Девушка опустила глаза; это было совершенно незамаскированное предложение продолжить их только что возникшие идиллические отношения.

— Я… я не знаю, — пролепетала она.

— Разумеется, если вы чувствуете себя слишком усталой, мы можем отложить на завтра…

Камилла испытывала страшные мучения. Она чувствовала на себе нежный и властный взор шевалье; исполненный надежды, он ожидал ответа.

— Мне надо подумать, — только и сумела прошептать она.

— Ну разумеется. Я не хочу вас торопить — ответил он, стараясь не показать своего разочарования и спрашивая себя, как долго он сможет терпеть ее отказы. — Что ж, вперед. Нам сюда.

Они продолжили свой путь, и скоро показались городские укрепления. Они проехали через город, добрались до казарм и тотчас же направились к конюшням. Филипп быстро спрыгнул с коня, чтобы помочь спешиться Камилле и получить возможность еще раз прижать ее к себе. Дорога ему показалась просто бесконечной: он страстно желал еще раз обнять молодую женщину. Он уже собирался поцеловать ее, как вдруг услышал запыхавшийся голос.

— Господин д’Амбремон! — кричал какой-то человек, бегом мчавшийся к обоим всадникам.

— Черт бы его побрал! — тихо выругался шевалье, с сожалением выпуская из объятий Камиллу. — Что случилось? — Он резко обернулся.

— Слава Богу, вы здесь! Его величество приказал, как только вы прибудете, немедленно отправляться к нему. Он давно ждет вас и уже начал волноваться; вы опаздываете…

— Хорошо. Мы сейчас идем к нему. Позаботьтесь о наших лошадях.

На двух портшезах они направились к королевскому дворцу. Носильщики с удивлением взирали на их костюмы, весьма странные для людей, изъяснявшихся как знатные вельможи.

— Мне кажется, что мне вряд ли удастся пройти незамеченной в этом крестьянском костюме, — сказала Камилла, когда они добрались до дворца.

— Однако вы в нем очень милы, — ответил Филипп, с видимым удовлетворением взирая на нее.

— Вы так считаете?

— Совершенно в этом уверен. Однако нам действительно лучше пройти с черного ходу, чтобы не встретить какую-либо назойливую личность, которая примется изводить нас вопросами.

Схватив девушку за руку, он повлек ее к маленькой незаметной дверке, а затем повел через лабиринт подвальных ходов и пустынных лестниц. Пробегая мимо кухонь и мрачных коридоров, они весело смеялись; стоило им завидеть кого-нибудь впереди, как они тут же бросались прятаться, не желая никому объяснять, почему они здесь и в таком не подобающем их званию виде. Они так торопились, что перед последней лестницей Камилла, не в силах бежать дальше, была вынуждена остановиться; лестница вела на второй этаж прямо в приемную короля. Тогда Филипп взял ее на руки и легко, словно дитя, донес до самой лестничной площадки.

— Как приятно, — шаловливо воскликнула она. — Если бы я знала, я бы еще раньше притворилась усталой!

Они приняли серьезный вид, проходя мимо ошарашенных гвардейцев, которые, узнав их, беспрепятственно пропустили в кабинет короля.

В кабинете сидел секретарь; увидев обоих офицеров, он воздел к небу руки и поспешил вон из комнаты с криком:

— Бегу предупредить его величество!

Оставшись одни, они немного подождали, обмениваясь заговорщическими взглядами. Но, так как никто не шел, Камилла подошла к окну, чтобы полюбоваться заходящим солнцем, окрасившим багровым цветом горизонт.

— В конце концов мы все же прибыли до наступления темноты…

Она почувствовала, как шевалье встал с ней рядом. Прежде чем она успела что-либо сказать, он обнял ее за талию и прижался щекой к ее белокурым волосам. Его требовательные пальцы проникли за вырез кофты и принялись ласкать ее обнаженное плечо; запечатлев на плече нежный поцелуй, он принялся целовать ее шею, щеку…

Затем Филипп развернул Камиллу и впился в ее губы пламенным поцелуем. Стоило ему лишь взглянуть на нее, как его охватывало неутолимое страстное желание. Ему было просто жизненно необходимо целовать ее, прижимать ее к себе. Его страсть превращалась в болезнь, излечить которую могла только эта женщина. Камилла опьяняла его, он страстно хотел целовать ее всю, целиком, дабы разрушить последние преграды, которые она все еще пыталась воздвигнуть на его пути; он мечтал о том миге, когда она наконец отдастся ему со всем пылом влюбленной женщины.

