Разговор к счастью короткий, но боль в моем животе длилась еще долго после того, как мы приехали домой и обнаружили, что у нас до сих пор нет воды и электричества.
У Кайли будет свидание.
Пробравшись по коридору нашего дерьмового трейлера, я распахиваю дверь в комнату и швыряю портфель с учебниками в угол, прежде чем падаю на постель. Я тру глаза кулаками. Как только успокоюсь, я собирался пойти отсосать у управляющему парка — бесплатно - только чтобы добиться его расположения. И вероятно еще два раза, чтобы нам до пяти подключили коммунальные услуги. Мужики, выискивающие кто бы им отсосал или кого-бы трахнуть найдутся всегда. Сегодня я слишком взвинчен, и возможно даже не буду возражать против грубости. Вспоминая ярость мистера Сандаски, Кайли вдруг выдергивает меня из моих мыслей, со злостью пиная наш матрас.
- Какого хера? - я сталкиваю ее грязный ботинок с одеяла.
Кайли безумно бесит, когда я отхожу от нее. Она может кричать все, что захочет, но она понимает, что я ничего не услышу.
- Почему ты ведешь себя как маленькая сука?
Ее руки очень агрессивно рассекают воздух.
- Я не вижу тебя, - лгу я. - Электричества нет.
Она снова пинает кровать.
- Не будь засранцем, Паркер. Ты злишься потому, что я не позволила этому растлителю малолетних добраться до тебя!
- Нет, Кайли!
Я приподнимаюсь, пытаясь встать, но она упирается коленом мне в грудь. Я шлепаю ее по бедру, сильно, насколько могу себе позволить, так как мне не нравится причинять ей боль.
- Слезь нахрен с меня! Это ты открыла утром свой болтливый рот и теперь мне придется извиняться перед этим сукиным сыном.
Лицо Кайли искажается от неизвестных эмоций. Она отстраняется, и прежде чем я понимаю ее намерение она влепляет мне пощечину. Моя сестра, мой близнец - бьет меня по лицу. Щека пульсирует и покалывает, но я слишком ошеломлен чтобы потереть место удара. Глаза инстинктивно фокусируются на Кайли. Мне нужно чтобы она объяснилась.
- Ты не шлюха. - Ее губы осторожно выговаривают каждое слово. Но вся ирония в том, что я шлюха, я. Она прижимает ладонь, ту которой ударила меня, к моей обожженной щеке. - Ты мой, помнишь?
Конечно ее. И еще, она хочет быть с Кристианом. Не было ни дня, когда я ставил себя превыше нас, и, если честно, я обижен на нее за ее высмеивание моего вклада в наше выживание.
- Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Если она хочет на некоторое время побыть в моей шкуре, я буду более чем рад.
- У нас меньше ста долларов и срок аренды истекает через три дня. Учитывая аренду, коммунальные услуги и еду, как ты думаешь, мы справимся? Думаешь, ДефБобби войдет сюда трезвым и с карманами полных денег? - Я борюсь с ней, не пытаясь на самом деле выбраться, а лишь протестую против несправедливости наших невозможных обстоятельств. - Скажи мне, что делать! - требую я.
Мои глаза закрыты, но я знаю, что заставил ее молчать. Ее тело все еще на мне, ее вес сместился от того, что она пересела на мои бедра. Я не могу смотреть на нее. Я не хочу видеть ее отчаяние. Каждый из нас склонен к вспышкам гнева, когда тебя редко понимают ты рано или поздно начинаешь быстро выходить из себя, но я не люблю причинять боль сестре правдой. Ложь намного проще объяснить, когда успокаиваешься. Может, порой я и злю ее, но я не хочу, чтобы она страдала.
Я беру ее тонкие руки своими и подминаю сестру под себя, крича в испуганное лицо.
- Больше нечего сказать?! Не волнуйся, Сандаски не делает со мной ничего, что мне не нравится. Он сосет мой член, пока я не кончаю ему в глотку и отправляет домой с деньгами в кармане, чтобы я мог покупать потаскушные наряды своей "хочу быть нормальной" сестре.
Все признаки жизни возвращаются, когда сестра пытается пнуть меня, чтобы выбраться, но безуспешно. Я обучил ее каждому захвату, который мне известен, и могу предугадать ее движения, как свои собственные.
- Я проститутка, но ты так же хороша со своими сиськами напоказ и юбкой, едва прикрывающей задницу.
Все лицо Кайли краснеет. Злость или унижение, я не могу понять, но оба варианта меня устраивают.
В гневе форма ее губ искажается, и она впивается ногтями в мясистую часть моего бедра. Я сильнее сжимаю ее руки и смотрю на губы.
- Это ты меня так одеваешь! - она брыкается подо мной. - Не притворяйся... - На ее лице появляются проблески сомнения.
