Галина Чередий - Эволюция любви

Глухо застонав Рома повалился на постель увлекая меня за собой и переворачиваясь на бок, при этом продолжая держать нас накрепко соединенными, словно боясь потерять хоть малейший отзвук наших ощущений.

Я лежала окутанная его телом. Он был вокруг меня и все еще во мне и вместе с угасающим дыханием чувствовала как нечто новое наполняет моё тело. Так словно острое наслаждение от близости физической медленно превращается в близость душевную. Моё остывающее тело словно втягивало Рому через все свои поры, позволяя ему проникнуть в мою кровь и пробежав по моим артериям осесть в моем сердце. Так глубоко что теперь его не выцарапать, не выжечь оттуда. Лежа прижатой к его телу и слушая его дыхание я понимала что пропадаю, тону в водовороте безвозвратно. И ничто на свете уже не спасет меня от смертельной боли если окажется что в его сердце нет уголка для меня.

— Люблю тебя, Ромашка моя. — прошептал Рома мне в волосы. Люблю так что невыносимо больно внутри.

Роман.

После двух мучительно тянувшихся месяцев поисков прямо сейчас моя Ромашка лежит опять крепко прижатой к моему телу, притихшая и молчаливая.

Я чувствовал вину за то что набросился на неё как взбесившийся похотливый зверь. Но в тот момент когда она снова оказалась в моих руках мой мозг взорвался и дикое вожделение скрутило меня так жестко что соображать я уже не мог. Самое ужасное что реши она в тот момент остановить меня и кричи во все горло «Нет!» я не смог бы уже остановиться. Это была лавина что подмяла меня. Она постепенно копилась все время пока я искал её мучаясь от ревности и беспокойства. Она росла когда я пришел в клуб на концерт этой долбанной группы, с которой она колесила по стране. Я там не смог увидеть её даже мельком. Но вернувшись в гостиницу раньше них я за щедрое вознаграждение конечно узнал в каком номере она живет и что сегодня у них заказан столик в ресторане.

Екатерина нарисовалась там совершенно неожиданно. Я и забыл совсем в какой город я отправил её общаться с партнерами, потому как совершенно забросил дела.

Но когда Лиза вошла в зал ресторана беззаботно улыбаясь этим татуированным раздолбаям с дикими прическами и одетыми в едва висящие на бедрах джинсы и какие то невообразимые футболки моя личная лавина угрожающе покачнулась достигая критической массы.

Они явно веселились, пререкаясь за столом и один из говнюков всячески выделывался пытаясь стянуть все внимание на себя. Во мне стало расти дикое желание подойти и ткнуть в тарелку его смазливой рожей. Лиза сосредоточила все свое внимание на этом засранце и я уже люто ненавидел его за это. Но второй оказался внимательней и поймал мой видимо горящий жаждой убийства взгляд направленный на парочку и что то сказал Лизе. Она порывисто обернулась все еще храня на своих губах отсвет улыбки. И когда она увидела меня этот отсвет погас и лицо моей Ромашки помрачнело. И это было больнее чем получить удар ножом в сердце. Она не рада мне. Она улыбалась этому расписному говнюку обвешанному как новогодняя елка железками, а при виде меня погасла как свечка на резком ветру. Моё тело рванулось к ней раньше чем мозг приказал убираться оттуда на хрен. Я не нужен ей, это очевидно написано на её лице огромными горящими буквами.

Единственные в мире, любимые зелёные глаза не вспыхнули радостью, а смотрели настороженно, явно ожидая какого то косяка с моей стороны. И именно эта настороженность чуть охладила мою пылающею голову и позволила сдержаться и не разбить без разговоров лицо наглого юнца.

