Вот я отстраняюсь, и её сбивчивое дыхание затмевает все остальные звуки для меня. Девушка смотрит на меня с немым вопросом в глазах и с беспокойством вглядывается в коридор за моим плечом.
— Как ты вошёл? — задаёт она самый дурацкий вопрос.
— Через дверь, — усмехнулся я в ответ. — Был, конечно, вариант через окно, но, учитывая, что ты живёшь на четвёртом этаже, не думаю, что смог бы допрыгнуть…
Ксюша в моей манере закатывает глаза к потолку, но тут же становится серьёзной.
— Странно, что мама тебя впустила. Она что-нибудь сказала?
— Тебя не должно это беспокоить, — уверенно отвечаю, заправляя выбившуюся прядь её волос ей за ухо. — Что бы кто ни сказал или не сделал, это не остановит меня от того, чтобы быть рядом с тобой.
Её лицо расслабилось, а щёки слегка загорелись. В колонках сменилась песня, и я, приобняв девушку за талию, молча пригласил на танец под песню Miyagi «Родная пой». Ксюша обхватила меня руками за шею, и мы плавно покачивались в такт. На это недолгое мгновение я позволил себе забыть обо всём, кроме девушки, чью хрупкую фигурку сжимал сейчас в руках. Её близость действовала на меня не только крышесносно, но и умиротворяюще, так что я не удивился покою, который воцарился внутри меня.
А после случилось что-то невероятное: я прислонился своим лбом к её и, прежде, чем понял, что делаю, губы сами разомкнулись, произнося фразу, перевернувшую мой внутренний мир вверх тормашками:
— Выходи за меня.
Танец резко прекратился. Девушка замерла в моих руках, как, впрочем, и я сам.
Секунда, и Ксюша поднимает ко мне своё растерянное лицо с блестящими глазами. Именно в этот момент я понял, насколько в действительности хотел, чтобы она сказала мне «да».
Она уже было открыла рот для ответа, но я приложил палец к её губам.
— Прежде, чем ты что-то ответишь, я хочу сказать тебе, что сделал тебе предложение вполне осознанно. Я ещё вчера предупредил тебя о том, что собираюсь позвать тебя замуж, и нет никакой необходимости делать ради меня вид, что ты ничего не слышала. — Я коварно усмехнулся. — К тому же, даже если ты ответишь «нет», не думаю, что это как-то остановит меня.
В её глазах заблестели слёзы.
— Но ведь ты никогда не говорил мне, что любишь. Как же ты можешь быть уверен в том, что хочешь видеть меня рядом всю оставшуюся жизнь?
— Если я не говорил, что люблю, это не значит, что этого на самом деле нет.
Она взяла моё лицо в ладони.
— Ничего страшного не произойдёт, если ты произнесёшь эти три слова. Со мной же ничего не случилось.
Резонно. Сейчас я чувствовал себя безвольной трусливой тряпкой, не способной сказать самые важные слова. Что, чёрт возьми, случилось с прежним Кириллом Романовым, который не боялся облекать свои мысли в словесную форму?!
В Ксюшиных глазах плескалось столько эмоций, самой сильной из которых была именно любовь, что я не сомневался в искренности своего ответа.
— Я люблю тебя. — Слёзы всё же брызнули из её глаз, заливая щёки солёной влагой, которую я тут же осушил поцелуями. А потом меня словно прорвало. — Люблю, люблю, люблю тебя!
Слова смешались с поцелуями, которые с каждой секундой всё больше теряли свою невинность, а ведь где-то в соседней комнате Ксюшина мама…
— Надо остановиться, — словно читая мои мысли, прохрипела девушка и попыталась от меня отстраниться. — Отпусти.
Разумеется, я её не отпустил.
— Не раньше, чем ты ответишь.
На секунду девушка вновь приникла к моим губам, лишая меня рассудка.
— Да, — выдохнула она.
Я готов был поклясться чем угодно, что до сегодняшнего дня понятия не имел о том, что такое счастье, но сейчас я был уверен в ответе на этот вопрос.
А ещё я на сто процентов был уверен в том, что никогда прежде не думал, что в один прекрасный день в поле моего зрения появиться девушка, которую я сам захочу окольцевать.
Внезапно Ксюша отстранилась.
— Это ведь твой последний год в универе? — спросила она.
Я нахмурился, не улавливая сути.
— Не понимаю, какое это имеет отношение к происходящему…
Девушка тяжело вздохнула.
