Novela - Его строптивая девочка

Улыбнувшись через силу, я качаю головой. Я не знаю, как он отреагирует на мою новость, но надеюсь, это будет радость. Он ведь так этого ждал.

– Мне надо кое-что тебе рассказать.

Мейсон хмурится.

– Что? Почему у меня такое чувство, что мне это не понравится? – с подозрением вздыхает он.

– Думаю, наоборот, – шепчу я. – Несколько минут назад мне звонил доктор Торес. – Я указываю на свой телефон. Мне надо действовать деликатно и осторожно в таком щепетильном вопросе.

Я не могу просто сказать: «Эй, я тут сдала кровь на совместимость с Ханной и, угадай что? Я могу стать донором твоей дочери!»

– Джильермо Торес? Врач Ханны? – с недоумением уточняет Мейсон.

Я киваю.

– Но… почему? И откуда у него твой номер? Разве вы знакомы?

– Нет, мы никогда не виделись и не разговаривали до сегодняшнего утра, – качаю головой я. – Вчера, когда вы с Пем были у доктора Тореса, я сдала кровь, чтобы узнать, могу ли я стать донором Ханны. – Я делаю паузу, не мигая глядя на Мейсона. У него на лице написана полная растерянность. Он еще не понял. Еще не осознал, что случилось. – Доктор Торес позвонил мне, потому что я могу стать донором Ханны. Наш набор генов совпадает.

Замолчав, я почти не дышу. Во все глаза смотрю на Мейсона со смесью волнения и сдержанного восторга. Еще слишком рано говорить, что все сработает. Но… Как же я хочу в это верить!

– Я… Я не понимаю! – Мейсон запускает руку в волосы и делает длинный выдох. – Ты сдала кровь? Почему не сказала?

– Потому что не о чем было говорить. Я не надеялась, что из этого что-то получится. – Он вообще слышал, что я ему сказал? – Мейсон, сегодня мне надо встретиться с доктором Торесом. Они должны провести еще ряд анализов, прежде чем убедятся, что нет никаких причин, по которым я не могла бы быть донором.

– Торес позвонил тебе? И сказал, что ты подходишь? – медленно, словно оглушенный, переспрашивает он. – Сказал, что ты можешь стать донором для Ханны?

Понятно, у него шок. Он не может уложить услышанное в своей голове. И я его понимаю.

Мягко улыбнувшись, якиваю.

– Да, Мейсон, могу. Я буду очень рада, если смогу помочь Ханне.

Он трет лицо, и я замечаю, как дергается его горло, когда он нервно глотает. Я наблюдаю за ним с лаской и любовью к этому мужчине, давая ему время.

– Ты не шутишь? – Он смотрит на меня с осторожной надеждой в глазах.

– Я бы не стала таким шутить, – серьезно отвечаю я.

– Я знаю, знаю. – Мейсон быстро кивает и, протянув мне руку, сжимает мою ладонь. – Ты все это время была рядом. Я старался держать тебя подальше от Ханны, а ты все время была так близко.

Его взгляд подергивается влагой. Я не знаю, что сказать, поэтому просто молча смотрю на него, надеясь, что он знает, как сильно я люблю его.

МЕЙСОН

– Ты ее любишь.

Повернувшись, я смотрю на бывшую жену. Пока Лису забрали на обследование, мы с Пем сидим в комнате для посетителей и ждем. Ждем, что к нам выйдут и скажут, что это оно – то самое чудо, в котором так нуждается наша дочь. Что из миллионов возможных девушек я полюбил ту, которая может сотворить чудо и спасти жизнь моей дочери.

Время после постановки диагноза, в полной неизвестности, без абсолютной определенности тянулось так медленно и утомительно. Порой это было невыносимо. Каждое утро я просыпался с призрачной надеждой, что вот сегодня нам позвонят и скажут, что наше ожидание подошло к концу – донор для Ханны нашелся. Сейчас, эти решающие минуты по ощущениям тянутся также мучительно, как многие месяцы до этого.

– Это вопрос?

Пем с усмешкой качает головой.

– Нет. Просто замечание. Ты любишь Лису. Это заметно по тому, как ты на нее смотришь. На меня ты так никогда не смотрел. – Она жмет плечом, говоря это без упрека или сожаления.

И она права – мои чувства к Лисе для меня нечто новое. Нечто неизведанное и захватывающее. Похоже, я впервые по-настоящему влюбился. В тридцать два года.

– Я тоже не был тем, кто тебе нужен, – глядя Пем в глаза, мягко говорю я.