Но когда он посмел положить свою лапу на её плечо я стал смотреть на окружающее как сквозь красную пелену. В этот момент мне так захотелось обидеть Лизу, сказать или сделать хоть что то что доставить хоть маленькую толику той боли от которой задыхался сам. Она не хотела меня. Ни в свою постель, ни в свою жизнь. Гнала меня, желая остаться с этим мальчишкой. Моя жестокая Ромашка опять выбирала не меня. Даже не помню как ушёл. Очнулся в лифте когда почувствовал руку Кати на своём члене. Она терлась об меня и боролась с молнией на моей ширинке. Я откинулся на стенку лифта и поднял глаза к потолку позволяя ей продолжить. Но стоило только жадным прохладным пальцам проскользнуть под мои боксеры и обхватить вялый член, как меня буквально ледяной водой окатило от неправильности происходящего. Я ведь уже поступил так однажды. В гневе на Лизу я отступился и стал гасить свой гнев и неуёмную жажду по ней одной в множестве других. И к чему это меня привело кроме полной атрофии чувств и бесконечного бега по кругу? Чем быстрее и дальше от неё, тем ближе и невыносимей опять к ней. Без неё мне не жить нормально, вообще никак. Поэтому я пойду и узнаю почему опять не я. Посмотрю в глаза её и её молодому любовнику и может узнаю что же во мне на хрен не так.

Я оттолкнул руку Кати и застегнул штаны.

— Извини. Не стоит нам это делать.

— Но я хочу тебя продолжала настаивать и прижиматься Катя. Я так давно уже тебя хочу. Это тебя ни к чему не обяжет. Просто секс. Я никому не скажу и ничего не попрошу.

— Прости, Кать. Но между нами ничего не может быть. Это было бы неправильно. Не справедливо к тебе. Я люблю другую женщину. Всегда её любил. И хочу я её одну.

— Эту стерву там в ресторане? резко озлобляется девушка и красивое лицо её искажается. — Чем она лучше чем я? Я красивее и моложе! И я бы не стала менять тебя на какого то тупого панка!

— Замолчи, Катя! Не унижайся. Это ничего не изменит для меня, только испортит наши отношения и дальнейшее сотрудничество будет невозможно.

— И что? Ты уволишь меня из за этой долбанной шлюхи? сжимает кулаки Катя.

— Никогда не смей её так называть! Никогда! — ярость захлестывает меня.

В этот момент я впервые в жизни был готов ударить женщину.

— Почему? Почему она? Что в ней такого? сорвалась в слёзы Катя.

— Просто для меня существует на самом деле только она одна. Всегда так было. Все остальное просто обман. Прости. — лифт остановился и я вышел.

Спустившись по лестнице на Лизин этаж, я застал её как раз открывающей дверь номера. Ну что же пришло время для разговора.

Но оказавшись так близко, наедине, в тишине её номера я снова мог думать только о том как хочу прикасаться к ней снова и снова. От одного только её запаха тело наливалось невыносимой, не подвластной контролю мозга похотью. Быть вдали от ней, от её кожи, её тела столько дней. Это делало меня мало вменяемым человеком. Я хотел её прямо сейчас, в эту самую секунду. Желал моих жадных пальцев на её коже. Хотел вкуса ей кожи, её губ и лона в моем рту. Упиться до одури, захлебнуться этим. Хотел мой член врывающийся раз за разом в самый центр её тела. О боже как же я хотел опять ощутить эту обжигающую, убивающую меня тесноту её тела вокруг моего члена. Эти финальные рывки её интимных мышц что буквально выворачивали меня на изнанку когда она кончала, исходясь горловыми, низкими стонами и криками, от которых меня накрывало натуральное безумие.

Но больше всего мне хотелось ощутить её капитуляцию. Пусть даже не услышать слов, но почувствовать всем существом признание собственной необходимости ей. Ощутить как она после оргазма обмякает в моих руках, доверчиво прижимаясь всем телом, отдаваясь мне уже без остатка. Утвердить свои права обладания не только каждым сантиметром ей тела, но и всей её душой.

И когда она каким то немыслимым чудом опять оказалась сидящей на моих коленях, прижавшись всем телом я совершенно обезумел. Лавина первобытного вожделения сорвалась и понеслась вниз, сминая во мне все что было от человека разумного и оставляя лишь самца в умирающего от неистовой жажды пометить, ворваться, починить. Утвердить только свое обладание этой женщиной. Смыть, уничтожить любой признак того что ею мог обладать другой. Оставить свои метки на её нежной коже и глубоко внутри её тела что бы ни сама Лиза и никто вокруг даже не сомневался кому она принадлежит.

Но сейчас лежа прижавшись к её спине я осознавал как дико себя вел, не сумев побороть в себе этот животный порыв полного обладания. Стыд и страх сейчас просачивались в мой начинающий соображать мозг. Я ведь мог причинить Лизе боль в своем диком порыве. Скорее всего так и сделал.

— Ромашка моя, я сделал тебе больно?