Маша Драч - Его одиночка

Лавр стоит за дверью. Снова. Когда он вернулся, то выглядел таким возбужденным и взъерошенным. Его горящий взгляд и всё еще несмелая улыбка, словно Лавр никак не мог поверить в реальность происходящего, окутывали меня нежностью и чувством трепетной радости. Я закрылась в ванной, чтобы сделать все необходимые процедуры. Ответ мне уже был известен, а Лавр, терпеливо стоя у дверей, наверняка, боролся с желанием всё поскорей узнать.

Когда я вышла он буквально подлетел ко мне и остановился только в шаге. Едва сдержался, иначе точно бы снес меня с ног. За тот отрезок времени, что я знаю Лавра, я видела его разным и всякий раз, когда мне открывалась новая грань этой необыкновенной личности, я приходила в восторг и шок, как маленький ребенок. Лавр был строгим шефом, романтичным мужчиной, беззаботным мальчишкой, жестоким воином, любящим братом, внимательным наставником, страстным любовником, раненым ребенком. Он был разным и в то же время одинаковым. Он всегда был собой. И, наверное, отчасти именно его искренность и подкупила меня в нем, когда мы только познакомились. Сейчас же передо мной стоял еще один Лавр — встревоженный будущий отец. Его эта тревога перетекала в робкую радость, а затем возвращалась к исходной точке.

В распахнутых голубых глазах словно ожил океан, который манил к себе и в котором мне всегда было так спокойно.

— Беременна, — тихо произношу словно нас может кто-то подслушать.

Улыбка на губах постепенно словно в замедленной съемке становится шире. Лавр моргнул, и я заметила в его глазах влагу. Такая реакция с его стороны приводит меня в состояние полной растерянности. Я впервые столкнулась с такой реакцией и впервые не знала, что мне делать, а делать что-то определенно нужно.

Да, Лавр хотел детей, но намеренно мы к этому не шли. Всё случилось так, как должно было случиться. Но лицо Лавра сияло такой безудержной радостью, словно он достиг наивысшей точки счастья и лучше уже быть просто не может.

Затем наступает момент, когда я попадаю под обстрел жарких поцелуев и крепких объятий. Лавр будто на миг сошел с ума. Его губы, его руки они забирают меня всю и без остатка. Моя голова идет кругом, мое сердце сходит с ума от всей этой нежности и оглушающей любви. Лавр лихорадочно целует, шепчет о том, что я сделала его самым счастливым мужчиной на всей планете, говорит о том, как он меня любит и как сильно не хочет потерять, а еще сильней хочет — защитить.

Последующие несколько дней проходят довольно быстро, потому что я вновь занята здоровьем Яны и своими визитами в больницу. Теперь Лавр с работы возвращался гораздо раньше, правда, большинство дел привозил с собой. Как я поняла, ему спокойней быть рядом со мной и продолжать работать, чем засиживаться допоздна в офисе.

На первые сентябрьские выходные к нам в гости приехали Диана с Максом. Мы устроили небольшие посиделки на крытой террасе. Яна уже выздоровела и по возвращению из детского сада, бегала вокруг нас, пока не устала и не умастилась к Лавру на колени.

— Мать совсем с катушек слетела, — равнодушным голосом заявляет Диана, когда мы уже покончили с мясом и медленно перебирались к десерту. — Никогда прежде не интересовалась делами бизнеса. На пакет своих акций не обращала внимания. Всё по выставкам ездила, стихи писала и на гончарные курсы ходила. Теперь вот неожиданно решила в бизнес-леди перестроиться.

— Это она мне козни строит, — спокойно заявил Лавр.

После того, как он узнал о моей беременности тема его ссоры с матерью окончательно перестала быть болезненной. Даже сейчас, говоря о ней, Лавр ни разу не стал мрачным или глубоко задумчивым. Уверена, что ему отчасти надоело постоянно возвращаться к этому конфликту.

— Давно я ее такой рассерженной не видела, — вздыхает Диана. — Всё убеждает нас, будто у вас, — она смотрит на меня и Лавра, — несерьезно. Я пыталась переубедить, только без толку.

— Всё у нас предельно серьезно, — твёрдо ответил Лавр, допив вино из своего бокала и подав Яне виноград. — У нас будет ребенок.

— Правда? — взгляд Дианы загорается так же ярко, как это было у Лавра. — Получается, что я стану тетей? — она встала из-за стола и подошла ко мне, чтобы обнять и поздравить.

