздуха, но через пару секунд он уже стоит на коленях передо мной, открывая медицинскую аптечку.
Почему он так близко? Мои ноги воняют!
– У тебя тот еще волдырь.
Вот тогда-то я и увидела его. На моей коже образовался кровавый волдырь размером больше четвертака.
– Так вот из-за чего нога так убийственно ныла.
Парень свинчивает крышку с коричневого пузырька.
– Как тебя зовут?
– Энни.
Он усмехается:
– Привет, Энни. Это будет не больно.
– Что ты делаешь? – вскрикиваю я, но уже слишком поздно. Он чем-то поливает волдырь. Это не больно, но начинается какая-то реакция – появляются маленькие пузырьки, как при смешении пищевой соды и уксуса.
– Это просто перекись водорода. Я очищаю волдырь. Или это что-то вроде приросшего к тебе нерождённого близнеца?
– У меня нет нерождённого близнеца.
– Как знать, как знать. Ты когда-нибудь обращала внимание на эту штуку? Потому что он достаточно большой, чтобы быть нерожденным близнецом.
Он поднимает мою ногу за щиколотку и пялится на волдырь. Щекотно. О, Боже, мои ноги воняют, а он прикасается ко мне!
– Ничего, если я вскрою его?
– Сделаешь что?
Он тянется за своей аптечкой, достает иглу и обрабатывает ее спиртом.
– Ты доктор что ли?
– Нет, а ты? – Он на секунду лучезарно улыбается мне. Этот парень может с тем же успехом носить бейджик с надписью Источник неприятностей. – Я давно бегаю. Знаю, какие меры принимать при травмах.
– Ах вот как. И какая самая странная травма из тех, что ты когда-либо видел?
– Однажды я участвовал в состязании, одетый как Элвис.
– Элвис.
– Да, Элвис. И я неплохо бежал, пока другой одетый Элвисом парень не споткнулся о рытвину и не разорвал связку. Я помогал ему, пока до нас смогли добраться медики. Все были весьма впечатлены, увидев, как один Элвис оказывает помощь другому.
Я прикусила губу, с трудом сдерживая смех.
– Я собираюсь вскрыть твой волдырь, – говорит парень. Он прокалывает мне кожу иглой, и я откидываюсь назад, когда начинает нестерпимо жечь. Прикусываю руку, когда жидкость вытекает. Это самая мерзкая штука из всех, что я видела, но этот парень и глазом не моргнул. Он льет на него еще перекиси, создавая еще больше пузырьков.
– Хочешь пластырь с Русалочкой?
Я поднимаю бровь:
– Дисней?
– У меня две маленьких сестренки.
Я наблюдаю, как он перевязывает волдырь, и беру это себе на заметку, чтобы суметь сделать так же на следующей неделе, когда натру очередную мозоль размером с Манхэттен. Закончив, парень похлопывает меня по ноге и встает.
– Как новенькая.
Его глаза встречаются с моими, он слегка улыбается, и я понимаю, что мне нравится дрожь, которую его улыбка вызывает во мне. Когда он смахивает со лба волосы, я чувствую внезапный порыв сделать это за него – убрать их ему за уши. Ощущая неловкость, отворачиваюсь от его улыбки, чтобы закрыть заднюю дверцу. Я настроена сбежать прочь от этой дрожи и странного желания прикоснуться к его волосам. И в этот момент объявляется Мэтт.
– Что здесь происходит?
– Просто помогаю Энни с ее волдырем.
Он смотрит на мою ногу, а затем жестом показывает парню следовать за ним. Но они отходят недостаточно далеко, и мне по-прежнему слышно, о чем они говорят.
– Я говорил тебе не клеиться к моим клиенткам, – шепчет Мэтт.
Парень отшатывается, как от удара:
– Я просто хотел помочь.
– Он не причинил вреда, – начинаю я, и оба парня смотрят на меня. – Ничего стра…
– Джереми, – перебивает меня Мэтт, – я стараюсь поддерживать репутацию…
Парень поднимает руку:
– Я понял, понял…
– Точно? Это мои занятия, моя работа, и я просто стараюсь дать тебе шанс…
– Тогда не теряй веру в меня, когда я даже еще не начал!
– Парни, – вклиниваюсь я, глядя на них, но они продолжают спорить, будто забыли о моем присутствии. Мэтт шлепает Парня, Бегущего Спиной Вперед, футболкой по лицу, а ПБСВ лупит Мэтта по голове бутылкой с водой и зажимает в захвате шею. Мэтт выворачивается и сам зажимает в захвате шею ПБСВ. В данный момент сложно поверить, что они взрослые. Они бабуины.