Покрывая ее поцелуями, он не переставая ласкал руками ее нежное и упругое, словно у богини, тело. Нежно прижимая ее к себе, он постигал ее чарующие формы. Камилла была не в состоянии сопротивляться этим нежным ласкам, которые будили в ней жгучие, ни на что не похожие ощущения. Филипп почувствовал, как она, побежденная, затрепетала в его объятиях.

— Вы придете сегодня вечером? — лихорадочно прошептал он.

Девушка ощущала себя как в каком-то полусне. Все тело ее пылало, и она мечтала только об одном: целиком раствориться в объятиях Филиппа.

— Вы придете? — настаивал он.

— Да! — услышала она свой голос. — Приду…

Отстранившись от нее, он вперил в нее безумный от счастья взор: она согласилась! Наконец-то он сможет дать волю своей страсти! Он станет любить ее как безумный, а когда она обессилеет от его ласк, он попросит ее стать его женой, и она не сумеет ему отказать. Она должна принадлежать только ему; он хотел обладать ею, и незамедлительно. Счастливый, как никогда, ее согласием, он уткнулся лицом в ямочку между шеей и ключицей и вдыхал сладкий аромат ее бархатистой кожи.

Потрясенная столь ярким проявлением чувств неукротимого воина, Камилла обняла его и принялась робко ласкать его волосы, наконец, позволив себе эту ласку, о которой она столь долго мечтала. И так они стояли молча, погрузившись в волны совершеннейшего безудержного счастья.

82

Шум шагов заставил их оторваться друг от друга. Едва они успели принять пристойный вид, как в кабинет ворвался король.

Д’Амбремон и Камилла выступили вперед, чтобы почтительно приветствовать его.

— Итак, что случилось? Почему вы опоздали? — спросил монарх, внимательно разглядывая, по меньшей мере, неожиданный наряд капитана де Бассампьера.

— Вчера на нас напали бандиты. Но благодаря Филиппу все окончилось благополучно!

Некоторое время король пристально смотрел на обоих офицеров.

— Камилла, — помолчав, приказал он, — идите и переоденьтесь в приличествующую вам одежду. А вы, шевалье, расскажите мне, как все случилось.

Радостная и веселая, девушка выбежала из комнаты, наградив на прощание д’Амбремона ослепительной улыбкой. Король подождал, пока слуга, принесший огонь, зажжет все свечи и выйдет, и только потом начал расспрашивать д’Амбремона.

— Путешествие прошло прекрасно, сир: поведение мадемуазель де Бассампьер в альпийских фортах заслуживает наивысшей похвалы. Наше опоздание объясняется тем, что вчера вечером мы подверглись внезапному нападению бандитов с большой дороги; они оглушили меня и похитили Камиллу. Но, к счастью, я сумел отыскать их след и освободить Камиллу.

— Они не причинили ей вреда?

— Они грубо обошлись с ней, однако все могло быть гораздо хуже.

— Что вы имеете в виду под грубостью?

— О… они засунули ее в мешок, связали руки, не давали есть, — отвечал Филипп, удивленный тем, что монарх просит его уточнить подобного рода детали.

— Она не подверглась насилию?

— Могу с уверенностью сказать, что нет.

— Когда Камилла уезжала из Турина, она была девственна. Можете вы поручиться, что она до сих пор осталась таковой? — еще раз спросил король.

— Но… да, — ответил шевалье, все более изумляясь настойчивости короля.

Монарх умолк; казалось, он о чем-то размышляет. Наконец он снова заговорил.

— Девственность Камиллы необычайно важна для нас, — произнес он. Пристально вглядевшись в Филиппа, он помолчал и затем продолжил: — Мне кажется, шевалье, что вам пора узнать истину относительно происхождения Камиллы…

Молодой человек едва заметно вздрогнул и мгновенно посуровел. Он уже давно страстно желал развеять все тайны, окружавшие Камиллу, но теперь, когда желание его сбывалось, когда он наконец должен узнать секрет своей возлюбленной, он внезапно испугался: он боялся, что разоблачения короля омрачат его такое новое и еще неизведанное счастье.