Жасмин Майер - Эгоист

— О, Хэллен! — расцвела в улыбке секретарь и перешла на английский: — Рада тебя видеть! Какие новости? Когда домой?

— Уже скоро, Жюстин, спасибо. Все отлично, а у вас почему сегодня пусто? Куда все подевались?

— О, у нас на вечер важное мероприятие со спонсорами. Помнишь, шейха Амани? Он обещал спонсировать нашу работу с беженцами этой осенью. Так что все отправились прихорашиваться перед банкетом, да еще и пятница, ты же понимаешь. Одна я осталась и хорошо, а то тебя бы не встретила. А ты чего такая невеселая?

— Да вот… Хотела встретиться с воспитанницей, но она так и не появилась. Скажи, рейс из лагеря на границе перенесли? Или отложили? Может быть, там что-то случилось и планы поменялись? Мне не обязательно знать все подробности, просто хочу убедиться, что у девочки все хорошо.

Жюстин быстро пробежалась пальцами по клавиатуре, прищурилась сквозь круглые очки с голубоватым отливом.

— Хм… Нет, все в силе, Хэллен. Автобус с детьми прибыл еще вчера рано утром. Никаких изменений я не вижу. Сколько твоей девочке?

Я нахмурилась.

— Почти четырнадцать.

Жюстин кивнула.

— Я так и думала. Ну, что ты хочешь от подростка? Такое случается сплошь и рядом. Знаешь, сколько из них даже не приходят отметиться, хотя мы просим их сделать только это? Они считают себя взрослыми, думают, что справятся сами. И потом… Ты знаешь, в каких условиях они жили. Война изменила их, эти дети считают, что они могут полагаться только на себя.

Я была в замешательстве.

— Замира не была похожа на остальных подростков, с которыми я работала. Мне казалось, она высоко ценит образование и шанс, который ей представился.

Жюстин развела руками и сказала:

— Ты не можешь знать точно мысли другого человека, Хэллен. И уж тем более, подростка.

Я вспомнила свои неудачную ночь и еще более неудачное утро. Джек Картер хоть и не подросток, но это действительно так.

— Что ж… — протянула, сбитая с толку, я. — Может быть… Просто Замира сама хотела со мной встретиться после переезда и не в ее характере так резко менять планы. Особенно, которые касаются ее будущего.

Жюстин снисходительно посмотрела на меня поверх бликующих стекол.

— У тебя ведь нет детей, Хэллен?

— Ээ… нет, но я всю свою жизнь работаю с детьми, Жюстин, я знаю, что от них можно ожидать. Большинство из них, как и их уловки, я вижу насквозь.

— Разумеется, — тактично кивнула француженка. — Но я вот работаю со статистикой, Хэллен. И согласно ей, после переезда к нам обращаются как минимум только трое из пяти подростков, а двое вообще никогда не доходят.

— Никогда, — медленно повторила я. — Но они ведь… дети. Как они могут просто исчезнуть по пути из одной точки в другую?

— Есть множество вариантов, по правде говоря. У некоторых есть дальние родственники, которые по закону не могут их забрать, но это их не останавливает. Других вербуют все те организации, которым лучше бы не существовать в мире, ты же знаешь. Чаще всего, мальчиков, конечно, но девочек тоже. Мы просто не можем уследить за ними или насильно дать другую жизнь, если они сами не хотят этого.

— Я поняла, — рассеянно кивнула я. — А могу я воспользоваться компьютером в конференц-зале? Хочу отправить пару писем до своего отъезда.

— Ладно, только быстро. Мне тоже нужно переодеться. Шейх был так добр, что пригласил абсолютно всех работников на банкет.

Жюстин поискала ключи в ящиках стола и протянула мне нужную связку.

— Может, хочешь тоже пойти?

— На банкет? — удивилась я.

— Почему нет? Отвлекись, Хэллен. На тебе лица нет. А ты ведь одна из нас, ты имеешь полное право там быть… К тому же, Поль тоже будет там, — она подмигнула мне.

Я подавила желание ударить себя по лбу ладонью. Жюстин ведь видела, как мы ушли вместе. Вот откуда такие выводы.

Я натянуто улыбнулась и поблагодарила за приглашение. Поспешила в закрытую комнату с компьютерами. Вообще, у меня был с собой слабенький ноутбук, для писем хватало, если бы Жюстин спросила, пришлось бы что-то соврать, но, слава богу, она не стала.

