Мэгги Энн Мартин - Если честно

Мы передали сумку с вещами медсестре, которая занималась переводом мамы, и узнали, что мы сможем увидеть ее завтра утром. Медсестра объяснила нам, как добраться до отделения, и велела сказать людям на входе, чтобы они нас пропустили. До меня вдруг дошло, что мама будет заперта в этом месте без права выхода. Это делалось для того, чтобы она могла выздороветь, но в тот момент казалось очень пугающим и окончательным.

Мы с Эшли залезли в машину Яэль и направились обратно домой, чтобы выпустить Фиеро и попытаться поспать, прежде чем сможем увидеть маму следующим утром. Отец ехал следом за нами на своей машине. Мы не разговаривали, пока ехали, но я сейчас ценила тишину. Весь день я разговаривала с людьми, снова переживая ужас, который испытала, когда нашла маму без сознания на полу, и мне больше не хотелось никому ничего объяснять.

Когда мы вошли, дом показался очень пустым. Фиеро, увидев Эшли, повалил ее на пол, и я сделала вид, что не слышу, как она плачет. Весь день она так старалась быть сильной для меня, но сейчас, кажется, ее наконец настигла вся тяжесть ситуации. Я пошла к холодильнику и достала стаканчик с йогуртом. Я не ела весь день и понимала, что нужно поесть, хотя при одной мысли о еде мой желудок переворачивался.

Я тихо присела, и несколько секунд тишину нарушал только звук ложки, ударяющей о дно стаканчика с йогуртом. Шаги Эшли раздались наверху, и за ними звук лап пушистого пуделя-монстра, который очень радовался тому, что вернулась его соседка по кровати.

Чувствуя себя измотанной, как никогда в жизни до этого, я прокралась наверх и рухнула на кровать без сил, не сняв покрывало и ботинки.

Прошел, должно быть, час, когда я проснулась от того, что кто-то снимает с меня ботинки. Я открыла глаза – около моей кровати стоял отец. Он держал в руках одеяло и хотел укрыть меня, но остановился, когда увидел, что мои глаза открыты.

– Спи, дочка, – сказал он.

Я протянула к нему руки, и папа обнял меня, прижав к своей груди. Я не решалась его отпустить – вдруг, если отпущу, он исчезнет.

– Спасибо, что приехал.

– Ох, милая… – сказал он и обнял еще крепче, когда я начала плакать. Не знаю, сколько раз я представляла его снова в этой комнате читающим мне книжку на ночь или рассказывающим какую-нибудь дурацкую смешную историю перед тем, как я уходила в школу утром. Я скучала по этим нашим минутам, которые я постаралась побыстрей забыть, когда узнала, что он изменял маме. Вот сколько времени у меня ушло на то, чтобы понять, что даже если они больше и не любили друг друга, это не значит, что он все еще не любил меня.

В конце концов я задремала, а он все сидел на краю кровати, рисуя успокаивающие круги у меня на спине. В ту ночь мне снилось, как мы в последний раз ездили всей семьей в Калифорнию. Мы шли по пляжу и подбирали ракушки, и когда отец подтолкнул Эшли в океан, я сложилась пополам от смеха. Она пыталась делать вид, что сердится, но и сама не могла удержаться от смеха. Даже мама смеялась с нами. Я помню, что тогда думала, будто все идеально, что это было мое представление об абсолютном счастье. Теперь, в своем сне, я сидела на пляже, наблюдая, как разворачивается эта сцена. Я больше не чувствовала грусти от того, что это было последнее воспоминание о нас как счастливой семье, потому что теперь я осознала: у нас могут быть новые счастливые воспоминания и с мамой, и с папой, и даже если эти воспоминания не будут совместными, в конце концов они принесут мне столько же радости, как и это.

Отец оставался со мной первые две недели, пока мама была в больнице. Мы убедили Эшли, несмотря на ее настойчивые попытки остаться, что ей пора возвращаться в колледж, и это было всего через три дня после того, как маму перевели в психиатрическое отделение. Мне единственной позволили посещать маму после отъезда Эшли. Мама все еще злилась, что ее положили в больницу, хотя, мне кажется, уже начала понимать, что находилась там ради собственного блага. Просто ей требовалось время, чтобы осознать, что все эти годы ее собственный мозг работал против нее.

Я сидела на краю ее кровати в тот день, когда истекли ее обязательные две недели в больнице, и мы играли офигенную партию в китайские шашки. Эта игра всегда была одной из моих любимых, мы с мамой играли в нее, когда я росла. И я помню свою гордость после своего первого выигрыша, хотя до сих пор не уверена, не поддалась ли она мне специально.

