Татьяна Турве - Если ты индиго

А затем уже под вечер случилось то, к чему руководитель их весь день готовил (Яна только позже это поняла). Молча поманил за собой ее и еще одну клубную девочку, Свету, и куда–то без лишних объяснений повел. По дороге лишь скупо обронил через плечо, что сейчас нужно будет опять «расфокусироваться», как они это делали утром. (Когда смотришь как будто бы в одну точку, но видишь абсолютно всё с обеих сторон — угол зрения в сто восемьдесят градусов…)

Мартын выбрал ничем не примечательное, одному ему видное место, поставил Яну посреди травы и велел «смотреть». И главное, постараться остановить эту разноголосую болтовню в голове, по–кастанедовски «внутренний диалог»: дескать, сегодняшние упражнения должны ей в этом помочь. Но легко сказать — остановить!.. Янка затаила дыхание, полуопустила ресницы и замерла, а перед глазами начало что–то мерцать и искриться, с каждой секундой всё ярче и ярче. Непрерывное едва уловимое мельтешение серебряных пчел…

И вдруг, когда она совсем потеряла счет времени, откуда–то из–под ног стремительно проклюнулись зеленовато–серебряные, острые, как стрелы, стебли, угрожающе потянулись вверх прямо на нее. Никак не ожидав такого поворота, Янка вскрикнула и отскочила в сторону метра на полтора (так резко прыгучесть–то повысилась!). На глаза непонятно отчего навернулись слезы — от пережитого потрясения, не иначе, — и за них было ни капли не стыдно…

Возможно, со стороны прозвучит слишком напыщенно, но всё равно это было самое яркое переживание за всю ее жизнь. А Мартын, помнится, обрадованно улыбнулся и сообщил, что это и есть «место силы» и она его только что увидела! И еще — что Янка сейчас энергетически выглядит совсем по–другому, не так, как утром. Вся аура (или кокон, как он обычно говорит) выстроилась и сгармонизировалась, и как будто бы это удивительно красивое зрелище. Значит, удалось полностью остановить внутренний диалог и на одно короткое мгновение стать «видящей».

Если быть совсем уж точной, то это кастанедовское вИдение случилось с Яной не в первый раз — не стоит забывать про поход в лунапарк и зверский Юлькин аттракцион. (Но это уже совсем другая история…) У второй девочки, Светы, «увидеть» в тот раз не получилось, она заметно расстроилась и всю дорогу назад на Янку подчеркнуто не глядела. Да и остальные ребята по возвращении с «полевых работ» бросали на нее полузавистливые, полууважительные косяки, не исключая подруг…

Хотя Сергею про эти фантастические переживания рассказывать пока не стоит, повременим. Потому они, кстати, и постороний народ в Клуб не сильно любят приглашать, вроде как закрытое элитное общество… Янке стало вдруг нестерпимо смешно от этого «общества» — как прямолинейно бухнула бы сейчас Юлька, «понты старого козла»!

— Ну–ну, я слушаю, — нетерпеливо потребовал Сережа.

— Что? — Яна очнулась от воспоминаний, вернули с небес на землю.

— Ты говорила про домашнее задание…

— А-а! — вот это она приплела из другой оперы: когда–то в Клубе действительно был такой тренинг, только давно. Придется импровизировать, поднапрячь свою девичью память: — Значит, про задание… Нужно сделать что–то такое, чего ты никогда еще не делал, и на что в обычной жизни просто не решишься… — разгоряченная своими же собственными словами, Яна вдохновилась не на шутку и, поерзав, устроилась на скамейке по–турецки. В тот раз она, признаться, так и не выполнила это несчастное тренинговое упражнение — не нашла в себе мужества, — зато сейчас не думала–не гадала, и получилось! Обнять на глазах у всех городской Дуб и прижаться с чувством к нему щекой — это даже по клубным меркам высший пилотаж.

