Джессика Соренсен - Элла и Миша. Начало

Я убиваю время, проверяя масло и антифриз, чтобы убедиться в готовности машины к сегодняшней гонке. Играет радио, и я подпеваю группе Stone Sourпод песню “Imperfect”.

Позднее, с наступлением заката, небо начинает окрашиваться в серый цвет, и я стараюсь не беспокоиться о том, что становится поздно, а Элла до сих пор не появилась. Это означает, что все, что происходит в ее доме, плохо. Так обычно бывает. Либо у ее матери очередной срыв, либо ее отец в хлам и ведет себя как полный мудак.

- Мне показалось, ты говорил, что она готова к гонкам. - Внезапно рядом со мной появляется Элла.

Испугавшись, я вздрагиваю и ударяюсь головой о капот.

- Дерьмо, - чертыхаюсь и потираю голову.

Элла сжимает губы, стараясь не засмеяться.

- Ты в порядке?

- Да. - Я бросаю тряпку, которую держу на полке позади себя, и украдкой изучаю Эллу, которая наклоняется и осматривает двигатель.

Узкие короткие шорты плотно облегают ее идеальную задницу, армейские ботинки зашнурованы до колен, и любимая кожаная куртка завершают ее чертовски сексуальный вид. Но что действительно заставляет мое сердце биться как гребаный отбойный молоток - большие зеленые глаза.

Эти великолепные глаза, которые прямо сейчас полностью поглощают меня.

- Что ты так уставился на меня? - Спрашивает Элла, смущенно касаясь пряди своих волос. - У меня что-то в волосах?

Я качаю головой не в силах отвести от нее взгляд.

- Нет, ты выглядишь потрясающе, как всегда.

Она сужает глаза, наклоняя голову в сторону.

- Хорошая попытка. Я сейчас выгляжу дерьмово.

- Напрашиваешься на комплимент, - ухмыляясь говорю я, радуясь, что способен перевести все в шутку, ведь большее мне не светит. Знаю лишь одно, все было бы намного проще, не отвлекай меня ее приятный аромат, от которого я буквально схожу с ума. Мне приходится практически каждый раз задерживать дыхание, когда я рядом с ней. А учитывая, что рядом мы очень часто - это происходит практически постоянно.

Она немного успокаивается, ее плечи расслабляются.

- Прости. Я веду себя как сучка, да?

- Немного. Но я уверен, что у тебя есть на то причины. - Я замолкаю, понимаю, что все равно бесполезно, но я должен спросить - надо попробовать. - Хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит?

Она быстро качает головой, затем подходит ко мне и обнимает меня за шею.

- Я просто хочу повеселиться. Мы можем это сделать?

От того, что она так близко, мое горло сдавливает. Я близок к тому, чтобы прямо здесь, в гараже, излить ей душу. Но я замечаю, что она немного выпила, и останавливаюсь, дабы не совершить столь опрометчивый поступок.

- Ты пьяна, - хмурюсь я.

- Да, и что? - Она с вызовом сверлит меня взглядом. - Ты постоянно пьешь.

- Да, но ты пьешь только тогда, когда тебя что-то беспокоит. - Я смотрю на соседний дом. Кроме подъездного фонаря, свет повсюду выключен, Файерберд ее отца припаркован на подъездной дорожке. - Кто на этот раз: отец или мать?

- Никто. Никто ничего не сделал.

- Элла Мэй, - предупреждаю я. - Я знаю, когда ты врешь.

Она делает вздох, отступая в сторону с опущенными плечами.

- Отец направился за бутылкой более часа назад и оставил меня ответственной за маму. Он должен был отсутствовать всего пять минут, но ты же знаешь, как это бывает.

Я прижимаю ладонь к ее щеке, борясь с улыбкой, когда она принимает мое прикосновение, зная, что прямо сейчас это будет неуместная реакция.

- Сегодня я останусь с тобой, хорошо? Мы позависаем у тебя и последим за твоей матерью.

- Нет. Я не позволю тебе так поступить... из-за меня отказаться от веселья.

- Ты и я, мы с тобой в одной лодке, помнишь? Мы против всего мира. Кроме того, идем мы куда-нибудь или остаемся здесь - не имеет значения. Пока я с тобой. - Знаю, как банально это звучит, и она, скорее всего, голову мне за это намылит. Но я ничего не могу поделать. Такие вещи просто срывается моего языка, когда я рядом с ней.

Она улыбнулась, но затем выражение ее лица мрачнеет и затягивается тревогой. Она отворачивает свое лицо от моей руки.

- Миша, мне нужно с тобой поговорить.

- Ладно. - Я сам начинаю нервничать, интересно, что, черт возьми, может быть причиной такой ее озабоченности.

