– Степа? – ахнула Анфиса Макаровна и кокетливо добавила: – Мерзавец старый. Ну пусть приходит. А что, у тебя сегодня есть дела на работе?

– Если надо, то будут.

– Ну-у-у… кхм, – замялась бабушка.

– Ясно. Буду к десяти. Надеюсь, он рано ложится спать и к десяти уже уползет в родной террариум. Зачем тебе этот скандалист?

– Он не скандалист, а человек с активной жизненной позицией, – горячо заступилась за новообразовавшегося кавалера бабуля.

Серафима хмыкнула, вспомнив, какими словами она награждала старика после стычки с дворником, которого из-за дедовой жалобы уволили, а нового не нашли. Тогда по двору целую неделю мотались обрывки пакетов, грохочущие пивные банки, бумаги и прочий хлам, не донесенный жильцами до мусорного бака.

Да, женщина остается женщиной в любом возрасте: непостоянной, непредсказуемой и жаждущей любви…


Жанна с Федоровым при виде Серафимы брызнули в стороны. Ей стало и смешно, и грустно. Когда у кого-то что-то получается, срастается и идет в развитие, а у тебя сплошной застой, засасывающий как трясина, перекрывающий воздух и выпивающий волю к победе, то создается ощущение, что жизнь проходит мимо, уплывает из рук, просачивается сквозь пальцы, неумолимо и фатально.

Из печальных философских дебрей ее выудил звонок Малашкиной.

– Симка, ну как? Все прошло на высшем уровне?

– На наивысочайшем, – язвительно отрапортовала Серафима. – Дворянская семья с голубой кровью и благородными корнями.

– Ой, – искренне удивилась Даша.

– А то. Мамашка тихо упилась, братец достал сальными шуточками, а сам жених отказался со мной переспать, спровадив домой на такси.

– Жених? – еще больше удивилась подруга.

– Да, – печально констатировала Сима. – Оказывается, он с самого начала встречался со мной на правах жениха. Я же написала в анкете, что замуж хочу.

– Нет, ну не так же банально, чтобы за первого встречного, – посетовала на превратности мужской логики Даша.

– А ты покажи мне мужика, который считает себя первым встречным, а не подарком судьбы! – воскликнула Сима. – Все они подарочки те еще.

– И что?

– Я не хочу больше с ним встречаться. Мне противно и унизительно.

– Сима, а вдруг твой Саша…

– Не мой!

– Ну хорошо, просто Саша так проявляет как раз свое уважение. Он относится к тебе бережно и трепетно, любит платонически и все такое.

– Какое «такое»? – вздохнула Сима. – Я боюсь, что на платонической любви мы и остановимся. А детей мне ветром надует.

– Чего ветром-то? – хихикнула Дарья. – Там, вон, брат еще есть.

– Остроумица, – съехидничала Серафима. – Бездна юмора.

– Так что? Ищем другого?

– Нет пока, – подумав, отвергла предложение Сима.

– Очень последовательно, – фыркнула подруга.

– Дашка, мне сегодня пойти вечером некуда. К бабушке дед один придет.

– Ух ты. Вот, Разуваева, учись, даже к бабушке придет дед. У нас еще все впереди.

– Что впереди? Деды?

– И деды тоже, если не поторопиться и не активизировать поиск. Ладно, поняла. Приезжай ко мне на работу, что-нибудь придумаем. Моя личная жизнь сегодня занята будет допоздна, так что можем устроить девичник, – Дарья вздохнула в предвкушении.

– Я пить не буду, – предупредила Сима.

– Тьфу на тебя. Пиши адрес.


Видимо, чтобы совсем выбить Серафиму из колеи, в обед позвонила Чугунова.

– Симона, меня берут! – сообщила она с гордостью.


– Куда?

– В невестки. Память у тебя девичья.

– Поздравляю, Зойка. Совет вам да любовь, скатертью дорога и, что там еще…

– Земля пухом, – обиженно подсказала невеста. – Ты, Симона, недобрая стала. Нельзя так. Я понимаю, что не клеится, но я ж не виновата. Порадуйся за меня, а?

– Я рада, Зойка, устала просто, – честно ответила Сима.

– А свидетельницей будешь?

– У тебя?

– Да, у меня. Я тебе доверяю. Это ж ты мне Ваню отдала. Спасибо тебе, Симона! – Чугунова картинно всхлипнула и высморкалась.

– Представляешь, а к моей бабке Степан Игнатьевич из углового подъезда клеится, – сообщила Сима.

