Джессика Парк - Дыши со мной

– Мы партнеры. Ладно.

Крис стоит в сантиметрах от меня, и я следую его советам.

Три прыжка.

– Прекрасно, – шепчет он. – Давай еще раз. Слушай своего партнера.

Четыре прыжка.

Он приподнимает мою руку немного выше и приближает губы к моему уху.

– Сосредоточься.

Семь прыжков.

Обалдеть!

– Ты видел? – Я едва способна говорить. Это просто прыгающий камень, нет повода так удивляться тому, что у меня получилось.

– Это было прекрасно! Правда! – Крис сжимает мои плечи. – Просто потрясающе. Держу пари, если будешь продолжать в том же духе, то в мгновение ока сможешь запускать камни через все озеро. Очень круто, когда можешь так далеко кинуть, что сбиваешься со счета. То, как кольца на воде двигаются все дальше и дальше…

Крис продолжает говорить, но я едва слушаю его. Я просто смотрю туда, где камешек последний раз коснулся поверхности и упал на дно озера.

– Крис?

– …однажды я попытался показать другому человеку, как правильно бросать, и он облажался. Ты намного лучше…

– Крис. – Я бездумно откидываю голову назад и облокачиваюсь ему на грудь. Он такой высокий и… почему-то знакомый. Я поворачиваю голову в сторону и наслаждаюсь солнечным светом, теперь уже более сильным, который отражается от мелкой ряби на воде слепящими бликами. Мое зрение кажется зорче, мысли менее спутанными, чем еще час назад. Рядом с этим человеком необъяснимым образом я чувствую себя в большей безопасности, чем с кем-либо.

– Да?

По необъяснимой причине кажется невозможным не сказать ему:

– Мои родители умерли.

Он не отодвинулся. Даже не напрягся от моих слов.

Первый раз, когда я произношу это вслух за… за все время. Возможно ли, что я каким-то образом умудрилась столько молчать об этом? Да, признаюсь. Знакомым из дома мне нужды сообщать не было. Они все знали. Такие новости разлетаются быстро. А в колледже такое знать никому не нужно. Я снова повторяю:

– Мои родители умерли. Четыре года назад сгорели в пожаре. – Я отстраняюсь от него, внезапно поражаясь тому, как прямолинейно себя веду. – О господи. Прости. Не знаю, зачем все это тебе рассказываю. Мне жаль. Это не твои… мне не стоило…

Я жду, что он поведет себя так же, как все, после смерти моих родителей. Выдадут какие-нибудь банальные слова сочувствия, типа: мне жаль. Как ужасно. Бедняжка. Какая утрата…

…а затем сбегают. Люди всегда так поступают. Никто не знает, что говорить после слов утешения. Смерть и горе отпугивают окружающих, потому что никто не может их вынести.

Но Крис не сбегает. Вместо этого приобнимает меня за талию и крепко прижимает к своей груди.

– Все хорошо. Дыши.

– У меня есть брат. Джеймс. Он ненавидит меня за это. Я сама себя за это ненавижу. Я так устала. – Я закрываю глаза и прижимаюсь щекой к футболке Криса. Он скрещивает руки у меня на животе и мягко поддерживает, пока обрывки воспоминаний о той ночи проносятся передо мной. Обрывки – это все, что у меня осталось. Та ночь вспоминается частями, но я не могу собрать картинки воедино. Возможно потому, что не хочу все вспоминать. Я и частичные воспоминания едва могу вынести. Дни непосредственно до и сразу после этой ночи для меня тоже не существуют. Они совершенно стерты из моей памяти, и я предпочитаю так и оставить. Я дрожу в объятиях Криса. Мне хочется контролировать свое сознание, но не могу. Вспышки воспоминаний, мелькающие в мозгу, яркие и мощные. Еще никогда они не были настолько реальными.

Жар. Вода. Стекло. Грязь. Причал. Плыву к причалу. Цвета на лоскутном одеяле.

Я начинаю задыхаться. Что со мной происходит? Почему в первое более-менее терпимое утро меня снова преследует прошлое?

Крис крепче сжимает мои руки.

– Дыши, – повторяет он. Его голос и прикосновения помогают. – Не борись с этим. Я здесь.

Запах. Рисунки на одеяле. Красный. Красный. Красный. Деревья. Лестница, звук, герой. Герой. Мой герой.

Хватит. Я больше не выдержу.