— На следующий год я останусь там совсем одна…
Ох уж эти сентиментальные девушки.
— Я всего лишь заканчиваю институт, а не умираю, — закатил глаза. — К тому же, я буду отвозить и забирать тебя с учёбы. Разумеется, только если ты действительно станешь моей женой.
Ксюша рассмеялась.
— Какой же ты шантажист! — Она обвила мою шею руками, мягко перебирая волосы на затылке. — Ну раз так, тогда у меня просто не остаётся другого выбора, кроме как выйти за тебя замуж.
Быстро собравшись, Ксюша потянула меня из комнаты, на ходу предупреждая мать о том, что уходит. А на улице резко остановилась, и от неожиданности я чуть не налетел на неё.
— В чём дело? — в очередной раз нахмурился.
— Где твоя машина? Или мы пойдём пешком?
Я предвкушающе улыбнулся и нажал кнопку на брелоке. Послушно просигналив, моя машина призывно мигнула фарами, а Ксюша удивлённо воззрилась на меня. Впрочем, удивление продлилось недолго: уже через пару секунд её глаза лукаво заблестели.
— Уже начал приспосабливаться к семейной жизни?
Её смех был настолько заразительным, что я и сам не сдержался от усмешки.
— Вообще-то, я не рассматривал машину в таком свете, хотя идея неплохая. — Я прижал девчонку к себе и серьёзно посмотрел в её глаза. — Вряд ли втроём мы поместимся в моей «Audi».
Смех стих, весёлость с её лица словно ластиком стёрли.
— Втроём?
Ксюша принялась растерянно осматриваться по сторонам, словно ища этого таинственного третьего попутчика.
Я мягко взял её за подбородок и повернул к себе лицом,
— Втроём, — уверенно подтвердил. — В любой нормальной семье должны быть дети.
Второй раз за последний час я заставил её плакать.
Улыбнувшись сквозь слёзы, Ксюша спрятала лицо на моей груди.
— Не представляю себя в роли матери, если честно.
Я поцеловал её в висок.
— Вместе справимся.
Никита так и не объявился. Ни в день освобождения, ни через день, ни через неделю. Даже не пытался связаться с кем-то из нас. Такое его поведение настораживало больше всего: почему он исчез с радаров? Готовит очередное дерьмо, после которого впору будет обращаться к психиатру, потому что выходку похуже прошлой мы уже вряд ли переживём без последствий?
Всю следующую неделю вся наша дружная компания выглядела как стая котов, которую погладили против шерсти: на любые незнакомые лица реагировали с подозрением, пытаясь опознать в них моего ополоумевшего в одночасье братца, и безуспешно пытались скрыть рвущееся наружу глухое раздражение. Даже Ксюша, которая поначалу посматривала на нашу пятёрку скептически, к четвергу выглядела ещё дёрганней, чем мы все вместе взятые. А я постоянно пытался быть рядом и контролировать её передвижения, насколько это позволяло несовпадающие ни разу расписание и распорядок дня. Дошло вплоть до того, что сразу после учёбы она под нашим с парнями конвоем ехала домой и безвылазно сидела в четырёх стенах.
Конечно, я отдавал себе отчёт в том, что своим поведением похож на параноидального маньяка, но ничего с собой поделать не мог. А к субботе кошмары, мучившие меня каждую ночь, достигли своего апогея и стали привычной частью жизни.
В понедельник — это как раз был третий день зимы — я не выдержал и вместе с Ксюхой завалился к ней домой. Но вовсе не для того, чтобы побыть рядом с той, что стала смыслом моей жизни, нет.
Я честно пытался мягко спровадить свою упрямую малышку в её комнату, но, услышав пятое «нет» в ответ на мою просьбу, вспылил и, не сдерживая гнев, закинул её на плечо под удивлённый взгляд Александры Викторовны и попросту сволок в комнату, уже не вежливо попросил заткнуться, сказав, что должен поговорить с её родителями. Ксюша пыхтела и злилась, но больше ничего не сказала и обиженно уселась на кровать. Для пущей убедительности хлопнул дверью в её комнату, когда уходил.
Родители обнаружились на кухне. Николай Сергеевич сидел за столом, гипнотизируя его поверхность, а Александра Викторовна стояла у окна, грея руки о кружку с горячим кофе, если судить по запаху. На моё появление оба отреагировали одинаково: оставив свои «увлекательные» занятия, вопросительно воззрились на меня.