Франсин Риверс - Эхо во тьме

— Можете говорить свободно, — сказал Марк гостям. — Госпожа Азарь тоже христианка, — он невесело улыбнулся. — Лучше, чем я, мои друзья, — с этими словами он повернулся к Азарь. — Ездра Барьяхин и его дочь прибыли в Ефес, чтобы познакомиться с верующими местной церкви.

Хадасса молча кивнула и стала с интересом слушать, как Ездра рассказывал о цели своего приезда.

— Если бы не господин Марк, мы бы так и жили в Иерихоне, под тяжестью закона.

— А если бы не они, мои кости лежали бы сейчас на дне пересохшего ручья, возле дороги в Иерихон. — Марк рассказал о том, как грабители напали на него на дороге, а потом бросили умирать. — Тафата лечила меня, поставила на ноги.

— Нас привел к тебе Господь, — тихо сказала Тафата, — и вылечил тебя тоже Господь.

Чувствуя в сердце глухую боль, Хадасса обратила внимание на то, как Тафата смотрит на Марка. Было ясно, что за то время, пока Марк жил в их доме, Тафата влюбилась в него. Испытывал ли к ней Марк взаимные чувства?

Хадасса никогда так остро не осознавала своих шрамов и хромоты, как в тот момент. Она не решалась взглянуть на Марка, потому что неизбежно увидела бы на его лице те чувства, которые, как в зеркале, отражались на лице Тафаты. Да и как он мог не полюбить такую милую и красивую девушку?

В дверях показалась Лавиния.

— Да? — сказал ей Марк, раздосадованный своей догадкой, зачем она пришла.

— Госпожа Юлия проснулась, мой господин. Она просит позвать госпожу Азарь.

— Ты простишь меня, мой господин?

— Конечно, — ответил Марк, скрывая свое недовольство. Можно подумать, что Юлия не переживет, если час-другой побудет одна.

Хадасса встала, зная, что Ездра, Тафата и Марк смотрят на нее. Она чувствовала себя крайне неловко от всеобщего внимания. На ходу она кратко переговорила с Ездрой и Тафатой, сказав, что ей было приятно познакомиться с ними, и пожелав им удачи в поездке. Выйдя из помещения, она попросила Лавинию принести Юлии что-нибудь поесть.

— У нее галилейский акцент, — сказал Ездра.

— Она мне почти ничего не рассказала ни о себе, ни о своей родине, — сказал Марк, наблюдая, как Азарь поднимается по ступеням. — Иногда мне даже кажется, что она не хочет об этом говорить.

Ездра задумался.

— Наверное, у нее есть на то причины.

Марк нахмурился, подумав, что же это могут быть за причины.

Тафата перевела взгляд с Азари на Марка.

— А почему она так хромает?

— Она говорила мне, что сильно изуродована. Кстати, этим именем ее стали называть только после того, как она стала ухаживать за моей сестрой. До этого люди звали ее Рафа.

— Целительница, — перевел Ездра.

— Ей это имя не нравилось.

Ездра, заинтересовавшись, приподнял брови, но вскоре собеседники сменили тему, и разговор снова зашел о цели их прибытия.

— Когда я впервые появился в Антиохии, мне так хотелось прочитать об Иисусе, — говорил Ездра. — Однако я узнал, что только один апостол, Левий, написал о жизни Иисуса, и мне так и не удалось самому прочитать это повествование, потому что копий очень мало. Лука, тот врач, который странствовал с Павлом, вел хронику путешествия. Иоанн Марк, который сопровождал Павла во время первого путешествия, записывал то, что ему рассказывали.

Ездра наклонился вперед.

— В Антиохии у нас зашел разговор о том, что нужно сделать копии этих документов для всех церквей. Эти копии должны быть точными, до малейших запятых и знаков препинания, чтобы Благая Весть оставалась неискаженной. Нам нужны письменные наставления очевидцев.

— Многие верующие считают, что Господь может вернуться в любой день, и поэтому нет необходимости тратить на такое служение время и деньги, — сказала Тафата.

Ездра снова обратился к Марку:

— Вот почему я убежден, Марк, что твой дар, который ты оставил для меня, был просто манной небесной. То золото, которое ты оставил в Иерихоне, пошло на оплату этого путешествия и на помощь многим другим людям. Если апостол Иоанн позволит мне, я перепишу послание Павла и вернусь с ним в Антиохию, где его перепишут еще два книжника, чья работа славится своей точностью. Этот документ мы тщательно проверим и сравним, чтобы удостовериться, что ни одна буква в нем не изменена. Мы должны сохранить повествования свидетелей для будущих поколений.