— Это отличная новость, — отозвался Макс и пожал Лавру руку. — Поздравляю.

— Братишка! — Диана обняла его сзади. — Я очень рада за вас! Ребенок обязательно всех нас объединит.

Искренне хотелось в это верить, но вряд ли Лидию Евгеньевну может успокоить ребенок. Тем более ребенок от женщины, которая, по ее мнению, не достойна Лавра. С моей прошлой свекровью ситуация была такая же и ничего, ровным счетом, не изменилось.

Когда я рассказала тёти Гале о своем положении, то она ни капли не удивилась, сказав, что сны ее уже обо всем оповестили. Мне кажется, она слишком большое значение им придает. Но с другой стороны, всё-таки иногда сны тёти Гали действительно оказываются вещими. Мы еще немного поговорили о том, о сём, я пообещала, что на днях обязательно с Яной приеду к ней в гости.

Теперь перед сном Лавр каждый вечер целует мой живот. Он, конечно, это любил и раньше делать, но теперь это стало каким-то целым ритуалом. Мне по-прежнему щекотно и невыразимо приятно.

— Люблю тебя, — шепчет куда-то в затылок Лавр, заключая меня в кольцо своих рук.

Я, как обычно, засыпаю достаточно быстро. Мне снится лес. Густой и темный словно меня выбросило на страницы какой-нибудь старой сказки, потому что только там бывают такие вот зловещие леса. Я видела волка с яркими голубыми глазами. Страх отсутствовал, будто я прекрасно знала, что этот зверь меня уж точно не обидит. Зато огромный медведь с большущими когтистыми лапами напугал меня знатно.

Мне резко захотелось спрятаться от него, и я вроде бы даже бежала, но при этом всё равно оставалась на месте. Тогда на мою защиту бросился волк. Это была жуткая и реалистичная сцена. Рык, рёв, скулеж… Я проснулась, когда увидел, как медведь буквально отшвырнул от себя раненого волка.

За окном уже показался рассвет. Лавр всё еще спал, опустив одну руку мне на бедро. На секунду я решила, что мой сон — это какой-то нехороший знак. Но потом я быстро успокоилась, отыскав для него вполне логическое объяснение. Мы вчера вечером с Яной смотрели передачу про животных. Там и про волков рассказывали, и про медведей. Облегченно вздохнув, я повернулась к Лавру и закрыла глаза.

Визит к тёте Гали несколько раз переносился и в этом определённо был какой-то знак, предупреждение. Впрочем, если наш мир, действительно, устроен каким-то магическим образом, то вряд ли получится избежать того, что просто обязано случиться, что предначертано высшими силами.

Первый перенос состоялся из-за того, что к нам неожиданно нагрянула Лидия Евгеньевна. Никаких иллюзий я на ее счет не питала, отчётливо понимая, что ребенок нас никогда не объединит. Диана рассказала ей о моем положении в надежде, что это смягчит мать, но чуда не свершилось. Очевидно Лидия Евгеньевна хотела меня застать одну, но в то дождливое утро Лавр остался дома, потому ночью я себя не совсем хорошо чувствовала. Он и так всегда обращался со мной как с существом запредельно хрупким и беззащитным, а теперь, когда я носила его ребенка под сердцем, забота Лавра стала бескрайней.

Он работал у себя в кабинете, когда приехала Лидия Евгеньевна. Без каких-либо вступительных речей она буквально с порога обрушилась на меня таким гневом и потоком злости, что к вечеру мне стало значительно хуже. Скандал был серьезным. Когда в холле возник Лавр я всерьёз подумала, что сейчас случится взрыв. Испуг в глазах Лидии Евгеньевны доставил мне едкое темное удовольствие, от которого позже хотелось отмыться. Лавр выгнал свою мать и приказал охране, чтобы больше они не пускали эту женщину на территорию дома.

Несмотря на отсутствие личных иллюзий по отношению к Лидии Евгеньевне, я всё-таки надеялась хотя бы на ее примирение с Лавром. Но после ошеломительного скандала я поняла, что примирения в ближайшее время уж точно не состоится.

Во второй раз визит к тёте Гале пришлось перенести из-за небольшого изменения в моем рабочем графике. В тот день, когда я запланировала поездку ко мне, попросились на пробное занятие два новых ученика. Моя репетиторская деятельность заметно расширялась, и я не могла упустить такой шанс. Мне нравилось то, чем я занималась, нравилось обучать детей. Порой я размышляла над тем, что, кажется, это и есть мое призвание — дети.