- Речь пойдет о наших будущих планах. - Она издает глубокий вдох. - Я знаю, что вскоре мы собираемся свалить отсюда, но я ... - Она умолкает, ее взгляд рассеяно блуждает по ее дому, где на подъездной дорожке спотыкается ее отец, бормоча под нос ругательства.

В руке он держит коричневый бумажный пакет, постоянно останавливаясь и шатаясь. Меня удивляет, как в его состоянии он умудряется идти.

- Забудь о нем, - говорю я Элле. То, в каком пьяном состоянии находится ее отец, он более чем вероятно расстроит ее.

- Я должна убедиться, что он в порядке. – Элла, огибая багажник автомобиля, выходит из гаража. - Папа, где ты был? - Кричит она, подходя к разделяющему наши дома забору.

Он моргает, озираясь вокруг, пока, наконец, не замечает ее, а затем неуверенно заплетающемся языком спрашивает:

- Что? Ты кто...? Элла, это ты?

- Да, эм... - она поглядывает на меня. Я уже знаю, что за этим последует до того, как она произносит. - Миша, я думаю, мне нужно остаться сегодня дома, позаботиться о маме и папе. Просто уходи, хорошо?

- Я уже говорил тебе, что без тебя не пойду. - Я иду рядом с ней.

- В чем, черт возьми, твоя проблема? - Кричит ее отец, опрокидывается назад и спиной ударяется о стену дома. - Почему ты не дома?

Элла стискивает верхушку забора, пока костяшки пальцев не белеют.

- Папа, ты не...

- Заткнись! - Кричит он так громко, что соседская собака начинает выть. - Глупая маленькая сучка!

У меня закипает кровь. Клянусь Богом, мне так и хочется врезать мудаку по морде. Подобное дерьмо случается всякий раз, когда он напивается. И каждый раз Элла похожа на раненую собаку, готовая свернуться калачиком. Девушка может как никто другой биться с любым, но перед словесными оскорблениями отца впадает в прострацию.

Чертовски больно наблюдать, как она умирает внутри.

- Отвалите, мистер Дэниелс! - Яростно огрызаюсь я. - Вы пьяны, и вам нужно зайти внутрь, прежде чем скажите что-нибудь еще, о чем пожалеете. - Как будто этот гребаный мудак может сожалеть. Для этого он недостаточно бывает трезвым.

- Единственное, о чем сожалею я - это моя семья, - заплетающимся языком произносит он, вскидывая руку в нашу сторону, а после спотыкается о лестницу и приземляется на задницу. - Ты и твой маленький засранец братец разрушили мою жизнь.

Я задерживаю дыхание, вонзая ногти в ладони, в то время как он поднимается на ноги и, спотыкаясь, отступает на дорогу, вероятно, снова направляясь к бару - его классический субботний вечер.

- Я скоро вернусь! - Кричит он, петляя через лужайку перед домом.

Как только он исчезает из виду, я испускаю приглушенный выдох. Потом, еще раз сделав вдох, смотрю на Эллу. С тех пор, как отец накричал на нее, она не произнесла ни слова, стоя уткнувшись глазами в землю.

- Ты в порядке? – Спрашиваю я и осмеливаюсь положить руку ей на спину.

Она вздрагивает от моего прикосновения, но не отодвигается.

- Мне следует остаться и проследить там за всем... - У нее вырывается громкий вздох, а затем, наконец, смотрит на меня. – Знаешь, что? Не бери в голову. Сегодня вечером я пойду с тобой и повеселюсь. У мамы есть телефон. Мне нужно лишь удостовериться все ли у нее в порядке. Хотя, сомневаюсь, что она сегодня проснется. Лекарства, которые она принимает, сильные.

- Ты уверена? Потому что я не против...

Она прикрывает мой рот рукой.

- Нет, мы с тобой сегодня пойдем веселиться. Никаких "но".

- Да, босс. - А затем, зная, что это вызовет у нее улыбку, я облизываю ладонь ее руки.

- Миша! - Визжит она и смеется, отступая назад и ударяясь бедром о забор. - Это так мерзко.

Я хитро ухмыляюсь.

- Мой язык побывал у тебя во рту. Как это может быть мерзко?

- Эй, кто сказал, что я не считаю этот поцелуй мерзким? - Она кладет руки на бедра.

- Мои поцелуи не мерзкие. - Уверяю я ее.

- В четырнадцать, возможно, и были.

Я притворяюсь обиженным, прижимая руку к груди, как будто она ранила мое сердце. На самом деле, она способна на такое.

- Ничего себе, вот так и разрушаешь мое эго. Четыре года я считал, что потряс твой мир, а теперь ты это опровергаешь.