Я колебался, когда набирал твой номер. Со мной произошла странная метаморфоза, может быть, в этом оказалась повинна Италия, а может быть, из-за прикосновения к жизни Дино, но к тому моменту я потерял что-то от Рене. Я уже не был так тверд, я уже немного сомневался в необходимости своего плана. Помнишь, я спросил тебя, хочешь ли ты, чтобы Дино исчез из твоей жизни навсегда? Я решил, что, если ты скажешь, «нет», я все еще смогу остановить. Но ты промолчала, ты знала, о чем я спрашиваю, я дважды спросил, но ты дважды промолчала. Ты дала разрешение его убить, и на какое-то мгновение я перестал тебя жалеть. И убил Дино со спокойствием и чистой совестью.
Ты понимаешь, конечно, что неопознанный покойник, заимствованный из морга и одетый в костюм Дино, как и похороны на кладбище, были хоть и неприятной, но тривиальностью, я даже не хочу писать об этом. Конечно, я страховался, где мог, дерево моего плана содержало много веточек, например, ты могла начать расспрашивать знакомых, могла позвонить во Флоренцию, пойти по соседям.
Я постарался учесть все варианты, но моя предосторожность оказалось излишней, ты прямо из аэропорта помчалась на квартиру к Дино. Я не боялся, что ты обратишься в полицию и расскажешь про Рене и про убийство, ты ведь сама являлась его частью. К тому же не в твоем характере бежать в полицию, даже в том болезненном состоянии, в котором ты пребывала. Но мне надо было спешить, я предвидел твой следующий шаг и должен был обогнать тебя на несколько дней. Я полетел в Штаты.
Моя лодка стояла на приколе в порту, и домик, в котором якобы жил все это время Стив, действительно существовал, жалкий дешевый домик, на краю забытой деревни. Я писал в нем когда-то свой роман об актере, и, небритый, не совсем осознающий действительность, с отчужденным взглядом, я надолго запомнился обитателям соседних, таких же жалких домов.
Еще тогда, когда я только разработал план и Дино перестал тебе писать, я разослал нашим общим знакомым письмо от имени Стива с просьбой при встрече передать его тебе. Я вообще подготовился основательно, я ведь не предполагал, что ты сразу наткнешься на бедолагу Боба (правда ведь он ужасно сдал?), а потом увидишь местную газету. Я не знал, что все произойдет так удивительно просто.
Кстати, больше всего пришлось потрудиться в океане, когда я ночью в одиночку пытался перевернуть яхту, она оказалась чертовски устойчивой, я даже не ожидал. Я провозился с ней часа три и здорово намаялся, пока не добился все же своего и не оставил ее, болтающуюся на воде днищем вверх. Ее нашли на следующий день и по номеру определили владельца, то есть Стива, ну а так как соседи в любом случае его давно не видели, все решили, что в лодке был именно он, кто же еще?
Потом я сразу заспешил во Францию, я и обгонял-то тебя совсем не намного. Здесь все оказалось еще проще, к тому же я снова имел дело с автомобилем. Мне понадобилось только достать из морга нового клиента, сходство со мной на сей раз даже не потребовалось, потому что я так ловко спихнул машину с обрыва вниз, что разобрать, где останки машины, а где человека, было, по-видимому, невозможно. Да и кто бы стал разбираться, ни у кого гибель Рене не вызвала подозрения, все сходилось. Андре знал, что я еду из Италии и очень спешу, волнуясь из-за твоего исчезновения.
Я помню, как, стоя на краю обрыва, смотрел на медленно разлетающуюся машину и вдруг почувствовал, что я на самом деле умертвил и Дино, и Стива, и вот теперь Рене, и что возврата нет. Я и самого себя ощутил в эту секунду мертвецом, как будто и у меня закончилась жизнь. Я даже произнес вслух: «Ну, вот и все». Я именно так и чувствовал, но лишь секунду, потому «чго у мертвецов не бывает продолжения, а у меня оно была Вот так, Джеки, теперь ты знаешь, как и почему погибли все те, кого ты любила, те, из которых, собственно, и была составлена твоя жизнь. Видишь ли, любимая, жизнь оказалась более идеалистичной, чем ты себе ее представляла. Ты считала, что любила трех совершенно разных людей, чья несхожесть сделала необычной и твою жизнь, одарив ее разнообразным опытом. И еще ты думала, что они мертвы. А все оказалось иначе. В твоей жизни, Джеки, присутствовал только один человек, которого ты любила и которого будешь любить вечно. И еще оказалось, что он жив. Я же говорю, жизнь идеалистична.
Это явилось уроком и для меня, я тоже не учел патетики жизни, похоже, единственное, что не учел. Я не предполагал, что ты станешь винить себя, что эта история обернется для тебя трагедией, что ты заболеешь. Я не хотел причинять тебе боль, правда, я ведь люблю тебя, Джеки, я всегда буду. Но я ошибся. Я не знал, что даже с годами ты не сбросишь бремя ответственности за происшедшее, что оно по-прежнему будет преследовать тебя и настигать. Я не хотел этого и поэтому попытался помочь тебе освободиться и объяснить, все рассказать, чтобы снять с тебя вину.
Я предполагал, что ты приедешь в наш старый дом в Мэйне, тебе было необходимо побыть наедине с собой, со своими прошлым, а для воспоминаний нельзя было найти лучшего места, чем этот старый дом над океаном. Поэтому ты и нашла там эту странную, самодельную книгу с причудливыми, порой ненужными мыслями, что-то вроде моих личных записок. Я специально хотел, чтобы она, как частичка меня, навеяла на тебя воспоминания и вернула в прошлое, я знал, что вот так, через мысли, через бумагу, она поможет тебе.
А еще я хотел, чтобы ты обо всем догадалась, я ведь поместил в книгу множество подсказок. Помнишь, например, рассказ про танцора, которому понадобилось много лет, чтобы понять, что в его жизни была только одна женщина. Или рассказ о художнике, который инсценировал самоубийство, я ведь написал его специально для тебя и даже назвал: «Последняя подсказка». Но ты не догадалась. