Какого хрена она говорит? Я умирал от желания войти внутрь, но что-то все еще сдерживало меня. Мне не хотелось бросать женщину, которая мне небезразлична в такой ситуации, но у меня было такое ощущение, что это единственный способ узнать всю историю.
– Держись подальше от моей дочери, злая ведьма! Я позволила тебе запугать меня в прошлый раз, но так как ты сама мать, которая заявляет о большой любви к своему сыну, ты бы знала, что нет ничего на свете, что бы я ни сделала для защиты своего ребёнка. Я не позволю тебе и этой стерве забрать у меня Миа. Я сама убью вас обеих, если хоть одна из вас коснётся моей девочки пальцем. Я могла быть глупой раньше, но только не в этот раз. Я очень рада, что у меня появился шанс увидеть, что вы обе с ним сделали или пытались сделать. Он не похож на того, кого я любила. Мне потребовалось время, чтобы разобраться, но я поняла, что ты пыталась превратить его в себя. Но угадай, что? Я люблю его настолько, что на этот раз останусь, и буду бороться за него. Теперь, пожалуйста, убирайтесь с моего пути, я не хочу больше быть рядом с вами ни минуты.
– Не так быстро...
Всё! Я услышал достаточно и открыл дверь.
– Ты бессердечная сука, отъебись от нее, – рявкнул я на мать.
Мама подбежала ко мне, со слезами наготове.
– Слава богу, ты здесь. Сынок, ты слышал, что она говорила? Она говорила самые ужасные вещи...
– Я говорю с тобой. Не она сука, а ты. Какого хрена ты с ней сделала? – Я оттолкнул ее от себя, желая успокоиться, прежде чем я либо заработаю себе аневризму, либо придушу её.
Мое сердце бешено колотилось в груди, а кровь кипела. Никогда в жизни я и представить себе не мог, что однажды наступит тот день, когда я захочу задушить собственную мать.
Я никогда не был так зол, как в этот момент.
Она попыталась обнять меня или повернуть лицом к себе, но я с отвращением оттолкнул ее от себя.
– Идите нах*й, – рыкнул я, и она посмотрела на меня так, как будто я дал ей пощечину. Да я уже и так был очень близок к этому.
– Иди сюда, Зания, – протянул я ей руку, и она подошла ко мне. Немного неуверенно, но подошла.
Теперь все приобрело смысл. Части головоломки, которые я не мог собрать раньше вместе, сошлись.
Теперь я знал, почему девушка, которая любила меня, оставила меня без причины, без предупреждения.
О да, теперь все аккуратно встало на свои места. Теперь я понял, почему Зания вела себя так в нашу последнюю ночь, перед тем как сбежать.
Я помню это как сейчас. То, как она прижалась ко мне. Голод, который был внутри нее, когда мы занимались любовью. Я никогда не видел ее такой голодной, такой отчаянной для меня.
И слезы… Слезы, которые я принял за слезы радости, потому что это был не первый раз, когда она плакала в моей постели. Но всегда раньше это были слёзы от счастья. Она радовалась, что мы нашли друг друга.
Потом на следующий день ее уже не было. Ни записки, ни объяснений, ничего. Просто все, что было ее, исчезло, оставив мне только память о ее лице.
Я обхватил руками лицо Зании и увидел все это в ее глазах. Я причинил ей боль за то, что она, должно быть, пережила, имея дело с этим монстром, называющей себя моей матерью.
В этот момент я чувствовал столько любви и ненависти, ненависти к матери, которая обманула меня, и любви к женщине, которую я ложно обвинял в том, что он обманывала меня все эти годы.
– Почему ты не рассказала мне, что она сделала с тобой, детка? Почему? Почему ты позволила мне продолжать ненавидеть тебя...?
Мой разум повторил все, что я сделал с тех пор, как она вернулась. Я почувствовал себя плохо от того, как относился к ней. К женщине, которой клялся в вечной любви.
Я прижал лицо Зании к своей груди и крепко обнял её.
– О, черт, ты хоть представляешь, что я чувствую сейчас? Я ударил тебя, я хотел уничтожить тебя. Я хотел сделать тебе больно так же, как было больно мне...– признался я и повернулся к другому обитателю комнаты.
– Ты, – ткнул я пальцем в сторону матери, – отвали от моей семьи. Если ты когда-нибудь приблизишься к ней или моему ребенку, я упеку тебя за решётку. Убирайся из поля моего зрения...
– Но сынок, я сделала так только потому, что так было для тебя лучше.
