Кортни теперь даже противоречила Саре, не всегда, конечно, но гораздо чаще, чем раньше. Даже Мэтти больше не могла безнаказанно давить на Кортни. Девушка осознала, сколько храбрости в ней заложено.
Кортни поставила пустую корзину для белья на умывальник рядом с Мэтти.
– Ну, мисс Нетерпеливость, пойдем.
Мэтти склонила голову набок.
– А ты не собираешься переодеть платье или причесаться?
Кортни сняла ленту, удерживавшую ее длинные каштановые пряди, перевязала ее и разгладила волосы.
– Готово.
Мэтти захихикала.
– Думаю, сойдет. Твои старые платья все равно смотрятся лучше, чем мои лучшие ситцевые.
Щеки Кортни слегка порозовели, но она отвернулась, чтобы Матти этого не увидела. Ей до сих пор приходилось довольствоваться тем гардеробом, который был в ее распоряжении четыре года назад, когда она только приехала в Рокли. Кортни уже выросла из своих платьев. К тому же, они все были пастельных оттенков, какие предпочитают носить совсем юные девицы. Если бы ее одежда изначально не была такой большой, девушка сейчас в нее просто не влезла. Но ей удалось подогнать все под свою теперь гораздо более стройную фигуру. У некоторых платьев она удлинила подол за счет широко подшитых краев. Впрочем, все платья пришлось удлинять, пришивая внизу полосы материи.
Только старая одежда Кортни – весь этот шелк и муслин, крепдешин и мохер, все ее изящные кружевные воротнички, фишю и баски, даже летние и зимние пелерины из превосходного бархата – в Рокли не к месту. Кортни не любила выделяться, а одежда делала ее заметной, и девушку постоянно терзала мысль, что это портит ей жизнь.
Рокли был маленьким городком и совсем недавно обзавелся двумя салунами и борделем. Здесь остро чувствовалась нехватка молодых женщин, подходящих для вступления в брак. Поэтому последние два года вокруг Кортни постоянно вились поклонники с самыми серьезными намерениями.
Когда Ричард, молодой кузнец, сделал ей предложение, она была так удивлена, что чуть не расцеловала его. Подумать только – настоящее, искреннее предложение. Она уже и не чаяла дождаться чего-то подобного! Но кузнецу просто нужна была жена. Он не любил ее. Она тоже не любила его, так же, как не любила Джадда Бейкера, Билли или Пирса, но все они хотели на ней жениться. И уж точно она не любила Рида Тейлора, который сейчас ухаживал за ней. Но он был уверен в своей победе.
– Ты когда-нибудь слышала о мистере Чандосе, Мэтти?
Кортни покраснела, удивляясь, почему вдруг задала этот вопрос. Они шли к постоялому двору, и Мэтти задумчиво ответила:
– Не могу сказать. Похоже на имя из твоих уроков истории. Те древние рыцари, о которых ты мне рассказывала.
– Да, есть в его звучании что-то классическое, правда?
– Еще как-то по-испански звучит. Почему ты спрашиваешь?
– Просто так, – Кортни пожала плечами.
Но Мэтти было невозможно провести.
– Ну же, где ты услышала это имя?
– О, он зарегистрировался на постоялом дворе сегодня утром. Я подумала, может, ты слышала что-нибудь о нем.
– Очередной бандит, да?
– Ну, вид у него соответствующий.
– Если он старый, можешь спросить Чарли или Снаба. Они знают всех самых отъявленных головорезов и любят посплетничать.
– Он не такой уж и старый, лет двадцать пять, двадцать шесть, думаю.
– Тогда они, наверное, его не знают. Но если тебе просто хочется узнать, скольких людей он убил…
– Мэтти! Не хочу я ничего такого знать.
– Хорошо, так что же ты хочешь узнать?
– Ничего. Вообще ничего.
– Зачем же тогда спросила? – Спустя мгновение она произнесла: – Это он?
Сердце в груди Кортни забилось быстрее, но потом опять успокоилось. На другой стороне улицы, в салоне Рида, прислонясь к столбу, стоял один из двух бандитов, которые недавно появились в городе.
– Нет, это Джим Уорд, – объяснила Кортни. – Он пришел вчера с еще одним.
– Джим Уорд? Кажется, я слышала это имя. Это не оно, случайно, значилось на тех плакатах «Разыскивается», которые в прошлом году Дикий Билл прислал из Абилина?
Кортни пожала плечами.