Быстро нашла нужные документы в общем каталоге, скопировала основные моменты и отправила на распечатку. У меня ничего не было, кроме интуиции и смутных ощущений, а еще твердой и несгибаемой уверенности, что Замира не стала бы разворачивать свою жизнь на сто восемьдесят градусов в самый последний момент.

Неважно, были у меня собственные дети или нет и что говорила статистика. Я знала эту девочку. Может быть, для некоторых и шести месяцев недостаточно, чтобы судить о человеке, но с Замирой все было иначе.

С самого первого дня в лагере для беженцев Замира твердо придерживалась намерения подтянуть пропущенные из-за войны знания, чтобы как можно скорее вернуться к учебе, а после поступить в университет, стать врачом и вернуться в свою страну, сколько бы лет не прошло, чтобы помогать людям. Жюстин не видела лица Замиры, когда она делилась со мной планами. Не слышала ее твердого голоска, когда она рассказывала о том, как у нее на руках умер младший брат, так и не дождавшись скорой из-за бомбардировок.

Да, подростки непостоянны, ветрены и редко говорят вслух то, что у них на уме, но от некоторых вещей даже в тринадцать не так-то просто отречься. И кровь твоего брата на твоих же руках одно из них.

Я тоже знала детей, чаще всего мальчиков, которые посылали прямым текстом работников миссии, прогуливали и сбегали при первом же удобном случае обратно. Присоединялись к той или другой воющей стороне, в зависимости от того из каких районов они были и кого поддерживали их семьи.

Замира никогда не стала бы идти ни по тому, ни по другому пути. У нее была цель, и не представляю, что могло сбить ее с толку.

Я спрятала распечатанные бумаги в рюкзак, выключила компьютер и вернула Жюстин ключи.

На улице взяла такси, потому что хотела быстрее вернуться в отель. Было уже не до прогулок. Расплатившись с водителем по прибытию, взлетела на третий этаж, где теперь располагался мой номер. В свежеубранном номере меня встретили свежие цветы и корзинка с фруктами от руководства отеля, которые менеджеры продолжали отправлять мне в качестве извинений.

Поскольку нормального письменного стола в номере не было, я разложила бумаги прямо на кровати. Достала из чемодана свой ноутбук и создала простенькую таблицу в «Экселе» со столбцами для имен, возрастов и датами перемещения внутри страны.

Ушло целых два часа без перерыва, чтобы внести в таблице все данные. Стараясь не фокусироваться на том, что было ясно даже при беглом взгляде, следующие сорок минут я мужественно все перепроверила.

Ошибок не было.

Я опустошила залпом бутылку минеральной воды из мини-бара. С алкоголем было покончено. Теперь мне точно понадобится трезвый ум, чтобы не делать скоропалительных выводов.

А это было сложно, потому что данные в таблице ясно говорили об одном. Каждые три месяца, по дороге из южного лагеря до столицы Туниса, как минимум, одна девочка в возрасте от тринадцати до шестнадцати так и не появлялась на встрече с куратором.

И Замира стала одной из них.

— Джек?

Морщусь и отвожу трубку в сторону. Громко. Больно. Кажется, одно только это слово Алана уже просверлило мне дыру в черепе.

— Эй, Джек?

— Тише, — шепчу я одними губами. — Тише, Господи Боже.

Алан давит тяжелый вздох и молчит, собираясь с мыслями. Собственно, по моему заплетающемуся голосу понятно, что я не просыхаю уже который день, но Алану, в принципе, нечему удивляться. Как только мы приземлились, на его вопрос, какие планы, я честно ответил, что собираюсь нажраться.

Сроки своего запоя я не уточнял.

Все честно с моей стороны.

— Я не поднимусь в небо, — скриплю я, с трудом перекатываясь со спины на бок и сажусь.

Ох. Вот это приход. Трава вчера явно была лишней.

— Это я уже понял, — вздыхает Алан. — Слушай, Джек. Ты бы завязывал. Мы нужны ему.

— Ты такой заботливый, Алан, что я сейчас расплачусь.

— Джек. Завязывай.

— Зачем? — резко спрашиваю я. — Он четко сказал, следующий рейс через два месяца, разве нет? Все это время я могу с чистой совестью делать, что угодно.