Ирина Степановская - Джентльменов нет – и привет Джону Фаулзу!

– Что значит «честно»? – спросила Настя, подумав, что, пожалуй, она согласилась бы занять вакантное место.

– Я врать не люблю, – пояснил ей Рустам. – Москвички – что? Не умеют жить коллективом. Каждая хочет перетянуть одеяло на себя. Хочет, чтобы я был женат только на ней, а с другими женами развелся. А куда я прежних жен дену? И детей? Нет, – Рустам покачал головой, – я всех люблю. Если со мной будут поступать честно – я и сам честный человек. Если найду такую женщину – сразу женюсь! Куплю ей дом, пусть заводит хозяйство, рожает детей, но измены не потерплю. Голову ей тогда мои люди отрежут!

– Дом? – удивилась Настя. – А чья же это квартира?

– Моя, но это квартира так себе, для представительства. Дом должен быть другой – солидный, прочный…

«Ничего себе!» – подумала Настя и спросила:

– А третья жена какой должна быть национальности? Русской? Или с Кавказа?

– С Кавказа две жены у меня уже есть, – важно ответил Рустам. – Теперь для разнообразия другую женщину хочу! Знаешь, у поэта Пушкина есть произведение «Бахчисарайский фонтан». Много было у хана жен, но все восточные женщины, а хан полюбил славянку!

– Угу! – Настя «Бахчисарайский фонтан» уже подзабыла, но смутно представляла себе, что история в этом Бахчисарае случилась неприятная.

– Вот так-то! – назидательно произнес Рустам.

– Как же мне теперь до дома добраться? – вспомнила Настя, вежливо поблагодарила за чай, встала с дивана и посмотрела на часы. – Метро закрыто, на частника у меня денег нет.

– А зачем тебе домой, дорогая? – широко улыбнулся Рустам. – Оставайся здесь! Час поздний, я тебе спальню для гостей покажу…

Собственно, этого предложения Настя и ожидала, но, когда очутилась во внутренних покоях и увидела роскошную резную постель, покрытую не синтетикой, нет, а настоящим шелковым, вышитым, нежно-голубого цвета покрывалом, то завизжала от восторга, запрыгнула на нее и раскинулась на шелковых подушках.

«Пусть меня выносят силой, – подумала она. – Сама я отсюда никуда не пойду!»

И когда наутро Рустам принес ей кофе в постель и сказал, что на работу ей больше ходить не надо и что сейчас он ненадолго отлучится по делам, а когда вернется, они поедут в самый лучший ювелирный магазин и купят ей колечко, какое она захочет, а потом еще новый полушубок, Настя потянулась на прохладных простынях со всей своей кошачьей грацией и подумала: «Вот уж свезло наконец в жизни, так свезло!»

Лиза неожиданно для себя стала у Нины частой гостьей. Тому вечеру, когда вдруг явился Юра, предшествовали несколько странных для Лизы дней. Она почувствовала, что ее таинственным образом тянет к Нине. Женщина, которую несколькими годами ранее Лиза искренне презирала, теперь стала для нее ближе матери. «Кто изменился? – думала Лиза. – Я или она?»

Нина никогда не умничала, не кричала, не спорила о политике, не рассказывала поучительных историй. Она жила естественно и незаметно, как течет вода из водопроводного крана, и строгая необходимость этого течения видна только тогда, когда она почему-либо прекращается. В какое бы время Лиза ни прибегала к ней – а видеться с Ниной стало для нее потребностью, – ее старшая подруга занималась вполне обыденными вещами: готовила очень простую еду, читала газеты или книги, иногда мыла голову или накладывала на лицо крем, но все эти простые действия Нина совершала тихо, без разговоров, без свойственного очень многим женщинам ажиотажа. Лиза заметила, что Нина никогда не ходит «на охоту», то есть никогда никому не желает специально нравиться.

«На чем зиждется ее спокойствие? – думала Лиза. – Как она относится к своей жизни? К своему совершенному одиночеству?»

Нина никак не определяла это в разговорах с Лизой. И именно потому, что Нина никогда не поучала, не навязывалась, не кокетничала, Лиза теперь чувствовала постоянную потребность видеть ее и общаться с ней.

Лиза никогда не замечала, чтобы Нина скучала. Иногда ей казалось, что та чего-то ждет, незаметно, но постоянно, как, бывает, холодным, вьюжным февральским днем тонкая веточка мерзнет на ветру, но исподволь уже готовится распустить почки.

Как-то Лиза не удержалась и спросила об этом.