– Немудрено, – тут же отреагировала Зоя. – У него внук недавно женился, невестка с пузом, ему там места нет, выживают его молодые. Девица там вообще – оторва. Ему либо на кладбище, либо еще куда.

– «Еще куда» – это, выходит, к нам, что ли? – перепугалась Серафима.

– Жалко старика, правда? – Чугунова вздохнула и снова затрубила в носовой платок.

– Объективно да, но в моем случае… А я куда? И вообще, мне только старика с правнуками не хватало! Да что ж такое. Все вокруг женятся, устраиваются, а меня, как прыщ, просто выдавливают!

– Фу, Симона, как грубо! – пристыдила подругу Чугунова.

– Как есть! Просто сговорились все! Уйду с обеда, – непоследовательно выдала Сима.

– А вот это правильно, – поддакнула Чугунова. – По магазинам пройдись.

– И пройдусь, – угрожающе прошипела Сима. Перед глазами всплыли так и не купленные джинсы.

Жанна, чувствуя себя виноватой, моментально согласилась ее подменить, и Серафима выкатилась на майскую веселую улицу. Она физически ощущала электрические разряды, шаровыми молниями разлетавшиеся в разные стороны. Первому же, кто попался бы ей под руку, должно было крупно не повезти.

Чтобы вернуть душевное равновесие, нужно чрезвычайно мало. В метро ей уступил место приятный юноша, потом несколько остановок подряд разглядывавший Серафиму сверху и пугливо розовевший, когда она ловила его взгляд. Смотрел он, конечно, в основном на бюст, но это не расстраивало. Бюст был ее, поэтому внимание оказалось приятным и, что самое ценное, ненавязчивым и необременительным.

По торговому комплексу Серафима уже плыла королевой, горделиво сверяясь с собственным отражением в витринах. Для полного счастья и начала новой жизни не хватало лишь джинсов– стрейч.

Искомый отдел нашелся быстро. И джинсы там были нужного цвета. Но все хорошо не бывает. Втиснувшись в кабинку и облачившись в предложенную модель, Серафима приуныла.

– Девушка, а классические, не с заниженной талией у вас есть?

– Так сейчас модно, зачем вам старье? – ожила «девушка» лет пятидесяти. У нее на лбу читалось крупными буквами, что неотоваренной она покупательницу не выпустит.

Сима угрюмо взглянула на живот, уверенной складкой нависавший над ремнем.

– Вам этот фасон чрезвычайно идет, – с азартом заявила продавщица, возведя к потолку бесстыжие глаза. Вероятно, ей казалось, что ее позиция, проиллюстрированная столь выразительной мимикой, выглядит убедительнее.

Никакие фасоны никогда ей не шли, это Серафима знала точно. Тяжело вздохнув, она начала расстегивать обновку.

– Живот не того… – обиженно пробормотала Сима, выпутываясь из брюк.

– Да где ж «не того»! – завопила тетка, бросившись к ускользающей покупательнице и заново втискивая ее в джинсы. – Так аппетитно смотрится. Просто чудо! Столько шарма в этой ямочке.

– Это пупок, – рассвирепела Серафима, – а не ямочка.

– Надо сделать пирсинг, – тетка уверенно ткнула ее в мягкое пузо. – К этим штанам пойдет синий камушек. И даже прокалывать необязательно. Можно приклеить.

– Ужас, в моем возрасте и с моей комплекцией только висюлек в пупке не хватало. Для смеха, – зло заявила Серафима.

– Вы такая юная, – подольстилась продавщица. – Надо следовать модным тенденциям.

– Значит, так. Я хочу классические, резиновые, чтобы пузо убрать, а талия на талии, а не в неприличном месте. Если таких нет, то так и скажите.

«Такие были». Загвоздка была в том, что они оказались частью старой коллекции, которую распродавали со скидкой.

– Может, две пары возьмете? – вздохнула продавщица.

– Взяла бы, денег не хватит, – в унисон с ней вздохнула Серафима.


КДарье она ехала уже в джинсах, аккуратно спрятав юбку в сумку. Как же Серафима сама себе нравилась! Живот, надежно упакованный в плотную ткань, грудь, аппетитно вздымавшаяся над стянутой ремнем талией, – красавица!

На остановке она даже не стала садиться, а стояла в полный рост у края дороги, чтобы такую красоту смогли разглядеть все желающие.

– Ну ты и мерзавец! – услышала она сзади сдавленное шипение. – Просто невероятное что-то!

– Да, рыбка, я такой! А ты вся белая и пушистая, да? Все, что тебе от меня было надо, ты отхапала. Квартира у тебя теперь есть, машинка тоже, – с насмешливым превосходством парировал мужской голос.