Вероника Касс - Его ребенок

Скольников даже решил, что чокнулся. Уработался. Точно. Вместо того чтобы расспросить непутевого сына, Марк приехал на работу и полез в интернет искать статьи о том, кто ему сейчас нужен: психолог, психотерапевт или сразу психиатр? Ну не могли же видения быть такими яркими. Да у него в штанах до сих пор все еще горело от того, как он выложился этой ночью.

Полезной информации Марк так не нашел, а потому просто выискал координаты первоклассного психолога, даже выбил себе запись не через два месяца, а на следующей неделе. Но только вот неделя даже закончиться не успела, как надобность в визите к специалисту отпала. Девушка действительно существовала, и ее звали Карина. Он встретил ее на свадьбе у своего делового партнера. Сначала жутко разозлился, решив, что кто-то пронюхал про его прошлое и специально подослал ему девку, похожую на Кирееву, но все же Марк догадался поговорить с самой Кариной, и она развеяла его догадки, а ее дерзкий язычок очень его зацепил.

Конечно же, он проверил ее слова, хоть и поверил ей, но не мог не проверить. Как только молодожены покинули гостей, Скольников сразу же уехал — не в ближайший дом, в котором он находился сейчас, а в городскую квартиру, где жил его сын. Тому Марк устроил форменный допрос с пристрастием и последующей урезкой лимита на карте на ближайшие три месяца.

Сын всегда был головной болью Марка, но подобной низости он не ожидал даже от него. Опоить девушку, чтобы затащить в постель, потому что она, видите ли, постоянно посылала его на три буквы. И правильно делала, что посылала. Марк ему и по морде бы врезал, не будь тот его сыном.

Упустил он парня, что ни говори. Да и не занимался он никогда должным образом его воспитанием, чтобы претендовать на звание отца года. Первое время Марк вообще смотреть на ребенка не мог, потому что винил того сначала в том, что от Скольникова ушла его Кристина, а потом и в ее гибели. Глупо? Еще как.

Но Марку потребовалось несколько лет для того, чтобы окончательно отпустить Кирееву и понять одну важную истину: если кто-то и виноват в том, что Кристина прекратила с ним всяческое общение и сбежала в другой город, то только он сам. И уж точно не ребенок, чья мать оказалась слишком хитрой, а отец просто идиотом, не умеющим предохраняться. В гибели же Кристины и вовсе был виноват только пьяный водитель, которого Марк чуть позже сжил со свету, но легче ему от этого не стало.

Как было погано на душе двадцать лет назад, так и сейчас, стоило только вспомнить свои первые и, по сути, единственные отношения. На матери Ромки он так и не женился, предательств Марк не прощал, а потому даже в жизни не помог ей устроиться, забрав у Оли ребенка, который и так-то не особо был той нужен, и отправил ее в вольное плавание, не забывая при этом пресекать любые ее попытки присосаться к очередному денежному мешку.

Все его размышления нарушила вибрация телефона. Марк взглянул на экран, и на его лице невольно расплылась довольная улыбка. Карина. Быстро же она. Скольников думал, она напомнит о себе чуть позже.

«Я хотела просто по-тихому завтра свалить, чтобы вы тут ворота хоть до посинения целовали, но потом решила, что не собираюсь из-за вас терять лишний день с подругой и любимой крестницей. Так что идите вы в жопу со своим предложением, Марк Всеволодович!!!»

Чего-то подобного он от нее и ожидал. Мужчина громко рассмеялся, особенно наслаждаясь количеством восклицательных знаков, и начал печатать ответ.

«Привет Вавилову и его красавице жене. А юной принцессе подари от меня шоколадку».

Ответ Марка на мою тираду пришел моментально.

— Да как он вообще?.. Гад! Вот же индюк напыщенный.

— Кариш, ты там что, сама с собой разговариваешь? — крикнула Олеся из детской.

Я специально вышла в коридор, чтобы поставить точку, а это индюк превратил ее в многоточие.

— Маме голосовое записываю, Лесь, — крикнула я и еще раз перечитала сообщение.

Я не буду на него отвечать. Не буду!

Но пальцы отчего-то сами собой потянулись к экрану и затарабанили по нему, набивая текст.

— Привет ей передавай.

— Ага, передам, — фыркнула я и тут же нажала на кнопку «отправить».

«Марише еще даже года нет! Какие могут быть шоколадки? Да вас к детям подпускать нельзя, Марк Всеволодович!»

Отключила звук на телефоне, заблокировала экран, а потом, крутанувшись на пятках, и побежала в выделенную специально для меня комнату. Спрятала телефон под подушкой, что не имело никакого смысла. Он же и так на беззвучном. Но мне все же стало легче, не было искушения тут же кинуться и посмотреть, ответил Скольников или нет.

Я направилась в детскую к подруге и Морковочке и, переступив порог, натянула на лицо беззаботную улыбку. Именно в этот момент на запястье завибрировали часы, оповещая меня о сообщении.

Как же я могла забыть-то о них? Дура!

Прикусила губу, убеждая себя не поднимать руку и не смотреть на маленький экран.

— Карин, у тебя все хорошо? Ты какая-то странная сегодня.

— Все отлично.

Я растянула губы в ещё более широкой улыбке, аж щеки заболели, и пошла к Морковочке, сидящей на цветастом коврике в окружении игрушек. Часы опять завибрировали, но я поцеловала свою крошку в макушку и сдержалась.

Часы завибрировали вновь, и я опять поцеловала Маришу.

На третье оповещение моей нервной системы уже не хватило, да и Морковочка отползла от меня поближе к Олесе. Я все же подняла руку и даже ощутила легкую досаду, увидев, что это было сообщение от мамы, отправленное в другом мессенджере. Она меня потеряла, а я только в этот момент вспомнила о том, что не предупредила ее о своей поездке к подруге.

— Лесь, я пойду маме позвоню. — Олеся молча кивнула, а мне все же пришлось вернуться в комнату и взять в руки телефон.

А еще мне пришлось признаться самой себе в том, что вела я себя как сущий ребенок. Перед тем как набрать маму, я все же открыла переписку со Скольниковым и тут же громко выругалась. Он отправил мне фотографию огромной кровати, расправленной. А следом маленькую, но совершенно ясную приписку.

«Ты права, меня интересуют девочки постарше».

Ну вот как после такого можно сдержать не только язык за зубами, но еще и злость? Это же невозможно. Нужно быть либо чертовым бесчувственным роботом, либо пройти курс успокоительного. Я вдохнула-выдохнула и все же позвонила маме. Быстро с ней поговорила, обсудив домашние дела, накопившиеся за время ее отсутствия. Утром я ушла из дома до того, как она проснулась, поэтому толком мы и не поговорили. Скинув вызов, я еще раз зашла в переписку и нажала на фотографию.

— Интересно, это реальная кровать или Марк скачал из интернета обычную картинку? — задавшись этим вопросом, я начала рассматривать отправленную мне фотографию более подробно.

Красивое дорогое постельное белье светло-серого цвета, четыре подушки, которые так и манили положить на них голову и уснуть. Стоп! Я тут же свернула переписку, а затем вернулась обратно и быстро напечатала:

«Оставьте меня в покое!»

Хотела добавить его имя-отчество, но не стала, подумав, что он может решить, что я таким образом с ним кокетничаю. Только Скольникову было, видимо, совершенно пофиг на мое мнение и на мнимое кокетство, которого и в помине не было. Марк прислал мне еще одну фотографию — себя в кровати. Лица мужчины видно не было, он скорее фотографировал лишь ноги, но в кадр попал кусочек его рельефного живота, сразу за которым шел пояс хлопковых серых, на пару оттенков темнее, чем постельное белье, домашних штанов, а затем босые ступни. Ноги Скольников скрестил на уровне щиколоток, привлекая мое внимание к своим пальцам и подъему.

Я так долго пялилась на его фотографию, именно пялилась, что готова была начать проклинать себя за слабость.

Ну разве это нормально? Он мне делал такие весьма недвусмысленные намеки, а я тут готова слюнями залить экран телефона с его ступнями. Очень завораживающими ступнями. Они привлекли намного больше моего внимания, чем часть голого торса.

Фу такой быть!

Я попыталась дозваться до своего рассудка, но как-то все было без толку. Тут же на экране всплыло сообщение:

«Зря отказываешься, здесь очень уютно, мягко и тепло».

Все! Я окончательно заблокировала телефон и не стала ничего отвечать. Обойдется. Это не мне фу такой быть, это ему фу таким быть.