– Доктор Бреннеман еще не сказал, когда ты будешь готова к выписке? – спросила я.

Мама поместила шашку в идеальную позицию для построения цепи в мой угол, и я стала осматриваться, чтобы найти способ помешать ей. Черт! Она слишком хорошо играет!

– Ха! – воскликнула она, прыгая шашкой вниз по цепочке, пока та не приземлилась на конце моей звезды. – Он думает, что мне надо здесь остаться еще на две недели, а потом я буду возвращаться на обследование. Еще он сказал, что если все пойдет хорошо, то, возможно, меня выпишут и раньше, но я хочу быть уверена, что получила все необходимое лечение. Я хочу быть в хорошей форме, когда вернусь домой с моей девочкой.

– Оставайся здесь столько, сколько нужно. Я думаю, что ты молодчина, и очень важно, что ты хочешь остаться здесь и получить помощь, – сказала я. – Кроме того, кажется, у отца снова налаживаются отношения с Фиеро. Они быстро снова стали лучшими друзьями.

– Я чувствую себя очень виноватой. Тебе приходится проводить столько времени здесь, хотя ты должна получать удовольствие от своего последнего года в школе. Я хочу, чтобы у тебя были нормальные юношеские переживания, – с сожалением сказала мама.

– У меня и так есть нормальные юношеские переживания. Помнишь ту историю, над которой мы работали с Грэйс? Ну так вот, оказывается, наша бейсбольная программа занимается подозрительным закулисным набором студентов в колледжи. Статья вышла в понедельник, и миссис Брандт послала ее на национальный газетный конкурс среди старшеклассников, чтобы посмотреть, не выиграем ли мы что-нибудь за нее.

– Какая часть твоего рассказа относится к нормальным переживаниям в старшей школе? – спросила мама и постучала своей ногой по моей. – Как у меня получился такой умный ребенок? Не могу поверить, что ты придумала такое.

– Я занимаюсь и другими нормальными школьными делами, – продолжала я, – например, пойду на бал с Грэйс и ее парнем. И я пойду с его другом, которому нужна была партнерша.

– Вот, это уже звучит весело. Он хороший парень, да? Покажи мне его фотографии, пожалуйста.

Я нашла фотографию Коула Йена в Фейсбуке и показала ее маме, и она сказала, что у него хороший подбородок, только надо будет унять этот вихор, прежде чем делать фотографии. Мне было тепло и хорошо оттого, что она говорила, как в старые добрые времена. Казалось, что я снова впервые узнаю маму, и я любила ее больше, чем я могла себе представить.

– Завтра после школы мы с Грэйс пойдем покупать платья. Она убеждена, что мне нужно что-нибудь розовое, так как она будет в оранжевом и эти цвета дополняют друг друга. Хотя я не уверена, как я отношусь к розовому. – Я сморщила нос.

– Тебе очень пойдет розовый, – возразила мама. – Он подходит к твоей коже и волосам. Я надеюсь, ты распустишь волосы и завьешь локоны. У тебя такие красивые волосы.

Этот комплимент заставил меня ахнуть от удивления. Она так давно не говорила мне ничего приятного о моей внешности! Так давно, что я и не помню, когда в последний раз было, чтобы она мне сказала что-то о моем внешнем виде и это заставило бы меня чувствовать себя хорошо.

– Я обязательно пришлю тебе фотографии вариантов платьев.

– Прости, что не могу пойти с тобой по магазинам. – Собрав мои волосы, мама начала заплетать их в косу. – Это ведь мамам полагается брать своих крошек покупать платья для особых событий.

– У нас все еще есть выпускной, – сказала я.

Она поцеловала меня в щеку.

– Вот моя хорошая девочка.

Если говорить о лучших друзьях, то, я думаю, Грэйс должна войти в историю как самая надежная подруга. Последние две недели она сделала все, чтобы поддержать меня и отвлечь, когда нужно, включая и поход по магазинам за платьями для бала. Она отменила все свои планы с Беном на прошедшие две недели, поставив меня на первое место, в чем не было никакой нужды, но я была ей безмерно благодарна за то, что она оставалась рядом в это трудное время. Она даже обзвонила заранее магазины, чтобы убедиться в наличии платьев моего размера, и это избавило меня от дополнительного стресса. Ничто не расстраивает так сильно, как невозможность одеться во всю эту чудесную одежду, висящую на вешалках в магазине.