Она нервно облизывает губы, но быстро спохватывается, все еще злясь. Кайли хмурится.
- Не притворяйся, что тебе не нравится смотреть на меня. Я слышу, как ты дрочишь, иногда в душе, иногда в нашей постели по ночам. Даже если тебе не платят за это, ты единственная шлюха из нас двоих.
Она погорячилась; ее руки лежат на моих бедрах слишком расслабленно, чтобы я поверил ей, но ее слова все равно жалят. Правда всегда хуже.
Я встаю на ноги и ухожу подальше от кровати и сестры, которая знает меня лучше, чем мне бы хотелось в этот момент.
- Я ухожу на несколько часов. - Игнорирую движение губ Кайли и продолжаю говорить. - В шкафчике банка тунца и крекеры. Я принесу кое-какие продукты.
Я не удивлен, когда она не следует за мной. В нашей жизни мы бываем настолько изменчивы; если кратко: приливы и отливы между нами не редкость. Я очень надеюсь, что все наладится, как только я вернусь.
***
Сандаски со мной жесток. Никаких ласк, он даже не сосет мой член, просто нагибает меня, подготавливает двумя толстыми холодными пальцами, и начинает долбить по моей простате так сильно, что я даже удивился своему возбуждению. Он трахает меня быстро и жестко, пока моя щека упирается в его ободранное кресло. Я принимаю это, как чемпион и сдерживаю стон, пока он стягивает презерватив и кончает мне на лицо. Мне было бы намного проще кончить, если бы он взял мой член и подрочил его пару раз, пока я не разукрашу его любимое кресло, но мне не нравится, как я себя чувствую после. Ты единственная шлюха из нас двоих. Я натягиваю штаны, извиняюсь за утро, и благодарю его за двухнедельную отсрочку нашей арендной платы.
Моя задница ощущается странно пустой и влажной всю дорогу до круглосуточного магазина. Я ополаскиваю себя в раковине мужского туалета, радуясь уединенности одиночной кабинки. Регги, ночной кассир, содержит его в относительной чистоте. У них распродажа на консервированные равиоли и коробки макарон с сыром. Я смогу растянуть наш бюджет на еду. Вес на моих плечах кажется немного легче от такой небольшой удачи. Сейчас слишком поздно, чтобы подключить коммунальные услуги, но завтра я планирую прогулять школу и провернуть пару трюков. Одну ночь мы как-нибудь сможем перетерпеть.
Я возвращаюсь домой около девяти. Спираль тревоги сжимает мои внутренности, когда я вхожу в наш трейлер и сразу же понимаю, что Кайли нет дома; помещение ощущается по-другому. Выгружаю продукты на стол, и меня вдруг осеняет, что она, должно быть, с Кристианом. Одиночество сковывает грудь. Я глубоко обеспокоен расцветающей сексуальностью сестры. Она делает ее вызывающей и злой. Не на меня, как я понимаю, но то что она делает, приводит в замешательство нас обоих. Она красивая, и слепая, и уязвимая. Рациональная часть меня понимает, что она способна позаботиться о себе, что она не наивная или чересчур доверчивая... но она не разбирается в мальчиках.
В том, чего они хотят. В соблазне, который она воплощает. Я-то знаю.
Когда ее не оказывается дома к одиннадцати, я решаю пройтись к трейлеру Кристиана. Мое тяжелое дыхание вырывается изо рта паром, пока я иду быстрым шагом. Я вижу людей, около восьми или десяти подростков, толпящихся снаружи и пьющих из красных стаканов и банок. Я ненавижу разговаривать с людьми; только с Кайли мне не приходится повторяться.
Несколько человек смотрят в мою сторону, я иду по дороге к ним и вскоре один из них узнает меня. Они тычут пальцем.
– Глухой, - говорит один из них.
Беспокойство зарождается во мне, когда они начинают волноваться из-за моего прихода, и я слежу за их взглядами.
Там... в стороне от трейлера под тусклым светом лампы моя сестра.
Мне не хватает слов, чтобы описать, что я чувствую, пока наблюдаю свою половинку с Кристианом. Ее юбка, та, что я выбрал сегодня утром, была задрана до талии. Ее мягкие, тонкие черные колготки оттянуты рукой Кристиана, которой он быстро двигал вперед и назад. Но ее лицо... ее полные розовые губы были опухшими, открыты и искажены от сладкой порочной боли, они выкрикивали чувства, которых я никогда не слышал; ее изящный курносый нос сморщился от удовольствия. Я знал каждую веснушку на этом милом носике. Я считал их для нее, я целовал их. Я не мог сдержать эмоции в себе; они перетекали из одной в другую, взрывались, распадались, увлекали меня за собой, и разжигали меня. Я стоял там, наблюдая и чувствуя.