– Это действительно впечатляет, – говорит она, беря меня под руку, когда я подхожу. – Вы выглядите как настоящая леди. Как никто из этих дам. Как Уоллис Симпсон! Она, конечно, страшная женщина, но как одевается! Вы не можете себе представить! А теперь… – Она ведет меня под руку к своей ложе. – Позвольте мне познакомить вас кое с кем. Мне представляется, что вы можете найти этих людей весьма интересными. – Она подводит меня к невысокому коренастому краснолицему мужчине, сжимающему бокал шампанского так, словно это пивная кружка. – Знакомьтесь, Луиза, это Фредерик фон Хассель. Мистер фон Хассель питает страсть к старинной музыке.
Он протягивает мне пухлую красную руку, и я пожимаю ее.
– Фредерик коллекционирует Караваджо, – продолжает леди Касл. – Насколько мне известно, «Роял-опера» готовит новую постановку «Орфея». Это так?
Но я не успеваю ответить, как мистер фон Хассель уже берет слово.
– Да, сейчас никто не умеет правильно поставить Монтеверди! – рявкает он. – Все они пытаются сделать сенсацию, осовременить историю, а ведь это рассказ о любви и смерти! – кричит он, побагровев в считанные секунды. – Терпеть не могу эти современные постановки! Просто не переношу их! Не переношу!
Тут мне на помощь приходит вуаль. Я моргаю, улыбаюсь и, изящно стряхнув с лацкана капельку слюны мистера фон Хасселя, невозмутимо говорю:
– Как жаль. Особенно если учесть, что в декорациях нашей новой постановки использованы мотивы Караваджо, и мне было бы приятно услышать ваше мнение о них.
Думаю, что именно волшебные чары вуали придают мне смелости отвернуться. Эту темпераментную сердитую жестикуляцию и напряженную паузу гораздо легче выдержать, прячась за сеткой.
Он подскакивает ко мне в момент.
– Караваджо? – запинаясь говорит он. – Пожалуйста, расскажите подробнее!
Концерты старинной музыки фон Хасселя становятся самыми яркими событиями каждый зимний сезон. Это хорошо продуманные, красивые, добротные постановки. Чаще всего билеты на них бывают распроданы уже за несколько месяцев до начала. Так что заказывайте заранее.
Кстати, вы можете попросить места в ложе Каслов.
После пяти дней постепенного медленного удушения в условиях города все больше и больше горожан устремляются в выходные на природу, чтобы в течение следующих сорока восьми часов наполнишь своп легкие свежим, воздухом.
В результате вокруг этого желания провести досуг в пасторальной тиши выросла целая индустрия, и еще никогда, не продавалось так много спортивной одежды, как в наше время.
Однако важно заметить, что сорок восемь часов в загородном доме требуют, столько же одежды, сколько отпуск за границей, и если вы, хотите быть приятным и общительным гостем, то ни один предмет из собранного вами накануне чемодана, не окажется ненужным.
Вам понадобятся привлекательный костюм спортивного фасона из твида, а летом, из льняной ткани – для самой поездки; туфли на низком, каблуке; пара крепких ботинок – для летних; походов; миленький шелковый халатик (ни в коем случае не прозрачный или чересчур открытый) – для завтрака; брюки и рубашка, теплый свитер или кардиган; длинное вечернее платье для торжественного ужина или покороче – для вечера в более тесной компании; легкое хлопчатобумажное платье и сандалии – для, прогулок по окрестностям; шелковая пижама мужского покроя; а также бутылочка с водой, обернутая полотенцем, кусок вашего любимого мыла, и секретный запас печенья. (Ведь вы не можете в точности знать, когда вас накормят и накормят ли вообще!)
Этот список может быть продолжен и усложнен, если хозяева ждут, one вас участия в каких-либо спортивных мероприятиях. Если это будут, конные прогулки, значит, вы должны взять с собой рейтузы и сапоги для верховой езды, если теннис – то на, вас должны быть безукоризненно белая юбочка, рубашка и теннисные тапочки. Чем бы, вы ни занимались, не забудьте взять с собой собственную ракетку, или клюшки для гольфа, или, любое другое снаряжение, необходимое для хорошей игры. Вы вряд ли расположите к себе хозяев и других гостей, если будете вынуждены просить у них эти предметы.
Так что будьте подготовлены. Загородные поездки – это серьезные события, размахом никак не меньше битвы при Ватерлоо. Вы можете спросить себя: а стоят ли они таких хлопот? Будучи настоящей домоседкой, я, однако, всегда чувствую себя отдохнувшей и посвежевшей после поездки на природу, какой бы прекрасной и легкой ни казалась мне жизнь в городе.
