Бертрис Смолл - Экстаз

Высокая женщина с лицом, закрытым чадрой, в просторном одеянии из голубой парчи пристально всматривалась в стоявших на возвышении людей. Темные глаза оценивающе оглядывали каждого обнаженного мужчину, не пропуская ни малейшей подробности его анатомии. Очевидно, ни один не удовлетворял незнакомку, поскольку прошло немало времени, прежде чем она повелительно подняла украшенную золотыми браслетами руку.

— Этот, — произнесла она, небрежно ткнув в раба толстым, белым, унизанным перстнями пальцем.

— Боги! О боги! — тихо простонал работорговец, но тут же, опомнившись, слегка повеселел. Нет худа без добра: требовательная покупательница выбрала самого непокорного и опасного невольника из тех, кто когда-либо попадал ему в лапы.

Работорговец нахмурился и окинул мятежное создание строгим взглядом.

— Подойди! — повелительно приказал он. — Госпожа желает осмотреть тебя поближе.

Мужчина с высоты своего огромного роста воззрился на толстого коротышку-слизняка, посмевшего приказывать ему, и решил было прибегнуть к обычной форме неповиновения: разразиться криками и ругательствами на родном языке, а также отпугнуть тех, кто осмелится увести его в рабство, свирепым видом и оскаленными зубами, в надежде, что эти средства возымеют обычное действие и его отправят в невольничьи бараки. Он так и сделал бы, но по какой-то причине случайно бросил взгляд на статную женщину в голубом. Над плотной черной вуалью виднелись лишь прекрасные темные, искрящиеся весельем глаза. Можно подумать, она прочла его мысли!

Раб, откровенно заинтригованный, выступил вперед. Что ж, так или иначе, нужно выбираться отсюда! Нельзя же всю жизнь провести в вонючей дыре!

— Кто он? — осведомилась женщина, и раб невольно отметил, что голос у нее низкий и тягучий, как засахаренный мед. — Откуда вы его добыли?

— Привезли с караваном, пришедшим с запада несколько недель назад, — пояснил работорговец. — Настоящий варвар, великая госпожа, и хотя понимает наш язык, я так ничего и не сумел узнать о его прошлом. Но, как видите, он могуч и вполне подойдет для работы на ваших рудниках или полях.

Из груди женщины вырвался отрывистый, лающий смешок.

— В самом деле, — сухо согласилась она, не спуская глаз с внушительного мужского достоинства раба. — Помоги мне подняться на возвышение, хозяин Ашур, я хочу получше рассмотреть возможное приобретение.

Работорговец сделал знак помощникам, и те почти внесли женщину наверх.

— Поставьте ему что-нибудь под ноги, — велела женщина, и тут же, словно по волшебству, появился небольшой табурет.

Покупательница медленно обошла раба, время от времени прикасаясь к нему. Удостоверившись в том, что кожа здоровая и загорелая, она уверенно провела рукой по мускулистым икрам, ощутив, как их владелец чуть вздрогнул. Мягкие ладони накрыли ягодицы, слегка сжали, раздвинули: очевидно, женщина старалась определить, предпочитает ли раб женщин или относится к довольно многочисленному племени содомитов. Нет… этот из тех, кому по нраву противоположный пол… Удовлетворенная осмотром, женщина приказала рабу слезть с табурета и, дождавшись, пока тот повинуется, преспокойно скомандовала открыть рот. К ее удивлению, тот беспрекословно подчинился. Незнакомка пересчитала зубы и даже пальцем потрогала.

— Все на месте, — одобрительно заметила она, — сильные и крепкие. Это хорошо.

Он сомкнул губы, а покупательница тем временем заглянула ему в глаза. Синие, как ночное небо, опушенные густыми темными ресницами, ясные, а белки чуть голубоватые.

— Встань на табурет еще раз, — потребовала она и отошла на шаг, Словно желая вновь осмотреть его.

Настоящий гигант, широкоплечий, с мощной грудью и при этом на удивление изящный. Смоляные волосы, густые и длинные, связаны на затылке в косичку. Тело гладкое и безволосое, если не считать островка черных завитков внизу живота. Руки и ноги сильные и хорошей формы. Лицо продолговатое, с длинным красивым носом, высокими скулами и лбом и большим чувственным ртом. Густые брови нависали над выразительными глазами. Подбородок мужественный, квадратный, с небольшой ямочкой посредине. Сразу видно, что он не из низкорожденных. Такие не рождаются среди крестьян и рабов.