Она вздыхает:

– Это правда. С самого начала было видно, что у нас ничего не получится, – соглашается она.

– Кое-что у нас все же получилось.

Пем с улыбкой кивает.

– Ханна – лучшее, что было в этих отношениях. Ради этого стоило иметь секс с тобой.

Я фыркаю, прикрыв глаза. Знаю, что она шутит. Узнав о ее измене было малоприятно, но не разрушительно. Мне должно быть стыдно, потому что некая часть меня даже испытала облегчение. Я подумал тогда: «Хорошо, теперь я могу это закончить. Эти отношения окончательно себя изжили».

– Ты знаешь, я никогда не жалел о нас с тобой. – В моем голосе слышится тепло. – Ты подарила мне Ханну.

Пем чуть заметно кивает.

– Я знаю, Мейсон. И если эта девушка дает тебе то, чего не было у нас с тобой – держись за нее. Или хотя бы до тех пор, пока она не спасет нашу дочь.

Я смеюсь, а Пем выразительно вздергивает брови, словно говоря, что пусть это и была шутка, но она серьезна.

– Я ее отталкивал, – признаюсь я. – Когда понял, что это больше, чем влечение – постарался ее оттолкнуть.

Пем разглядывает мое лицо, раздумывая о чем-то некоторое время, а затем спрашивает:

– Из-за Ханны?

Может мы с ней и не были созданы друг для друга, но она всегда неплохо чувствовала меня.

Подавшись вперед, я ставлю локти на колени и рассеянным взглядом смотрю в сторону коридора, где снует медицинский персонал.

– Мне казалось, я не имею права чувствовать ничего даже приблизительно похожего на счастье, пока Ханна борется за свою жизнь. Это выглядело неправильно. Все еще выглядит, – понизив голос, бормочу я.

– Я тебя понимаю, – откликается Пем. – Но так не должно быть. Ты не хотел, чтобы Ханна заболела. И ты делаешь все, чтобы ее спасти, но есть вещи, которые от тебя не зависят, как не старайся. Ты хороший отец, Мейсон. И Ханна знает, как сильно ты ее любишь. И ее папа достоин того, чтобы быть счастливым. Позволяя себе любить Лису, ты ничего не отнимаешь у Ханны, – ласково произносит Пем.

Она кладет руку мне на плечо и гладит. От ее слов у меня в горле ком, но мне надо было услышать это от нее. Она вторая половина Ханны – только Пем в точности понимает, каково мне.

Пусть у нас никогда не было любви, но у нас есть дружба. И я ценю это.

ЛИСА

– Это точно?

Мейсон разговаривает с кем-то по телефону, когда я вхожу в его кабинет. Я тихо прикрываю дверь за собой, чтобы не отвлекать его и сажусь на диван, ожидая, когда он закончит разговор.

Мейсон слегка нахмурен, сосредоточенно слушая собеседника. Я между тем рассматриваю его, в сто тысячный раз думая о том, что этот замечательный мужчина – мой и любит меня. И он больше не считает, что его любовь ко мне для него бремя.

Мне становится чуточку грустно, как и всякий раз, когда я думаю о том, что осенью мне придется от него уехать.

Потому что меня взяли в Колтех. И теперь это официально.

– Спасибо, мистер Уилсон, – наконец произносит Мейсон и, попрощавшись с неким «мистером Уилсоном», кладет трубку.

Мне становится любопытно, с кем он разговаривал и отчего у него такое задумчивое выражение лица.

– Эй! – Я привлекаю его внимание, напомнив о себе. – Кто это был?

Мейсон не торопится отвечать. Он подходит к дивану и садится рядом со мной.

– Это был Элайджа Уилсон, он работает куратором в приюте «Святой Матильды», – не сводя глаз с моего лица, негромко отвечает Мейсон.

– Приют «Святой Матильды»? Тот самый, в котором была я? – Я в настоящем замешательстве.

Мейсон кивает.

– Для чего ты… Зачем ты звонил ему? – Я чувствую, как холодок ползет у меня по спине. Это должно быть как-то связано со мной и «той» историей.

– Я наводил справки о Хьюзе, – признается он.

– Зачем? – Мой голос вдруг становится похожим на карканье. Горло словно что-то сдавило. – Что это тебе даст?

– Я должен был что-то сделать, Лиса. – Мейсон сохраняет полное хладнокровие, тогда как я чувствую, что начинаю злиться. – Не мог хотя бы не узнать, где сейчас этот урод. Как и ты не могла бездействовать, когда сдала кровь. Благодаря этому, возможно, ты спасешь жизнь моей дочери.