Адреналин от предвкушения нашего с ним поцелуя моментально выветрился из моего тела, как будто кто-то задул свечу. Вместо этого возникло чувство разочарования, от которого у меня, казалось, заныли даже кости. Я застыла на месте. Это было одно из тех разочарований, что подтверждали все мои страхи, удерживаемые каким-то образом до сих пор в узде крохотной зыбкой надеждой. Часть меня, которая всегда боялась, что я не нравлюсь Джорджу так, как он мне, оказалась права. И от этого осознания мне стало больно. Очень.
Грэйс тоже увидела эту сцену и обняла меня за талию.
– Блин, Джордж… – прошептала она.
– Кажется, я хочу домой, – сказала я, отводя взгляд от Джорджа и Илейн Лоусон. И хотя я больше не смотрела на них, увиденное все равно стояло у меня перед глазами.
– Тебе придется вести, но мы можем взять мою машину, – сказала Грэйс, протягивая мне ключи. Я внезапно очень обрадовалась тому, что у нее была привилегированная парковка. Это делало ее машину идеальным средством для бегства.
– Илейн Лоусон? Серьезно? – повторила Грэйс в миллионный раз.
Но сколько бы раз она ни говорила, как шокирована, пока мы ехали домой, сколько бы раз ни повторяла, что она была так уверена, что у нас все на мази, это ничуть не помогало мне чувствовать себя лучше.
Добравшись до дома, я переоделась в свою самую удобную пижаму и свернулась калачиком на кровати в ожидании, пока в голове уляжется все, что произошло сегодня. Итак, похоже, что Джордж и я действительно будем просто хорошими друзьями. Осознание реальности этого тяжелым грузом лежало у меня на сердце, и я чувствовала, как эта тяжесть постепенно распространяется по всему телу.
На следующий день, когда я выпускала Фиеро из будки, он вел себя так, как будто не видел дневного света лет десять. Он, недавно вымытый и подстриженный, воспользовался этой возможностью, чтобы поваляться во всех лужах в нашем дворе, сводя на нет усилия собачьих парикмахеров, которым мы каждые две недели платили безумные деньги за укрощение его шерсти.
Мой телефон беспрестанно жужжал в кармане, пока я наконец не достала и не просмотрела сообщения. И конечно же это был тот самый человек, которому я была бы очень обязана, если бы он оставил меня в покое и перестал посылать мне противоречивые сигналы. Спасибо большое.
Джордж: Я не заметил, как ты ушла вчера.
Джордж: Ты нормально добралась до дома?
Джордж: Саванна, ответь, пожалуйста, пока я не выслал поисковую экспедицию.
Ну, я не могла позволить ему думать, что застряла где-нибудь на обочине.
Я: Со мной все в порядке.
Джордж: Как я мог пропустить твой уход? Я сидел прямо рядом с дверью.
Джордж: Вечеринки и не моя тема, так что я понимаю, почему ты ушла.
Джордж: Почему ты ушла?
Я постучала телефоном себе по лбу, пытаясь решить, насколько искренней я хотела быть с ним. Если бы Эшли была здесь, она посоветовала бы мне позвонить ему и сказать все, что я чувствовала вчера на вечеринке, и быть с ним честной. Но такая перспектива ужасно пугала.
Я: Я нехорошо себя чувствовала.
Джордж: Как ты себя чувствуешь сегодня?
Джордж: Прости, не то чтобы я пытаюсь сыграть с тобой в 20 вопросов.
Я: Отлично.
Три точки прыгали на телефоне, пока он писал ответ. Он, должно быть, начинал заново раз восемь, пока три точки не перестали двигаться совсем.
Я снова засунула телефон в карман с намерением забыть о том, что Джордж когда-либо мне писал. И что могло быть более идеальным отвлекающим маневром, чем пудель-монстр, которому надо было сжечь немного утренней энергии?
Фиеро с энтузиазмом приносил мне раз за разом свою любимую игрушку-веревку, пока язык от усталости не стал вываливаться у него из пасти. Я присела, чтобы почесать ему животик, и он моментально свалился.
Услышав, как хлопнула передняя дверь, я предположила, что мама вернулась с утренней пробежки. Так как мы довели до совершенства всю эту тему с избеганием друг друга любой ценой, мне подумалось, что она сразу поднимется к себе наверх, не пообщавшись со мной. И меньше всего я ожидала, что кто-то позовет меня по имени от двери во двор.
