— В безопасности, — ответила Шарлотта, ощущая, как першит в горле от того, что она водила пальцем по его бледному лицу, пытаясь пробудить его.
Уильям вдруг хмыкнул и невесело улыбнулся, являя ей свои знаменитые ямочки на щеках, при виде которых у нее снова едва не замерло сердце. При этом напрягался подбородок, и ямочка на нем исчезала.
— Разве такое место существует для меня?
Что за человек? То просит оставить его на улице, то говорит, что стало бы лучше, если бы мир избавился от него, а теперь вот это! Как его понимать вообще?
— Уильям, пожалуйста, открой глаза. Тебе нельзя спать.
Огонь к камине отбрасывал на его лицо странные тени, которые почему-то пугало еще больше.
— Да? — он ухмыльнулся. — Почему же, если я так этого хочу?
Он выглядел сейчас таким… не похожим на себя прежнего, растерянным, сбитым с толку, таким уязвимым и беззащитным, что у нее снова защемило сердце. Таким невероятным, близким и реальным, что мурашки побежали по спине.
— Вы… ты потерял много крови и…
Ее прервали, когда в гостиную вошёл дворецкий с подносом всего необходимого.
Увидев его, Шарлотта встала.
— Мистер Хопкинс, помогите мне снять с лорда Холбрука сюртук до прибытия доктора.
— Д-доктор? — дрожащим голосом прошептал Уильям, нахмурившись. — Зачем нам доктор?
— Он обработает вашу рану, милорд.
— Милорд? — он нахмурился еще больше, от чего морщина на лбу стала еще глубже, медленно распахнул веки и нашел затуманенными карими глазами ее. — Ты меня не так называла.
Шарлотта ничего не смогла поделать с румянцем, который мгновенно залил ей лицо и шею.
Господи, как хорошо, что рядом был Хопкинс.
— Совершенно определенно так и называла.
— А вот и нет!
Что за шутки, в его-то состоянии!
Шарлотта взглянула на Хопкинса.
— Помогите мне снять…
Уильям вскинул здоровую руку, останавливая их, и даже слегка выпрямился на месте.
— Вы оба! Совершенно определенно не станете ничего снимать с меня. Я не какой-нибудь беспомощный идиот!
Шарлотта и Хопкинс молча переглянулись. Может, он все же выпил, а она не заметила этого?
— Но вы не…
— Еще одно слово, и я встану и уйду! — вполне решительно заявил Уильям, присев ровно на диване. — Я сам всё сделаю!
Больное плечо было опущено, правая рука безвольно болталась рядом. Он был бледнее молока, но собирался исполнить свои слова, если только его ослушаются. Шарлотта даже понятия не имела о том, что он мог быть… таким упрямым. И безрассудным. Нет, то, что он был безрассудным, она знала все последние семь лет.
Продолжая упрямиться, он потянулся здоровой рукой раненого плеча и, морщась и бледнея еще больше, снял с себя сюртук. Весь левый рукав белоснежной рубашки спереди и даже сзади был в крови, намочив и серебристый жилет! Сбросив сюртук на пол, Уильям едва сам не свалился без сил, когда дело было сделано. Ну что за человек!
Шарлотта была так зла на него и так перепугана, что едва не стукнула его по голове.
Бросившись к нему, она придержала его на месте, уперев руки ему в грудь и… застыла сама, ощтив под пальцами напряженные, словно камни, мышцы.
Она сидела перед ним на корточках, а он навис над ней и смотрел на нее так, будто никогда прежде не видел ее. Внезапно, подняв руку, он коснулся ее лица, ее щеки, заправив выбившуюся прядь светло-каштановых волос за ухо, и вздохнул.
— Какая ты красивая, — прошептал он, пристально глядя ей в глаза.
Шарлотта была уверена, что если бы стояла, она бы сейчас непременно упала. Господи, что он делает?
— Вам… вам…
Боже, что ей теперь делать? Как вернуть жизнь в привычное русло, когда всё так внезапно изменилось? Изменилось то, что она не только касалась его. Изменилось то, что она познала его собственное прикосновение, которое едва не перевернуло ей сердце.
— Шарлотта, — пробормотал он, коснувшись пальцем ее нижней губы.
Ее парализовало, а потом она потрясенно поняла, что готова расплакаться… Потому что никогда не думала, что он когда-нибудь назовет ее по имени. И коснется ее так… так нежно и тепло, что она едва не закрыла глаза от упоения.
