Камилла повернулась к шевалье, который стоял в стороне и с улыбкой наблюдал за ней, и одарила его благодарственной улыбкой.

— Я следую за вами, — сказала она крестьянке, и та повела ее в небольшой сарайчик с плотно закрывающимися дверями. Посреди сарая на полу, устланном чистой соломой, возвышался огромный чан. Камилла мгновенно разделась и с наслаждением погрузилась в теплую воду. Она терла себя, намыливалась с головы до ног, яростно сдирая с себя налипшую грязь бандитских рук; это купание стало для нее символическим омовением после столкновения с пороком. Наконец она почувствовала себя чистой, закрыла глаза и целиком погрузилась в ласковую воду. Ей хотелось, чтобы время остановилось: так хорошо ей было в этой лохани, лишь отдаленно напоминавшей настоящую ванну.

Через несколько минут дверь приоткрылась, и в образовавшийся проем просунулась голова Филиппа. Девушка живо прикрыла руками грудь: ее вновь охватила пугливая стыдливость.

— Простите, что побеспокоил вас, — произнес Филипп, — однако я начал волноваться. Вы сидите в воде уже целый час. Разве вы еще не проголодались?

Камилла смутилась: она совершено забыла о времени!

— Тысяча извинений! Сейчас я выберусь из воды и вскоре присоединюсь к вам.

Крестьянка приготовила Камилле чистую одежду, так как дорожный мешок девушки сгинул во время ее злоключений. Она облачилась в деревенскую кофту и юбку и вышла к ожидавшему ее во дворе шевалье. Он также не терял времени и успел привести себя в порядок: побрился и сменил чистую рубашку. Теперь он с улыбкой взирал на одетую в простое сельское платье Камиллу.

— Вам очень к лицу ваш новый наряд, — произнес он, увлекая ее к столу.

81

Воздав должное обеду, они отблагодарили хозяев за оказанное гостеприимств, сверх того подарили золотой служанке за то, что они доставили ей лишние хлопоты, а потом тронулись в путь. Силы вернулись к Камилле, и она ехала на Черном Дьяволе, наслаждаясь вновь обретенной свободой. Д’Амбремон предложил направиться прямо через поля, чтобы сократить дорогу, и теперь она скакала вслед за ним, радостная, счастливая и веселая. Они миновали несколько деревень и перелесков и через час оказались в небольшой ложбине, со всех сторон обрамленной деревьями; через ложбину протекал ручеек, весело журчавший среди зарослей камыша.

— Давайте немного отдохнем, — предложил Филипп, — а то мы загоним лошадей.

— И самих себя тоже! — воскликнула девушка. — Я просто умираю от жажды!

Шевалье с удовлетворением отметил, что Камилла окончательно оправилась от пережитого потрясения и вновь обрела прежнюю легкость и беззаботность. Он смотрел, как она, привязав своего скакуна к ветви ивы, вприпрыжку сбежала к воде, чтобы напиться. Простая одежда восхитительно подчеркивала ее тонкую стройную фигурку.

Припав к воде, она принялась пить, наслаждаясь живительной влагой. Концы ее длинных белокурых волос, завязанных в узел, упали и намокли. Сильно открытый ворот кофты соскользнул набок, обнажив круглое бархатистое плечо.

Опустившись рядом с девушкой на колени, Филипп с усмешкой поправил соскользнувший рукав.

— Осторожно, не упадите, — произнес он. — Вы уже приняли ванну…

Смущенная его чуть хриплым голосом, Камилла мгновенно вскочила на ноги; шевалье последовал ее примеру. Она необычайно остро ощутила, что рядом с ней стоит ослепительный мужчина, неумолимо притягивающий ее к себе, и что они совсем одни. Они одни в уединенном месте, вокруг никого, и их страсть, столь долго подавляемая, вдруг вспыхнула с новой силой. Несмотря на охватившее ее желание бежать от этой неминуемой опасности, она даже не пошевельнулась. Какая-то часть ее существа больше не хотела ни бежать от этого человека, ни сражаться с ним, тем более что во взоре его читался приказ оставаться на месте. И с замирающим сердцем она стояла и ждала.

Внезапно взгляд Филиппа посерьезнел. Неотрывно тревожно и настойчиво взирал он на Камиллу. Затем нежно, но властно он взял ее за руки, чтобы она не смогла бежать, склонился к ней и коснулся губами ее губ. Затем отстранился, чтобы увериться, что его возлюбленная не собирается спасаться бегством. Камилла вздрогнула, но не шелохнулась. Убедившись, что на этот раз она не собирается исчезать, шевалье снова поцеловал ее, сначала нежно коснувшись ее губ, а потом со страстью впившись в них.

