В зале ресторана царил интимный полумрак. Изысканная кухня, вышколенные официанты, пафосная атмосфера, респектабельные посетители.
– Не стоило сюда приходить. – Окинув зал беглым взглядом, поёжилась Евгения.
– Почему?
– А сам не понимаешь? Есть все шансы повстречать здесь заклятых друзей.
– У тебя мания преследования, – недовольно возразил Максим. – В Москве восемнадцать миллионов человек.
– Но далеко не все ходят в этот ресторан. – Парировала Евгения.
– Хватит скрываться, – сказал Максим. – Я чувствую себя Штирлицем. Иногда хочется нормально поужинать. Мне нравится их кухня.
– Мне-то что! – пожала плечами Евгения. – Я за твою репутацию беспокоюсь. Это ты почтенный отец семейства, а я – свободная женщина.
– Насколько я понял, формально и ты замужем. – Напомнил Максим.
– Формально, – подчеркнула Евгения.
– И я формально. К тому же Питер – далеко.
В чёрном платье с глубоким декольте Евгения была бесподобна. На безымянном пальце левой руки мерцал знакомый изумруд. Максим любовался ею: покатыми плечами, тронутыми лёгкой бронзой искусственного загара, янтарными локонами, подколотыми на висках и небрежно откинутыми за спину, чувственным ртом, обещавшим бездну удовольствий. Тем, как она держит бокал, поправляет волосы, закуривает сигарету… Каждый её жест в глазах Максима был исполнен утончённого эротизма. Он хотел появляться с ней на людях, держать за руку, представлять знакомым и не бояться ни любопытных взглядов, ни сплетен, ни пересудов. Он знал, что рано или поздно ему станет мало тайных свиданий, что захочется полного обладания – двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Но не думал, что этот момент настанет так скоро. Рядом с Евгенией он забывал самого себя, что было говорить об Ирине и детях? Питер был для него далёк, как туманность Андромеды. Весь окружающий мир стал туманностью, кроме крошечного, созданного для них двоих. Как он жил без неё все эти годы? Да и жил ли вообще?
– Мама передавала тебе привет. – Сказала Евгения.
– Спасибо, ей тоже передавай от меня привет, – мгновенно откликнулся Максим. – Что ты ей сказала про нас?
– Правду. Что встретила тебя случайно, помогла выбрать квартиру.
– И всё?
– Нет. – Евгения покачала головой, посмотрела испытующе. – Я сказала, что встречаюсь с тобой. Не волнуйся, она никому не расскажет. У мамы другой круг общения.
– Я не волнуюсь. И что она говорит?
– Какая разница, что говорит моя мама? – Евгения заскользила пальчиком по меню. – Я возьму лобстеров…
– Екатерина Григорьевна нас не одобряет. – Заключил Максим. – Потому что я женат, верно?
– Мне не нужно её одобрение. – С досадой обронила Евгения. – Я уже большая девочка. Для мамы всё либо чёрное, либо белое. Она не признаёт полутонов. Считает, что я разрушаю твою семью, отнимаю отца у детей… – Подавила невольный вздох.
– Ты ничего не разрушаешь. – Сказал Максим. – Всё порушено задолго до нашей с тобой встречи. Остаётся вымести обломки. Что до детей… Если я разведусь с Ириной, это не значит, что я позабуду детей. Вы с мужем тоже не живёте вместе, но он не перестал быть отцом для вашей девочки. Я не был заботливым родителем. Всегда больше думал о делах, чем о семье. Неловко признаваться, но это правда. Надеюсь, они поймут и простят. Если не завтра, то когда вырастут…
– Не надо, Макс. – Просительно произнесла Евгения. – Не торопись.
– Надо, детка, – упрямо кивнул он. – Я знаю, как тебе тяжело жить во лжи. Мне уже и самому тошно. Ты всегда была такой чистой… Прости, это я виноват.
– Перестань ради Бога. – Евгения тряхнула головой, точно отгоняя ненужные мысли. – Мы пришли ужинать или каяться?
– Женька, – Максим положил свою руку поверх руки Евгении. – Ты должна сказать, что хочешь быть со мной. Просто скажи это. И всё будет хорошо.
– Не дави на меня, Макс. – Жалобно попросила Евгения. – Мне нелегко, но я хочу во всём разобраться сама. Пожалуйста. – Переплела свои пальцы с его, улыбнулась светло и чуточку печально.
– Вау! – Взвизгнули над головой.
Максим вздрогнул, поднял голову. Евгения отдёрнула руку.
Надушенная блондинка в розовом с явно подкачанными губами и высоким бюстом восторженно всплёскивала ладошками и вопила на весь зал:
– Женечка! А я всё думаю, ты это или не ты?! Куда же ты пропала, дорогая? Боже, какой перстень! Я ослеплена!