Женщина поверить не могла своей удаче. Хорошо еще, что чадра помогла надежно скрыть восхищение и восторг!

Снова встав перед мужчиной, она бесцеремонно раздвинула его бедра и взвесила на ладони яички. Тот оставался внешне бесстрастным, хотя по телу прошел слабый трепет. Но она продолжала ласкать мужчину, мысленно оценивая его снасть. Тяжелая и поистине совершенная!

Выпустив двойную драгоценность, она сжала его пенис и принялась гладить. Да он настоящий жеребец! Интересно, насколько большим станет и как быстро, если возбудить его по-настоящему?

Раб, не в силах совладать с собой, залился краской, беспомощный против коварно-искусных пальцев, рождавших прилив исступленного сладострастия, и, закрыв глаза, отдался подхватившим его волнам наслаждения. Боги! Когда в последний раз он владел женщиной? Он уже был готов посчитать, что эта часть его тела никогда не оживет, но странная особа, закутанная в широкие одежды, сумела доказать обратное. Правда, он стыдился себя и того, что с ним происходило, но когда попытался сдержаться, незнакомка покачала головой.

— Я хочу убедиться, насколько обильны твои соки, — тихо объяснила она. — Освободи их. Ради меня. Сейчас.

С этими словами она отступила.

Чувственные нотки в ее голосе завораживали. Раб понял, что в этой схватке проиграл, и со стоном излил свое семя, забрызгав возвышение густой белой жидкостью. Когда на доски упала последняя капля, синие глаза распахнулись.

— Ну как, госпожа? Я выдержал испытание? — негромко и вызывающе пробормотал он.

Женщина едва уловимо кивнула и повернулась к работорговцу:

— Я беру его, хозяин Ашур. Сколько запросишь? Помни, я, вероятно, единственная покупательница, которую ты найдешь для этого чудовища.

Торговец порывался что-то возразить, но здравый смысл перевесил алчность.

— Будь он хоть немного покорнее, я попросил бы десять золотых латок, великая госпожа, но при подобных обстоятельствах… Пять будет как раз.

— Четыре, — непререкаемым тоном изрекла она, вручая ему шелковый мешочек. Пухлые пальцы нетерпеливо сжали кисет.

— Продан! Продан! — провозгласил Ашур на всю площадь. — Продан главной сводне Кавы!

Дагон, принц Арамаса, молча наблюдал, как женщина в голубом одеянии шепотом дает наставления работорговцу. Закончив, она величественно удалилась. Довольный сделкой Ашур бросился к Дагону.

— Знаешь ли ты, какая удача улыбнулась тебе, варвар? Это сама леди Зинейда из Кавы! Если сумеешь держать в узде свой злобный нрав, проживешь жизнь в роскоши и безделье, обслуживая женщин Кавы. Такие причиндалы, как у тебя, похоже, станут для них неиссякаемым источником наслаждения! — нагло ухмыляясь, заметил он. — Сейчас тебя вымоют и отошлют в лагерь госпожи. Завтра на рассвете она отправляется в Каву.

Дагон не произнес ни слова, однако последовал за помощниками работорговца в публичные бани, где те рассказывали каждому встречному и поперечному, что чужеземный варвар куплен самой главной сводней Кавы. Взволнованный ропот прошел по толпе собравшихся. Но тут вперед вышел главный банщик, и счастливчика раба передали ему. Его стражники уселись на корточки и стали терпеливо ждать окончания процедуры.

— Что это за место такое, Кава? — спросил Дагон у банщика.

— Знаменитый и прославленный сказочный город женщин. Неужели никогда не слыхал раньше? Никто не ведает, где он находится, ибо те, кто пытался следить за караваном из Кавы, клянутся, будто верблюды и лошади исчезают прямо у них на глазах, растворяются в воздухе, не оставляя ни единого следа на пустынных тропах. Раз в год их главная сводня приезжает в Рамасхан за рабами. И покупает исключительно мужчин. В Каве правят женщины. Говорят, богатство их огромно и бесконечно, а земля поразительно плодородна и прекрасна. Огромные караваны с грузами золота и драгоценных камней из тамошних рудников частенько проходят через нашу страну. Кроме того, Кава славится своими шелками, спрос на которые поистине огромен, как и на легкое сукно, которое ткут тамошние мастерицы.

— В таком случае откуда тебе известно, что это город женщин? — удивился Дагон. Он хотел собрать как можно больше сведений о тех особах, которые самонадеянно полагают, будто завладели им.