Боже правый!
Она должна была что-то сделать, чтобы взять себя в руки.
Резко встав, Шарлотта едва не ударилась носом о его склоненную голову.
— Хопкинс, где полотенца, которые вы принесли?
Дрожь сотрясала ее тело так, что она едва устояла на ногах.
Хопкинс был рядом и тут же протянул ей белое, чистое полотенце. Придерживая Уильяма одной рукой за здоровое плечо, она осторожно помогла ем, и Уильям, опустив здоровую руку на спинку дивана, привалился к ней. Присев рядом с ним, Шарлотта прижала полотенце его плеча, надеясь, что хоть как-то сможет помочь ему, и остановить кровь, которой было так пугающе много.
Он снова стал стремительно бледнеть, теряя сознание. Этого нельзя было допустить, поэтому Шарлотта снова позвала его.
— Лорд Холбрук, где сейчас Лидия? — спросила она первое, что пришло ей в голову, чтобы занять его разговором и не позволять спать.
— Что? — поморщился он, удобнее устраивая голову в изгибе здоровой руки, которая покоилась на спинке дивана.
Шарлотта незаметно стянула из-под его спины подушку, чтобы хоть как-то привести его в чувства и занять его, пока не приедет доктор.
— Лидия, ваша сестра, которая вышла замуж за графа Колфрида пять лет назад, — напомнила она, внимательно следя за ним. — Где она сейчас живет?
Уильям недовольно нахмурился.
— Только Лидии мне сейчас не хватало, — пробормотал он раздраженно.
Его ворчание было добрым знаком, поэтому Шарлотта продолжила.
— И всё же, где она живет?
— В своём доме, полагаю.
— А где находится этот дом? Вряд ли в Лондоне.
Он снова поморщился.
— И, слава богу, что не здесь.
Шарлотта удивленно вскинула темные брови.
— Почему же? Я думала, вы ладите друг с другом.
Морщинка у него на лбу стала глубже, когда он нахмурился.
— Она всегда была мне занозой в заднице. — Он даже не заметил, как его собеседница снова залилась густой краской. — Всегда ей нужно подать то, подать это. Уильям, ты не так всё делаешь… — Попытался он скопировать капризный голос молодой дебютантки. — Вечно недовольная всем!
Шарлотта ощутила, как в груди разливается щемящее тепло. Уильям преувеличивал. Она знала, что Лидия души не чает в брате.
— У нее уже двое детей, я права?
У Лидии были старшая дочь и двухлетний сын.
Уильям вдруг улыбнулся.
— Они ждут третьего.
Рука Шарлотты застыла. Она не заметила, как улыбнулась ему в ответ.
— О, я очень рада за них.
— Да, мы все рады за нее. Моя вечная заноза…
— И всё же вы были рядом с ней, пока она не вышла замуж.
Как бы он не вел себя, Уильям всегда старался быть сдержанным и не переступал черту, когда рядом находилась его сестра. За это Шарлотта уважала его еще больше, потому что не переставала радоваться тому, что в нем всё же имелись достоинства, которые она могла оценить. И уважать его.
— Мне пришлось, — вздохнул он устало.
Лицо его начинало приобретать обычный оттенок, потому что он немного расслабился, и боль, вероятно, отступила, чему Шарлотта была несказанно рада.
— Не говорите, что вас заставляла Лидия. Или того хуже, ваш отец.
Его лицо вдруг застыло, а потом резко исказилось.
— Никогда не говори мне о моем отце!
Он так резко произнес свои слова, что Шарлотта даже вздрогнула. Она знала покойного графа, знала, что он чрезвычайно замкнутый и несколько даже суровый человек, но он никогда не был строг к своим детям. Только… Уильям заговорил о нем так, будто ему было… невыносимо любое упоминание об отце. Шарлотта была встревожена и хотела задать ему вопрос, но не успела, потому что в комнату ворвался низенький, лысенький, в округлых очках доктор Мартин.
— Где больной?
С облегчением Шарлотта встала, не испытывая однако облегчения, когда пришлось отпустить Уильяма. Еще и потому, что она никогда прежде не видела его таким… расслабленным, близким и способным открыться ей с той стороны, какую она в нем никогда бы не подумала обнаружить.
— Мистер Мартин, как хорошо, что вы так быстро приехали! Скорее сюда. Это лорд Холбрук. И он… в него стреляли.