Евгения изобразила ответную радость, поднялась, расцеловалась с дамочкой в обе щёки.
– Не вставайте, пожалуйста, – упредила Максима блондинка и воззрилась на Евгению с нескрываемым любопытством в широко распахнутых глазах.
– Максим, мой старый знакомый. – С интонацией школьной учительницы, называющей нового ученика, пришедшего в класс, представила Евгения, – Лада, моя м-м… подруга, – нашлась она после некоторой заминки.
– Ой, кажется, я Вас где-то видела! – Радостно восклицала блондинка, – вы не из Питера?
– Совершенно точно. – С натянутой улыбкой подтвердил Максим.
– Вау! Вспомнила! – Заголосила блондинка так, что сидящие в зале вздрогнули и затаили дыхание. – Конечно! Максим Протасов! А всё смотрю: лицо знакомое! А я супруга банкира Эдуарда Загорского, не помните? – Максим сделал вид, что всё время только и думал, что о госпоже Загорской, – Мы встречались у наших питерских друзей Мирошкиных на прошлое Рождество! Боже мой, это была шикарная тусовка! Эдик до сих пор вспоминает, как его уронили в бассейн! Вы с Женечкой непременно должны заглянуть к нам гости!
– Мы с Максом просто старые друзья, – обезоруживающе улыбнулась Евгения. – Сто лет не виделись. Я помогла ему купить квартиру на Остоженке.
На кукольное личико набежала лёгкая тень разочарования. Кажется, госпожа Загорская уверовала в честность Евгении, повелась на её рассказ о простой старой дружбе и жалела, что сплетни не получится.
– Обожаю Остоженку! – протараторила она, – Надо будет привезти к тебе Эллочку Мирошкину. Они собираются перебираться в Москву. Кстати, придёшь в следующий понедельник к Софочке Либерман? Намечается классная вечеринка! Скажу по секрету, она пригласила Веницианский балет!
О секрете услышал весь зал. Евгения пообещала, что постарается прийти, после чего женщины снова расцеловались, и мадам Загорская, покачивая бёдрами а ля Мэрилин Монро, проследовала за свой столик.
– Ну вот, тебя запеленговали. – Мрачно констатировала Евгения. – Штирлиц никогда ещё не был так близок к провалу. Доволен?
Максим коротко рассмеялся.
– А ты научилась убедительно лгать, Женечка, – сообщил он.
– Чего не сделаешь ради старого друга. – Язвительно парировала Евгения.
Ирина нагрянула неожиданно, июльским снегом на голову. Позвонила из питерского аэропорта и сообщила, что вылетает и просит её встретить. Максим швырнул трубку на стол, яростно завращал глазами. Что-то заподозрила? Следовало ожидать. В последнее время Максим совсем потерял голову и перестал соблюдать элементарную осторожность. Наверное, подспудно он малодушно желал, чтобы Ирина сама обо всём узнала, и тем самым освобождал себя от трудных признаний. Даже если чувства угасли, невыносимо тяжело сказать женщине, с которой прожил почти половину жизни, матери твоих детей, что больше её не любишь, не хочешь, не знаешь… Наверняка начнётся истерика. Слёзы, крики, обвинения, угрозы… Б-р-р! Максим передёрнулся. Ненавидел такие сцены. Всегда предпочитал лгать, изворачиваться, выкручиваться, лишь бы избежать женских разборок. Наслушался знакомых. У одного – бывшая жена резала вены. У другого – плеснула ему в лицо уксус. Третьего бывшая подружка вовсе заказала киллеру. Повезло – знакомые менты подсуетились. Если бы не дети, всё было бы гораздо проще. Хлопнул дверью – и свободен. А ради сына и дочери должен постараться сохранить с Ириной нормальные отношения. Расстаться красиво – миф или всё же возможно? Удастся ли?
Максим набрал номер Евгении. Сказал про приезд жены. Та отреагировала сдержанно, с прохладцей. Максим сказал, что может всё бросить и прикатить. Евгения ответила, что не стоит, – у неё полно дел, а вечером собиралась к маме и Вике, потому сама хотела отменить свидание.
– Я люблю тебя. – Сказал Максим с тайной надеждой услышать ответное признание или хотя бы намёк на него. Но Евгения сухо попрощалась, и в трубке раздались частые гудки. Максим хотел швырнуть трубку в угол, будто кусок чёрного пластика являлся источником его проблем, но передумал, глубоко вдохнул, выдохнул и аккуратно поставил телефон на базу. Чёрт! Стиснул кулаки так, что ногти больно впились в ладони. Он готов на всё, что угодно за одно-единственное слово – «люблю», – прозвучавшее из её уст. Но, видно, не судьба.