Тафата, судя по всему, не разделяла ни взглядов, ни рвения отца.

— Говорят, Иисус обещал, что не успеет умереть это поколение, как Он вернется.

— Да, — сказал Ездра, — но Господь Бог отдал Сына Своего единородного, чтобы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. По одному только этому обетованию, дочь моя, мы знаем, что это поколение верующих никогда не умрет.

Он повернулся к Марку.

— Бог положил мне на сердце ревность к Слову, тому Слову, которое Он дал всем Своим последователям через апостолов. Мы не должны жить ради сегодняшнего дня, как это делают язычники. Мы должны думать о будущем, о наших детях и о детях наших детей. И рассказы очевидцев нужно переписывать и хранить.

Марк видел, как глаза Ездры горели решимостью и радостью, и проникся к нему искренней симпатией.

— Если тебе что-то нужно для твоего дальнейшего пути и сотрудничества, я с радостью тебе помогу.

Ездра кивнул.

— Бог подготовил тебя для этого дня, — сказал он, радостно улыбаясь. — Если это путешествие сложится так, как я надеюсь, я хотел бы разыскать других книжников, готовых к такому служению, чтобы послать их в Коринф и Рим. Говорят, коринфская церковь получила от Павла четыре больших послания. Еще одного книжника можно было бы послать в Рим, куда, как я слышал, пришло послание, адресованное всем святым, которое хранится у мужа и жены, в чьем доме эта церковь собирается.

Марк покачал головой.

— Рим — не самое подходящее место для христиан.

— Как и Ефес, — сказал Ездра.

— Да, действительно, — сказал Марк, вспомнив о смерти Хадассы. — Ефес — это центр поклонения Артемиде и второй город после Рима, в котором императору поклоняются как богу.

— Но Бог не дал нам духа страха, Марк. Если этот труд угоден Господу, Он защитит нас.

Марк тревожным взглядом посмотрел на Тафату. Если она путешествует вместе с отцом, то и она подвергает себя большой опасности. Судя по всему, она была не так убеждена в необходимости миссии своего отца, но при этом оставалась ему послушной.

Как была послушна Хадасса.

Марк снова посмотрел на Ездру и увидел, что Ездра задумчиво всматривается в него. Что-то было у Ездры на уме, но он, видимо, не был готов говорить об этом открыто сейчас, в присутствии дочери.

И Марку казалось, что он знает, о чем именно думает Ездра.

Спустя несколько часов, после того как Ездра и Тафата ушли, Марк отправился наверх. Идя по коридору, он услышал голос Азари. Остановившись возле двери Юлии, он прислушался.

— Да, моя госпожа, но представь себе мышь в хлебном поле. Она ведь тоже не думает о завтрашнем дне. Высокие колосья дают ей и пищу, и кров, и у нее нет страха за завтрашний день. Но потом наступает сбор урожая, ее мир уходит, а вместе с ней и ее жизнь. И ни разу эта бедная мышь даже не подумает о хозяине этого поля, даже не догадается о его существовании. Но при этом день сбора урожая все равно наступает.

— Да, наступает… — сказала Юлия, тяжело вздохнув. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Эта мышь — я.

— Моя госпожа… — сказала Азарь голосом, полным надежды.

— Нет. Пожалуйста, послушай. Хорошо знать, что рано или поздно справедливость восторжествует. Но разве ты не понимаешь, что справедливость торжествует уже сейчас? И уже неважно, признаю я Бога или нет, Азарь. Моя судьба предрешена.

— Нет, Юлия…

— Для меня все кончено. И не говори мне больше о Господе, — сказала Юлия слабым голосом. — Мне больно, когда я слышу о Нем.

— Он может избавить тебя от боли.

— Боль прекратится, когда я умру.

— Но тебе нет нужды умирать.

— Как раз есть. Мне нужно умереть. Ты ведь не знаешь, что я сделала в своей жизни. Такое не прощается. Марк мне много раз говорил, что за все надо платить. И он прав.

Марк закрыл глаза, испытывая боль от полной безнадежности, прозвучавшей в голосе Юлии. Он хотел наказать ее — и он добился своего. Теперь он слышал, как она страдает, и ее страдания эхом отдавались в нем. Хотел ли он, чтобы его сестра умерла? Он принял Христа. Он обрел спасение. У него была надежда. А что было у нее?