«Думай о причале, – мысленно велю я, не открывая глаз, – думай о причале». Это всегда успокаивает. Не знаю почему, но образ причала всегда помогает избавиться от потока кошмаров. Я представляю, как плыву к нему, снова и снова. На причале я в безопасности и чувствую себя спокойно, хотя и понятия не имею почему.

Я открываю глаза, дыхание замедляется.

– Кажется, – протягиваю я, – у нас закончились камни.

– Всегда можно найти еще. Хочешь еще побросать?

– Да.

– Тогда давай.

Мои очки едва приглушают насыщенный солнечный свет, поэтому я закрываю глаза. Часть меня боится это сделать, потому что я уверена, что Крис исчезнет, когда я их открою. Я проверяю свою теорию и бросаю быстрый взгляд в сторону. Крис все еще здесь, мы лежим спиной на песке и разговариваем, а точнее, он говорит. Раз у меня так мало опыта общения, я стараюсь больше слушать, чем открывать рот. Хорошо, что Сабин немного подготовил меня к этому с утра.

Мне понадобилась вся сила воли, чтобы отвести взгляд, но не хотелось попасться на разглядывании. Мне нравится его неидеальный нос, полные губы и то, как он часто проводит рукой по своим черным волосам, ероша легкие волны. Мышцы на его руке при этом напрягаются, и я обезоружена этим видом.

Но помимо неоспоримого физического влечения к Крису я чувствую что-то еще, что не могу объяснить. Это очень сбивает с толку. Я читала бесчисленное количество литературных произведений, в которых подробно описываются тоска и боль персонажей к любимому человеку, и со временем во мне развилось твердое убеждение, что это просто драматическая фигня, предназначенная для привлечения читателей. Сегодня, однако, я понимаю, что это не такая уж и фигня. Очень странно чувствовать трепет в груди и животе и то, каким притягательным кажется Крис. Но такое определенно прекрасное чувство также и ужасно, потому что я знаю, что это не взаимно. Не мог Крис чувствовать то же самое ко мне. Я отбрасываю эту мысль, потому что я не в том положении, чтобы ввязываться в серьезные романтические отношения, даже если Крис и заинтересовался мной. А это не так. Потому что он просто лежит рядом на песке и болтает. Поэтому я просто буду радоваться проведенному вместе времени. Часть прежней меня пробудилась к жизни, и я позволю себе насладиться этим днем.

Крис не расспрашивает о родителях или моем детстве, за что я благодарна ему. Я поступаю так же.

Крис уже рассказал, что жил в «слишком многих местах, чтобы все их запомнить», что он специализируется на экономике и изучает английскую литературу. Целых двадцать минут мы обсуждали любимый кофе, и этот разговор еще больше доказал, как Крис крут. У скольких студентов в комнатах есть френч-пресс и капучинатор? Ни у кого. Вот у скольких.

– Моя сестра уже не раз пыталась стащить пресс. Я ей тоже купил, но она заявила, что в моем получается вкуснее.

– У тебя есть сестра?

– Сестра и два брата.

– Сколько им? – спрашиваю я.

– Они все со мной в Мэттьюсе. Эстель и Эрик двойняшки, они на втором курсе, а Сабин на четвертом.

– Погоди. Сабин? – В таком маленьком кампусе вряд ли будут два Сабина. – Высокий, темные волосы, немного… дикий?

Крис смеется.

– Вы знакомы?

– Только утром познакомились. Он стащил мой кофе. Очевидно, воровство кофе у вас семейное.

– С ним бывает трудно справиться. Но он лучший брат, о котором только можно мечтать. Ну и Эрик тоже.

– Довольно забавно, что вы все в одном колледже, – замечаю я. Воздух стал намного теплее, и я уже собираюсь снять толстовку, когда вспоминаю, что под ней на мне только футболка. И станет видно левую руку. Я довольствуюсь тем, что расстегиваю толстовку.

Крис пожимает плечами.

– Полагаю, мы очень близки. Нас удручала мысль, что мы будем разбросаны по стране, потому и поступили сюда.

– А почему именно Мэттьюс?

– Однажды увидел надпись на футболке. Показалось хорошей идеей.

Я импульсивно шлепаю его по руке, сознавая, как легко это делаю. Я удивлена, что не чувствую себя странно из-за своего поведения, как раньше. Похоже, Крис нормально относится к моим эксцентричным выходкам.