Наташа Лестер - Ее секрет

– Пожалуй, я все-таки закурю.

Лео взяла со стола портсигар Бенджамина. Рука ее при этом заметно дрожала. А потом она никак не могла высечь огонь – колесико щелкало вхолостую. Бенджамин некоторое время смотрел на ее безуспешные попытки, потом поднялся, обошел стол, сел рядом с ней, отобрал зажигалку и с первого же раза зажег огонь.

Лео затянулась сигаретой.

– Я не собираюсь больше ничего рассказывать вам о ребенке, – ровным и невыразительным голосом заявила она.

– Я могу поставить это условием работы на меня, – обронил он. – То, что вам придется рассказать мне все.

Здесь Лео должна бы была сломаться и отказаться от борьбы, но вдруг вспомнила, что говорила ей Джиа в то утро, когда у нее родилась дочь. Это, конечно, прекрасно – легкой походкой явиться на совещание в новом платье, продемонстрировать свою независимость и разразиться убедительной речью, но подлинная сила заключалась в умении справляться с неожиданностями. Она положила сигарету в пепельницу и взглянула Бенджамину прямо в глаза.

– Можете, – ровным голосом проговорила она. И стала ждать.

Бенджамин тоже ждал. Когда ему стало ясно, что она не собирается добавлять что-либо к своим словам, он взял ее сигарету и сделал затяжку.

– Но не стану. Кроме того, я предпочитаю опытных женщин.

Он предоставил ей переваривать свои слова, а сам наконец открыл бутылку шампанского и доверху наполнил два бокала золотистой пузырящейся влагой. Один из них протянул ей.

– За «Ричиер Косметикс».

– За это определенно надо выпить, – сказала Лео. – И спасибо вам.

Но при этом она думала только об одном: «Что, черт возьми, я только что подписала для Бенджамина Ричиера?»

На следующий день Бенджамин заехал за Лео, Лотти и Джиа на своем роллс-ройсе, и шофер повез их в верхнюю часть штата, где в ожидании косметики Лео простаивала его фабрика. Джиа он усадил рядом с водителем, а Лотти устроилась возле окна. Лео же сидела посередине рядом с Бенджамином. Он одной рукой обнял ее за плечи, и Джиа, заметив его жест, выразительно приподняла бровь.

– У каждой из вас будет свой кабинет в штаб-квартире «Ричиер Индастриз» в городе, – сообщил им Бенджамин, пока они ехали к месту назначения. – Просто дайте моей секретарше знать, когда будете уезжать с фабрики, и она организует вам авто с шофером.

– Кабинет! И шофер! – Лотти едва не подпрыгивала от восторга на сиденье. – Вы ведь знаете, что сейчас мы любим вас больше всех на свете, не так ли? Я уже поблагодарила вас, кстати?

Бенджамин рассмеялся.

– Вы все уже поблагодарили меня больше, чем достаточно.

Лео улыбнулась. Бенджамин мог быть очень милым, когда хотел. Вот как сейчас, чем привел ее подруг в полный восторг.

– Мне нравится видеть вас счастливой, – прошептал он ей на ухо.

– Думаю, что начиная с этого момента вы будете лицезреть только счастливую Лео, – пошутила она. – Жду не дождусь, чтобы заполучить в свои руки эту вашу фабрику.

– Все остальные женщины на свете мечтают о том, чтобы заполучить в свои руки норковые шубки и драгоценности, – сказал Бенджамин.

– Мы тоже от них не отказались бы, – кротко заметила Джиа, и все рассмеялись.

Они прибыли на фабрику в приподнятом настроении и хорошем расположении духа, которое лишь улучшилось после того, как они увидели поджидающее их огромное пространство.

– И это все наше? – выдохнула Лотти.

– Конечно, – ответил Бенджамин. – Мне нужно, чтобы фабрика выпускала что-нибудь, в противном случае она лишь отягощает итоговую строку отчета.

– В таком случае, давайте приступим к делу немедленно! – сказала Лео. – Нам нужны краскотерочная машина, смесительная емкость и тестоформовщик – и это только для производства помады.

– Поговорите с Реджем, – сказал Бенджамин. – Он бригадир. Он привезет необходимое вам оборудование, установит его и наймет людей для его обслуживания. Но вы должны решить, когда начнете производство, потому что я не желаю, чтобы весь персонал сидел и бил баклуши.

– Я хочу, чтобы образцы, такие, как ты показывала нам, были готовы к концу месяца. – Голос Фэй ворвался в беседу.

– Фэй, – сказала Лео. – Рада, что ты присоединилась к нам. Но как, по-твоему, мы сможем изготовить эти образцы, если у нас пока нет даже нужного оборудования?