– Ничего не жду, просто отдыхаю, пока у меня есть деньги, – ответила, к ее удивлению, Нина. – Такое, оказывается, наслаждение быть незанятой! – пояснила она. – Вставать, когда хочешь, есть, когда хочешь, идти, куда хочешь… Я раньше никогда не испытывала этого состояния. Сначала училась, потом ухаживала за мужем, потом работала. А теперь просто живу, наслаждаюсь жизнью.

Это Лиза понимала. Сама она уставала до изнеможения, но, начав свою гонку по жизни, уже не могла остановиться. Она хотела сделать карьеру в журналистике и делала ее. Времени видеться с Ниной у нее было не так уж много, но, поручив сына матери, Лиза внезапно обнаружила, что облегчила себе жизнь. Она уже не вникала в то, что мать слишком потакает Сашкиным капризам или говорит ему не совсем то, что нужно. Лиза прощала все, думая, что так будет легче им обеим: мать, заботясь о Сашке, постепенно успокоится после смерти отца, а она сама получит больше возможностей для развития. Единственное, что ей очень не нравилось, – мать постоянно сюсюкала.

– Ты делаешь из него девчонку! – как-то, не выдержав, сказала Лиза.

– Уж кому на роду что написано, – ответила мать.

Лиза потом долго думала над ее словами. Опыт – вторая мудрость. Мать потом пояснила, что она имела в виду.

– В каком человеке что заложено, – сказала она. – Вон тебя воспитывала девочкой, а ты была всегда хуже сорванца. И сейчас, даже когда ты выросла, характер у тебя все равно остался мужской. Как тебя ни переделывай – ничего не получится. Если ребенок до поры до времени ощущает потребность в ласке – пусть он ее получает. А потом поглядим, что из него будет!

– Ты нарушаешь все основы нашей педагогики! – заметила Лиза.

– Да бог с ней, с педагогикой! – ответила мать. – Колонии и тюрьмы переполнены людьми, выросшими на нашей педагогике. Что-то, значит, не все в этой педагогике в порядке!

Лиза решила написать об этом большую статью.

И в тот вечер, запомнившийся Лизе, они с Ниной вначале говорили о воспитании детей.

– Ты никогда не хотела иметь ребенка? – спросила Лиза.

– Может быть, и захотела бы, произойди это, как у большинства других женщин, естественным образом. Но поскольку само собой это не случилось, я не стала настаивать и переделывать природу.

– Ты не скучаешь без ребенка?

– Скучаешь тогда, когда у тебя уже что-то было, а потом исчезло. Когда не знаешь, как это бывает, то и не думаешь об этом.

– Большинство людей считают, что рождение детей и их воспитание – необходимое занятие для женщины, – заметила Лиза. – Без этого женщину и женщиной-то назвать нельзя.

Она задумала еще одну статью на эту тему, но боялась своим вопросом обидеть Нину.

– Мне кажется, это весьма условное представление, – ответила та, и Лиза поняла, что «детские» проблемы Нину действительно не волнуют. – Иногда посмотришь, – уточнила Нина, – молодая мать не только воспитать ребенка не в силах, но даже и выкормить его самостоятельно не может. А все ей хочется быть большой девочкой с настоящей куклой. Я думаю, это оттого, что общество подвержено стереотипам в распределении ролей между людьми. Даже психологи, навязывая мужчинам и женщинам разные роли, будто не замечают, что многие дети не вписываются в их представления. Есть женщины злые, нетерпеливые, неумные и жадные. Им нельзя доверять воспитание детей. Но для того чтобы быть матерью, не надо иметь диплом и определять индекс интеллекта, поэтому у нас и рожают все, кто считает, что женщине без этого никак нельзя. Мне кажется, неправильно. Многие мужчины – прекрасные воспитатели. Они любят заниматься с детьми, возиться на кухне, ходить по магазинам… А общество заставляет их играть совершенно несвойственную им роль – быть добытчиками. Вот часто и получается, что умные и добрые отцы, которые могли бы превосходно воспитать детей, становятся обузой для семьи, никчемными работниками на службе только потому, что у них другое призвание. А женщины, которые через пару месяцев после родов рвутся изо всех сил на работу, должны, обливаясь слезами, заниматься ненавистными им делами – кормить, поить, укладывать спать, терпеть капризы, пускай даже у одного, своего собственного ребенка. Этим людям поменяться бы ролями в семье – но нет, они не могут себе этого позволить. Женщины, и в первую очередь сама жена, будут смеяться над этим мужчиной, приятели по мужской стае отвернутся от него, хороший человек превратится в изгоя. Последствия ясны: пьянство, деградация, смерть. Роли определяют весь спектакль, который мы называем жизнью.