– Саванна, – позвал глубокий мужской голос, заставляя меня поднять голову.
– Папа? – Как ты сюда попал?
– Твоя мама дала мне ключи на всякий пожарный случай, – сказал он, позвякивая ключами для убедительности. – Я наконец посмотрел шоу. Мне подумалось, что тебе не помешала бы дружеская поддержка.
– Увидев тебя в качестве моего друга, мама точно не обрадуется. Я пытаюсь опять попасть к ней в милость, а не выпасть из нее окончательно, – сказала я.
– Саванна, – остановил он меня, – я проехал весь этот путь, чтобы увидеть тебя. Не могла бы ты хотя бы сделать вид, что рада меня видеть?
Я натянуто улыбнулась.
– Видишь? Я очень рада.
– Давай пойдем перекусим вместе. Я угощаю. Мы можем взять все что захочешь – десерт, полный набор.
Я помотала головой.
– Ты не можешь просто заявиться и потребовать, чтобы я проводила с тобой время и делала вид, что все в порядке.
– Откуда такое отношение, Саванна? Я думал, что мы все заключили мир относительно моего решения продолжать отношения с Шери. Не понимаю, откуда снова эта враждебность, – сказал он.
Я провела рукой по волосам, борясь с искушением вырвать их с корнем.
– Потому что. Ты. Разрушил все. Для мамы.
– Мы уже давно не были счастливы…
– Перестань. Меня стошнит, если ты опять будешь пытаться втереть мне это, – сказала я. – То, что ты разбил ей сердце, абсолютно ее уничтожило. И это лишило меня матери, с которой я выросла. Что из этого тебе непонятно?
В первый раз мой отец, у которого всегда на все находился ответ, стоял передо мной без слов. Он на несколько мгновений опустил голову, потом поднял глаза к небу. Фиеро врезался головой мне между ног, останавливая поток злости, разливающийся по всему моему телу. Я потрепала пса по голове, не сводя глаз с отца.
– Мне жаль, что ты думаешь так, – сказал он.
Я хмыкнула. Конечно, он попытается принести двусмысленные извинения. Неужели он совсем не раскаивался в том, через что заставил пройти маму? Через что он заставил пройти всю нашу семью? Конечно, я научилась смиряться с отношениями между отцом и Шери, пока мы с Эшли жили у них во время съемок «Сбрось вес», но это не умаляло маминых страданий. И несмотря на то что мы с мамой сейчас не ладили, я была на ее стороне во всем этом противостоянии родителей.
– Ты же не хочешь сказать, что после показа того интервью она тобой полностью довольна, – сказал папа.
– Во-первых, не пытайся записать меня в свой клуб тех, кто не ладит с мамой. Я никогда не буду с ней в настолько плохих отношениях, чтобы она не захотела меня видеть. А во-вторых, они переврали мои слова во время монтажа. Мама знает это. Она слышала реальное интервью, которое они записали, – еще больше разозлилась я.
– Я предлагаю тебе выход. Ты можешь поехать и некоторое время пожить со мной в Волкотте, восстановить силы вдали от всей этой истории с похудением. Я знаю, она наседает на тебя с этим, – примирительно сказал он.
Мой мозг напомнил мне о том отчаянном звонке отцу месяц назад, когда я умоляла его позволить мне остаться у него. И он ответил, что они не могут принимать гостей в данный момент.
Он так никогда и не объяснился. Мы с мамой как будто заключили пакт о том, чтобы держать себя в руках, пока Эшли не было рядом, но теперь, когда «Сбрось вес» был в центре внимания, соглашение наше пошатнулось.
– Однако когда я попросила тебя о том же самом месяц назад, ты сказал, что я не могу приехать и остаться у тебя, – сказала я.
– Это был неудачный момент, – попытался объяснить он. – Шери как раз занималась перепланировкой дома и начинала новую работу. Я не мог слишком многого от нее требовать.
– Ты не мог ей сказать, что твоя дочь ненадолго приедет пожить с тобой? – спросила я.
– Все не так просто, Саванна, – сказал он. – Я собираюсь поехать навестить Эшли сегодня. Хочешь поехать со мной?
Несмотря на то что мне очень хотелось снова увидеть Эшли, мысль о том, чтобы провести несколько часов в машине с отцом, была невыносима. Я едва могла смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы сохранять молчание или придумывать темы для разговоров.