– А мне все равно. – Фэй даже не удосужилась поздороваться с Лотти и Джиа. – Это твоя проблема. Я хочу врезать Форсайту прямо между глаз до того, как их отдел косметических товаров будет переполнен.

– Мне еще нужно поработать с формулой губной помады, – сказала Лео. – Цвет держится недостаточно долго. И я не хочу спешить с производством несовершенных товаров.

– Конец месяца. – Фэй повернулась к брату. – Давай сваливать отсюда. Поехали со мной обратно в город.

– Ну что ж, у вас есть крайний срок, – сказал Бенджамин, обращаясь к Лео. – Скоро здесь будет Редж. Можете изложить ему все свои требования.

После этого Ричиеры покинули фабрику, безукоризненно одетые и причесанные, непоколебимые в своей самоуверенности и безмятежные. Фэй вдобавок оставила после себя волну холодного высокомерия и отчужденности.

– Насколько я понимаю, это была Фэй, – сказала Джиа.

– Да, она, – со вздохом подтвердила Лео. – Но на ее счет можешь не беспокоиться. Это моя работа. А теперь нам предстоит совершить невозможное. Ну что, вы готовы ко множеству вызовов или хотите уйти прямо сейчас?

Лотти фыркнула.

– Ты, должно быть, шутишь?

– Я никуда не уйду. – Джиа скрестила руки на груди. – Но ты должна сказать нам, что у тебя с Беном.

– Я и сама не знаю, – честно призналась Лео.

– Если ты с ним разругаешься, что будет с нами? – спросила Джиа.

– Между нами ничего нет, и потому опасаться нечего, – ответила Лео, боясь признаться себе в том, что и сама не знает правды. Она раскинула руки в стороны, словно собираясь обнять мир. – Смотрите, что у нас есть! Целая фабрика. Не исключено, что уже через пару недель мы начнем выпускать готовую продукцию. А потом и продавать ее. Только представьте – входите вы в дамскую комнату, а там какая-нибудь леди подкрашивает губы помадой «Ричиер». Как вам это нравится? – Улыбка вернулась на ее лицо, да и Лотти тоже заулыбалась. Одна только Джиа не спешила радоваться жизни.

– Я тоже хочу этого, – сказала Джиа. – Но не только на время твоей интрижки с Беном. Фэй, похоже, будет только рада избавиться от нас, как от надоедливых мух, при первой же возможности.

– Я понимаю, о чем ты говоришь, – сказала Лео, стискивая руку Джиа. – Но прошу тебя, не волнуйся. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы у нас все получилось.

– Эозиновые красители! – вскричала Лео неделей позже, вбегая на фабрику, где они с Лотти и Джиа проводили большую часть времени, пренебрегая своими кабинетами на Уолл-стрит.

– Это звучит как ругательство или название болезни, подцепить которую я бы не хотела, – отозвалась Джиа. – Что ты имеешь в виду?

– Ни то, ни другое. – Лео подвела Джиа к рабочему столу, на котором они проводили мелкосерийные эксперименты, прежде чем воспроизводить их в масштабе всей фабрики. – Думаю, что мы решили проблему с помадой. Пигменты, которые мы использовали раньше, оказались недолговечными. Но эозин оставляет несмываемое пятно на губах, так что цвет сохраняется неопределенно долго, что бы ты ни делала. Я прочла об этом вот здесь. – Лео ткнула пальцем в страницу журнала по химии и продолжила: – Очевидно также, что старое доброе касторовое масло является прекрасным растворителем эозинов, поскольку обладает нужной вязкостью. Так что его мы и будем использовать. Разумеется, пахнет оно просто ужасно, но здесь тебе и карты в руки.

– Нам нужно перебить его сильным ароматом, – сказала Джиа.

– Я тоже так думаю.

Неожиданно раздавшийся пронзительный визг заставил обеих обернуться. К ним подбежала Лотти, возбужденно размахивая рукой, в которой была зажата какая-то вещь.

– Это первая компактная пудра! – выкрикнула она. – Вы только посмотрите!

С этими словами Лотти передала Лео прелестную серебряную пудреницу, крышку которой украшал один из рисунков Лотти.

– Она прекрасна, – ахнула Лео и была права.

Рисунок Лотти, который изображал женщину, окидывающую смелым взглядом комнату, – женщину с ярко-алыми губами, нарумяненными щеками, подведенными ресницами, в элегантном платье и с сигаретой в руке, – был безупречно перенесен на металлический корпус. Пудреница уже сама по себе стала объектом вожделения, даже без учета содержимого.