После «Эскота» на работе за мной закрепляется репутация утонченной дамы. Флора и Поппи теперь получили у меня прозвища Цветочки, а они, в свою очередь, зовут меня Шанхайской лилией в честь недавнего фурора, произведенного моей вуалью.
Когда я захожу утром в комнату с чашечкой эспрессо в руках, Поппи всякий раз приветствует меня словами: «Мужчины неравнодушны к шанхайским лилиям». Я подмигиваю ей в ответ и, понизив голос на две октавы, пою первый куплет «И снова влюблена» до тех пор, пока низкие ноты не становятся убийственными для моего исполнения. Постепенно мы привыкаем друг к другу и в конечном счете становимся друзьями. Несмотря на то, что мы такие разные, я вскоре обнаруживаю, что у моих Цветочков почти столько же тайных недостатков, сколько у меня. Единственная мечта Поппи – встретить мужчину, рядом с которым она сможет спокойно щеголять на высоких каблуках. А Флора буквально помешана на старых постановках «Далласа». Когда нам бывает скучно (а это случается часто), она услаждает наши взоры забавным перевоплощением в Сью Эллен, для вящей убедительности гася при этом свет, что обычно не вызывает восторга у Поппи, которая не готова расстаться с удобством даже ради реалистичности.
Поэтому я не очень удивляюсь, когда в один из душных августовских дней, в четверг, Поппи как бы невзначай спрашивает, не хочу ли я провести выходные с ней и Флорой в загородном доме ее родителей в Беркшире.
– Ничего особенного, – говорит она. – Подышим свежим воздухом, отдохнем. Просто побездельничаем…
Идея удрать из Лондона в прохладный зеленый оазис английской глубинки опьяняет меня мгновенно. Мне представляются чаепития под тенистыми кронами старых каштанов, мягко покачивающийся на ветерке гамак, ужин из консервов под звездами с живым оркестром сверчков и цикад, девушки в белых платьях с голубыми кушаками… Все это проплывает у меня перед глазами.
– Очень заманчивое предложение, – вздыхаю я.
– Вот и отлично, – говорит Поппи. – Едем завтра вечером после работы. Машину поведет Флора, так что советую плотно не наедаться, пока не приедем… Если, конечно, приедем. – Она улыбается. – Нет, Луиза, правда! Я ужасно рада, что ты согласилась! Это будет всего лишь маленькая домашняя вечеринка.
– Домашняя вечеринка? – Я едва не подпрыгиваю. Ведь одно дело – выходные за городом, и совсем другое – вечеринка, пусть и домашняя.
Она видит ужас на моем лице и спешит меня успокоить:
– Да совсем маленькая! Только мой брат с женой, мама с папой, моя сестра Лаванда с мужем (кстати, ужасный зануда и притом волокита, так что имей в виду), мой другой брат Тарквин, которого недавно исключили из Итона, поэтому в присутствии моих родителей лучше не упоминать о школе, о школьных друзьях, об академических надеждах на будущее, о пропущенных годах учебы, о книгах, о школьной форме, о принце Уильяме, о регби и алкоголе. Честно говоря, от него лучше вообще держаться подальше. Собственно, все мы так и будем делать. Самый простой способ. Ну и еще ты, я, Флора, брат Флоры Эдди, который играет на фортепьяно, мои бабушка с дедушкой, мамина сестра Хэзел, моя кузина Дэйзи, ее друг Саша и, может быть, чета Дрюз – они тетины друзья и сейчас подумывают о разводе. – Она лучезарно улыбается. – В общем-то, как видишь, почти никого! Вот посмотришь, будет здорово!
– Здорово… – эхом вторю я. – Действительно здорово. – При этом я сникаю, как стоящий в углу изношенный армейский сапог.
Я всегда не любила гостить в чужих домах. Даже в детстве ненавидела водить хороводы, а что такое семейная вечеринка, как не один большой взрослый хоровод? Я начинаю паниковать, когда не могу есть то, что хочу и когда хочу, у меня портится настроение из-за необходимости делить с кем-то санузел. У меня мурашки бегут по спине при мысли о том, как мне придется красться по коридору среди ночи, прислушиваться под дверью ванной, имеются ли там признаки чьей-либо жизни, и стараться писать как можно тише из-за того, что стены чуть ли не бумажные. И вдобавок меня страшит перспектива участвовать в каких-нибудь спортивных состязаниях, которые требуют долгих лет тренировки да к тому же еще специальной одежды, например, в верховой езде, стрельбе или гольфе. В таких случаях у меня перед глазами возникает одна картина: вся компания, лихо управляя скакунами, мчится через барьеры и изгороди впереди только я на старой кляче плетусь далеко позади, отстав на полмили.