Глава 3.
Мы не сказали друг другу ни слова по пути к аэродрому и при посадке на самолёт. Конечно, у меня был к ней миллион и ещё один вопрос, но я попытался сначала успокоить свою кричащую душу.
– У тебя есть ещё фотографии Миа?— спросил я её, как только сел в кресло напротив и, достав из кармана телефон, чтобы позвонить маме.
С тех пор как заболел отец, она нуждалась в моей поддержке гораздо больше чем раньше.
Конечно, ведь я был её единственным сыном, и это был мой сыновний и человеческий долг.
Папа был уже вне опасности, но должно было пройти время, чтобы он полностью восстановился. Сейчас же у него были проблемы с подвижностью, и он передвигался на инвалидной коляске.
Она достала из кармана куртки телефон, и это был тот самый аппарат, который был у неё шесть лет назад.
Чёрт, что за ерунда. Чем больше я наблюдал за ней, тем больше впадал в ступор. Я думал, что она оставила меня ради кого-то или чего-то лучшего. Карьеры, в конце концов.
С её знанием семи ведущих языков мира, она должна была стать переводчиком в ООН. Но видимо, что-то не сложилось.
Женщина, сидящая напротив меня, не выглядела успешным специалистом, сделавшим карьеру.
Я забрал у неё телефон и включил функцию просмотра фотографий. Господи, там были фотографии моей дочери на разных стадиях её взросления, и я все это пропустил. Стихший на некоторое время гнев снова овладел моим сердцем и заставил его сильно биться в груди.
– Должно быть, ты проклинала меня каждый день, когда смотрела на неё. Ещё бы. Она же вся в меня. Какая это должно быть мука, видеть каждый день ненавистное тебе лицо из прошлого.
Моя маленькая девочка действительно была моей копией. У неё были такие же иссиня-чёрные волосы, небесно-голубые глаза и ямочка на подбородке, которую я унаследовал от отца.
По-моему, в Миа было все моё, а эта дура забрала её у меня.
Последние фотографии зафиксировали ухудшения моей малышки, и я почувствовал, как моё сердце обливается кровью. Я ещё не держал малышку в руках, но уже был готов без сожаления отдать за неё свою жизнь.
– Я мог бы убить тебя за это, — угрожающе прошипел я и даже сам вздрогнул от тона своего голоса.
– Если с Миа что-нибудь случиться, я заставлю тебя так страдать, что ты сама больше не захочешь видеть белого света.
Мои слова были пропитаны ядом и она, услышав их, побледнела, продолжая молчать.
Я позвонил маме и коротко рассказал ей о том, что у меня произошло.
Я не совсем понял её реакцию, и почему она спросила, была ли Зания со мной. Мне было не до её странных вопросов. Мне кажется, она просто оказалась шокирована тем, что у неё есть внучка.
– Что насчёт Камиллы, сын? Ты говорил с ней об этом?
– Мам, я не понимаю, почему я должен перед ней отчитываться. Я не обязан посвящать её в свою жизнь. Я рассказал тебе, что у тебя есть внучка, которая тяжело больна, а ты мне говоришь о Камилле.
– Хорошо, сынок. Но я думаю, нам надо обратиться к адвокату и получить анализ крови ребёнка. Сделать тест на отцовство. Вдруг она не твоя?
– О чем ты говоришь? Мне не нужен никакой тест. Миа моя. У меня нет даже малейших сомнений в этом и я, раз и навсегда хочу закрыть этот вопрос. Я позвонил тебе, чтобы ты не волновалась о том, что я не пришёл сегодня на ужин, а теперь извини, мне надо идти.
Я не стал ждать ответа от мамы и, выключив телефон, посмотрел на Занию. Она сидела бледная и испуганная.
– Какого чёрта, ты так смотришь на меня? Что, совесть проснулась? До тебя только сейчас дошло, что ты натворила? Ты лишила моих родителей пяти лет жизни единственной внучки, а теперь она ещё и больна.
Меня взбесило её молчание.
– Когда я задаю вопрос, то жду ответа. Парня, которого ты знала раньше, больше нет. То, что ты видишь сейчас перед собой – так сказать, результат твоих собственных решений.
Зания стала нервно крутить головой по сторонам, как будто искала пути к бегству.
– Какого черта ты делаешь? — рявкнул я.
Она закусила губу и опять ничего не ответила.
Меня раздражала её реакция. Мы были заключены вместе на ближайшие три с половиной часа, и я подумал, что мне надо обязательно сдержать себя, чтобы не выкинуть её из самолёта.
Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы сорвать с неё маску. Когда она ушла от меня, я думал, что с нею случилось что-то плохое. Я искал её и любую информацию о ней. Но потом мне рассказали и доказали, что она была банальной золотоискательницей, которую я впустил в своё сердце и постель. С тех пор моё сердце покрылось льдом.
Я ИЗМЕНИЛСЯ. СТАЛ БЕЗЖАЛОСТНОЙ МАШИНОЙ, ГОТОВОЙ СОКРУШИТЬ ЛЮБОГО НА СВОЁМ ПУТИ.
Я пристально посмотрел на Занию. Она отчаянно пыталась спрятаться от моего «убийственного» взгляда.
– Может, ты и права, что молчишь сейчас. Так ты точно избежишь потока лжи из твоего горла.
Я отвёл от неё взгляд и снова стал прокручивать ленту с фотографиями моей дочери. Сколько времени я разглядывал их, не знаю. Очнулся оттого, что пилот предупредил нас о взлёте.
– Пристегнись, — рыкнул я и застегнул свой ремень безопасности.
Руки Зании сильно дрожали, и она никак не могла застегнуть свой ремень.
Я же смотрел на её отчаянные попытки справиться с ремнём, и моё сердце предательски дрогнуло. Как бы мне ни хотелось этого признать, мне стало больно оттого, как она сейчас выглядела.
ОСУНУВШЕЙСЯ И БОЛЬНОЙ.
Конечно, она все ещё была красивой. Её гладкая нежная кожа была все так же без малейшего изъяна. Пухлые губки бантиком были все такого же мягкого малинового оттенка. Её длинные ярко-рыжие волосы, которые я так любил, все так же сексуально струились по её плечам и спине.
Но… Под всей этой красотой она осунулась, как будто была тоже больна.
«Моя Зания, что же ты сделала с нами?»
– Ты больна? — поинтересовался я, в глубине души надеясь, что нет.
Она покачала головой, боясь посмотреть на меня.
– Смотри на меня, когда я разговариваю с тобой. Перестань изображать из себя застенчивую юную девушку. На меня теперь это не действует.
– Корд, я знаю, что ты злишься на меня, и ты имеешь на это полное право. Но я прошу тебя… Умоляю… Успокойся, пожалуйста. Мне было очень тяжело последние несколько недель, и я не думаю, что выдержу больше.
– И чья в этом вина? Разве не ты сбежала от меня с моим ребёнком? Мне интересно, если бы Миа не заболела, сказала бы ты мне о ней? Или ты хотела использовать её как пешку в своей игре по быстрому обогащению?
– Корд, все совсем не так…
– А как? Я ненавижу тебя так же сильно, как когда-то любил. Ты дышишь только лишь потому, что я хочу убедиться, что ты ещё можешь быть полезна для Миа. Если есть хоть маленький шанс, что доктора могут использовать тебя для спасения моей дочери, то я не хочу рисковать и убивать тебя раньше времени. Но не обольщайся. Я всё равно сделаю твою жизнь адом. Так что молись и оставь свою ложь и полуправду для кого-нибудь другого.
Слёзы собрались пролиться из её глаз, но я уже не смотрел на нее.
Мне не хотелось видеть её слезы.
****
Зания уснула где-то на полпути, и я снова стал разглядывать ее. Мне стыдно признаться, но я до сих пор хочу её, несмотря на бушующий во мне гнев. Моё тело всегда так реагировало на её близость.
Гнев и злость на неё были со мной все время. Но она все равно имела какое-то воздействие на меня.
Я думаю, что это потому, что она была создана для меня. Никакая другая женщина никогда не влияла на меня так ни до, ни после.
Эта мысль заставила меня вспомнить о Камилле. Мне надо всё-таки рассказать ей о дочери и заключить с нею брак. Но Камилла самый эгоистичный человек, которого я знаю, и мне не хочется, чтобы она была рядом с моей малышкой.
Моя маленькая девочка сначала должна победить эту проклятую болезнь, и я помогу ей в этом. А то, что мы победим в борьбе за её жизнь, я не сомневался. Хэлмсворты всегда были по своей натуре сильными личностями. А моя малышка Хэлмсворт и этим всё сказано.
Потом можно подумать и о свадьбе. Хотя нам вдвоём с Миа будет гораздо лучше.
Я почувствовал себя перед встречей с Миа ребёнком, радующемуся Рождеству или дню рождения. Когда я знал, что что-то очень хорошее ждёт меня под ёлкой или на моей кровати, когда я возвращался домой из школы.