– Я так и не поняла, зачем маршал[3] Хичкок прислал нам эти объявления. У нас ведь никогда не было своего маршала. Никто в Рокли не хотел браться за эту работу, поэтому-то так много бандитов, или «ухарей», как их Чарли называет, преспокойно разгуливают по городу. Не важно, разыскивают его или нет – все равно в Рокли его некому арестовывать.
– Верно, – кивнула Мэтти. – Но благодаря этим объявлениям можно узнать, от кого стоит держаться подальше.
– Если б было возможно, от них всех держаться подальше. – Кортни поежилась.
– Само собой, но ты понимаешь, что я имею в виду. Если бы Гарри знал, что Хорька Паркера разыскивают, он бы его пристрелил, а не просто выгнал из города.
Кортни напряглась при упоминании этого имени.
– Не напоминай. Сара месяцами исходила злобой, услышав о награде в тысячу долларов, которую кто-то из Хэйс-Сити получил за этого мерзкого типа.
Мэтти рассмеялась.
– Сара всегда из-за чего-нибудь злится.
Две девушки перешли улицу, надеясь спрятаться от жаркого солнца. Лето подходило к концу, но Канзас, похоже, не знал об этом. Кортни не часто выходила на солнце, кроме тех дней, когда нужно было развешивать белье, но даже этого было достаточно, чтобы каждое лето ее кожа приобретала легкий золотистый загар. Он очень шел к ее глазам цвета золотистого меда.
Ларс Хендли улыбнулся девушкам, когда они вошли в его магазин. Он обслуживал Берни Бикслера, который тоже с ними поздоровался. Тут было еще четверо клиентов, и, похоже, никто никуда не спешил. В магазине Хендли можно было найти все, что угодно, если, конечно, речь шла о вещах практического применения. Единственное, чем он не торговал, это мясо, но Зинг Ходжес, бывший охотник на бизонов, открыл мясную лавку по соседству. В ближнем углу заведения Хендли посетитель мог побриться или постричься, а если нужно, Гектор Эванс мог и зуб вырвать. Цирюльник арендовал у Ларса этот маленький уголок магазина, потому что никак не мог решить, оставаться в Рокли или нет, и пока не хотел тратить деньги на строительство собственного магазина.
Мэтти сразу же потянула Кортни к стене, на которой висели старые объявления.
– Смотри. Видишь? – широко улыбнулась Мэтти. – «Награда триста долларов за живого или мертвого Джима Уорда, которого разыскивают за убийство, вооруженное ограбление и многие другие преступления, совершенные в Нью-Мексико».
Кортни внимательно просмотрела объявление: карандашный набросок человека и впрямь напоминал Джима Уорда, который останавливался на постоялом дворе.
– Там написано, «за живого или мертвого». Зачем они это делают, Мэтти? Это же, считай, разрешение на убийство для всех этих охотников за головами.
– А какой выход? Иначе никто не будет охотиться на преступников. Думаешь, кто-то пойдет против этих убийц, если узнает, что не может сам их убить, если придется? Драки всегда были и будут, и, если охотник за головами, или маршал, или кто-то еще окажется не слишком быстрым, он умрет. Он понимает это и идет на риск. Если же он хорош в своем деле, он ловит свою добычу и получает вознаграждение, а значит, одним преступником становится меньше, и порядочным людям чуточку спокойнее. Ты думаешь, лучше, если никто не будет за ними охотиться?
– Наверное, нет, – вздохнула Кортни. Ей часто нечего было возразить на взвешенные доводы Мэтти. – Просто это так жестоко.
– Ты слишком нежная, – сказала Мэтти. – Но ты же не расстроилась, когда Хорька Паркера убили?
– Нет.
– Знаешь, они все такие, Кортни. И нам будет только лучше, если они все умрут.
– Н-наверное, Мэтти.
Девушка усмехнулась:
– Ты безнадежна, Кортни Хорте. Ты и над мертвой змеей будешь слезы лить.
Кортни покачала головой.
– Над змеей? Вот уж не думаю.
– Ну, ладно, – Мэтти постучала пальцем по объявлению. – Как думаешь, этот болван поменяет имя теперь, когда вокруг расклеено столько объявлений с его лицом?
– А, может, мое имя мне нравится.
Девушки ахнули и стремительно развернулись. Джим Уорд стоял прямо перед ними: среднего роста, худощавый, с близко посаженными над крючковатым носом глазами, длинными, нестриженными усами, доходящими до подбородка. Он сорвал объявление, скомкал и засунул в задний карман. Холодные серые глаза буравили онемевшую Мэтти. К Кортни первой вернулся дар речи.