Она сжала жемчужное ожерелье на своей шее.
– Я больше не твой сын. Ты почти стоила мне моей дочери, не говоря уже о том, что ты сделала с моей женщиной. А теперь иди и скажи другой гадюке, чтобы она поглядывала через плечо, потому что она будет следующая. Я могу провести черту и отсечь тебя от себя и своей семьи, и больше не чинить тебе наказание только потому, что ты сыграла роль в моем появлении на свет, но у меня нет преданности к Камилле. Она сполна заплатит за всё.
– Корд, ты не можешь…
– Замолчи. У тебя есть шанс уйти почти без последствий. Но моё терпение не железное и я могу устроить тебе ад на земле, если ты сейчас же не исчезнешь. – Мой голос был холодным и низким, когда я смотрел на нее со всей ненавистью, которую я когда-то испытывал к Зании.
– Ты мне противна. Как ты могла смотреть, как я страдаю и схожу с ума по Зании? Ты подвергла меня пяти годам отношений с той ядовитой пластиковой сукой, которую ты выбрала мне из-за ее еб*ной банковской выписки, как будто она была мне нужна. Но ты знаешь, что самое страшное? Ты не только стоила мне женщины, которую я люблю, ты стоила мне шесть лет, шесть лет счастья с моей женой и ребенком. А теперь убирайся и не вздумай ступить в Хэлмсворт Энтерпрайз снова или я тебя арестую за это тоже. Мы закончили.
– Корд…Сынок…Ты не можешь отстранить меня ещё и от бизнеса. Этот бизнес был в нашей семье много поколений.
– Твоя правда. Это семейный бизнес, но ты вышла замуж за эту семью, в которой я родился, помнишь? И как сказал я, президент, тебя больше не приветствуют в корпорации.
Я повернулся к ней спиной, пока не услышал, как она пошла к двери.
Тогда я повернулся, чтобы проследить, как женщина, которую я называл матерью и которой безмерно доверял, покинула мой дом с опущенной головой. И я не чувствовал ничего к ней кроме ненависти и желания мести.
– Корд, я не думаю…
– Помолчи, Зания. Я не жалею, что так поступил с ней. И вообще ты должна была прийти ко мне и всё рассказать. Ты должна была доверять мне. Какого черта ты не сделала этого?
– Я не смогла… Я так испугалась… Тогда мне казалось, что они действительно сделают все, чтобы устранить меня и…когда они втравили ещё и мою бабушку, единственного родного мне человека оставшегося от всей моей семьи … я сломалась.
– Детка, я прощу тебе твой промах в этот раз только потому, что знаю, какой страшной она может быть… Но если ты когда-нибудь снова будешь такой глупой, я «распишу» тебе твою задницу.
Зания засмеялась, как будто смеялась впервые с тех пор, как вернулась. Это был первый раз, когда я услышал этот сладкий звук за шесть лет.
– Не смейся. Я не шучу. – Постарался я быть серьёзным, но в груди сердце делало от радости сальто.
– Хорошо. Не буду.
– Лгунья. Не жди, что я просто прощу тебя за то, что ты не доверяла мне, за то, что позволили им уничтожить то, что у нас было…
– Я не знала, что еще могу сделать в то время. Как ты и сказал, твоя мать может быть очень грозной и убедительной. И я боялась того, что она сделает с моей бабушкой.
Я ещё крепче прижал Занию к себе и вся любовь, которую я запер глубоко внутри себя, выползла наружу и выплеснулась в жаркий страстный поцелуй, который я и подарил ей.
Было так много сказано между нами в одном поцелуе. Так много всего, что было трудно выразить словами.
Я прервал наш поцелуй только из-за того что нам обоим надо было глотнуть воздуха. Первые пять минут я молчал и она тоже.
Мы оба просто стояли, греясь в нашей новой свободе, держать друг друга вот так без каких-либо барьеров.
– Мне жаль, что она сделала это с тобой, моя принцесса, и я обещаю тебе, что сделаю всё для тебя и наших детей. Но факт остается фактом, ты облажалась. У тебя были отношения со мной, а не с моей матерью. Ты должна была прийти ко мне и довериться.
– Я знаю, но в то время она была настолько убедительна… Они были настолько убедительны…
– А теперь, детка, расскажи мне о роли Камиллы во всём этом, – прервал я ее, и сев на диван, усадил к себе на колени.
Я притянул голову Зании к своему плечу и положил руку ей на живот, как бы защищая своего ребенка в ее утробе.