Под действием этой восхитительной ласки девушке показалось, что она летит, ноги ее больше не касались земли. Она купалась в самом неизбывном счастье, восхищенная тем, что шевалье так почтителен, так нежен, так чувственен! Она просто не считала его способными на подобное проявление чувств.

Обвив рукой ее талию, Филипп нежно пробегал пальцами по лицу Камиллы. Она закрыла глаза, голова у нее кружилась от счастья. Губы Филиппа целовали ее шелковистую кожу, нежно касались ее висков, щек; глаза его были широко распахнуты, ибо он хотел уловить малейшее движение своей возлюбленной, налюбоваться ее красотой, выражением счастья. Он наслаждался этим столь долгожданным мигом, когда она приняла его, когда наконец отдала себя ему.

Он снова поцеловал ее, однако на этот раз более требовательно. Он хотел добиться большего от нее, однако неопытная Камилла лишь плотнее сжала губы. Но, когда он укусил ее за нижнюю губу, она разжала зубы, и Филипп наконец завладел ею, впившись в ее рот глубоким и сладострастным поцелуем.

Изумленная и сбитая с толку этим вторжением, она распрямилась и попробовала слабо сопротивляться. Но шевалье лишь крепче прижал ее к себе; удерживая ее голову в неподвижности, он становился все более страстным, все более пылким. Постепенно девушка почувствовала, как под влиянием этих горячих и требовательных губ ее захлестывает обжигающая сладостная волна. Трепеща, она полностью отдалась на волю охватившего ее пламени; дрожь сменилась безудержным страстным порывом, уносившим ее в неведомую даль и совершенно лишавшим ее сил. Ноги у нее подкосились, дрожь охватила все ее тело.

Оглушенная, она хотела, чтобы эта нежная мука наконец прекратилась, и в то же самое время желала, чтобы она никогда не кончалась. Камилла вцепилась в шею шевалье, который продолжал целовать, ее со все возрастающей страстностью.

Опаленная этими страстными поцелуями, она издала слабый стон.

Тогда Филипп выпрямился и, не отпуская ее, слегка отстранился, чтобы победоносным и одновременно восхищенным взором взглянуть на нее; никогда еще он не испытывал такого наслаждения от объятий. Он неотрывно смотрел на сияющую и тяжело-дышащую Камиллу. Окружающий мир померк; сейчас для них не существовало ничего, кроме их необъятной и совершенной любви.

Изнемогающая девушка хотела лишь одного; чтобы шевалье снова целовал ее. Потрясенная выражением его лица — властным и в то же время нежным, она повернула голову и совершенно неожиданно для себя произнесла, надеясь, что он поймет скрытый смысл ее слов:

— Солнце уже низко…

Для нее это означало: «Поцелуйте меня еще». Но, к ее великому разочарованию, она увидела, что шевалье последовал ее примеру и тревожно взглянул на небо.

— Вы правы, — произнес он. — Пора ехать.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы прийти в себя и вспомнить, где они находятся. Филипп подвел ее к Черному Дьяволу, помог вскочить в седло и, прежде чем взлететь на своего коня, осторожно поцеловал ей кончики пальцев.

Они вновь выехали на дорогу и поскакали в сторону Турина. Они торопились, желая до ночи добраться до королевского дворца.

Когда они доехали до перекрестка, Камилла, скакавшая первой, остановилась, не зная, какую дорогу выбрать. Она повернулась и стала ждать, пока ее спутник не укажет правильное направление. Филипп не торопясь подъехал к ней, так что его сапоги касались боков ее коня.

— В какую сторону нам ехать? — спросила Камилла.

— Я сейчас скажу. Но прежде мне совершенно необходимо исполнить одно срочное дело и безотлагательно.

— Какое же?

— А вот какое, — заявил он, выпрямляясь в стременах и наклоняясь к Камилле, чтобы вновь страстно поцеловать ее. Он увидел, как она вздрогнула и одарила его такой улыбкой, которая могла бы смутить всех святых в раю. — Прежде чем мы тронемся дальше, — продолжил он, — я хотел бы кое-что предложить вам. Что вы скажете, если я приглашу вас сегодня вечером к себе на ужин, чтобы отпраздновать наше возвращение?