«Ну что ж, эволюционируем!» — Янка одобрительно похлопала себя по джинсовому колену. А вслух продолжила:

— Главное, чтоб вокруг было много народу, лучше всего знакомых. Надо преодолеть этот внутренний барьер, социальные рамки… Например, одеться как хиппи и разгуливать по своему району, и здороваться со всеми соседями! — Это она привирает, Мартын такого не говорил. Ближе к тексту, мадемуазель! — Или спрашивать у всех подряд, который час, у каждого второго в толпе…

Вот про часы — это точно, прямое попадание! Именно так на тренинге и прозвучало. Но мальчишки в который раз проявили инициативу, на следующий день отчитывались со всеми живописными подробностями. Разыграли в лицах пантомиму о том, как выпросили у знакомых ребят–кришнаитов барабан и колокольчики, обмотались белыми простынями до ушей и несколько часов пели в подземном переходе, пока не охрипли, пели до самого вечера. В этом был особый шик — чтоб засветиться перед максимальным количеством народа: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна — Кришна, Харе — Харе! Харе Рама, Харе Рама, Рама — Рама, Харе — Харе!..» Расширяли свои границы, так сказать. Суховатый и сдержанный обычно Мартын после их рассказа долго смеялся, да и вообще всех насмешили — пацаны до самого конца тренинга ходили героями.

Сергей, казалось, заинтересовался еще больше:

— А какой в этом смысл?

— Смысл? Свобода! — Янка раскинула руки, точно собираясь взлететь прямо со скамейки: — Вот ты можешь сейчас… встать и начать бегать на месте?

Она и вправду вскочила на ноги и принялась подпрыгивать, размахивая во все стороны руками, отдаленно смахивая на звезду легкой атлетики перед стартом. А лицо при том сделалось откровенно счастливым и простодушным — точь–в–точь, как у двухлетнего карапуза при виде «чупа–чупса»! Сергей почти физически ощутил на себе перекрестные взгляды всех знакомых, что успели за это время перебазироваться к дубу, непроизвольно съежился и громко на нее зашикал. Сделав над собой усилие, с осторожностью огляделся: как это ни удивительно, на них никто не смотрел, да и знакомые вроде нигде не маячили. Народ занимался своими обычными предсказуемыми делами: кто со знанием дела целовался, кто разговаривал или просто сидел, подставив лицо румяному заходящему солнцу.

— Не можешь… — с грустью определила Янка и уселась наконец обратно на скамейку.

— Это что, по Козлову? — Сергей потихоньку приходил в себя: вот уж не думал, что такая ничего не значащая ерунда выбьет его из колеи! Ни с того ни с сего прожег мимолетный стыд: вот те и каратист, спасовал перед девчонкой!

— Ты читал Козлова? — она покосилась на него с любопытством, по–воробьиному склонив голову на плечо.

— А что, не похож? — он провел ладонью перед лицом. «Как в индийских фильмах, — тем временем зачарованно подумала Янка. — Может, он в прошлых жизнях тоже рождался в Индии…»

— Наши люди на каждом километре! — торжественно объявила «Яна Владимировна» и протянула ему руку, Сергей машинально пожал маленькую прохладную ладошку. Как там говорил Антон, его первый тренер? «Ищите себе развивающую личность!» Только вот забыл уточнить, чего с ней потом делать, как найдешь…

Почти бесшумно Володя открыл дверь своим ключом, не хотелось звонить. Марина разговаривала с кем–то по телефону, в голосе явственно слышались истерические нотки:

— Алло! Алло, я слушаю! Да говорите же, в конце концов!.. — жена с размаху швырнула трубку на рычаг, вымещая на ней уже ставшее привычным раздражение.

Начало было не слишком воодушевляющее. Владимир осторожно произнес:

— Здравствуй! А где Янка?

— Гулять пошла!

Маринин голос прозвучал в высшей степени недовольно и — скажем прямо! — скандально, но он все–таки решил прозондировать почву:

— Опять поругались?

— Слушай, не трогай меня!!! — жена сорвалась на истошный крик и выскочила из комнаты, со всей дури хрястнув дверью. Только штукатурка на голову посыпалась.

Володя присел на что–то горизонтальное — не успел даже посмотреть, на что — и потер пальцами виски. Не было ни злости, ни обиды, одна только бесконечная усталость. Глаза словно бы прилипли к старой фотографии в безвкусной рамке, где они вчетвером, идеальная счастливая семья с журнальной обложки: у Янки крупные льняные кудряшки и Ярик улыбается широкой щербатой улыбкой… На себя с Мариной ему и смотреть не хотелось, оставить бы в кадре только детей!.. С трудом стряхнув неприятное вязкое оцепенение, Владимир решительно поднялся: уже несколько дней зрела в нем эта уверенность и наконец всё встало на свои места. Надо что–то менять.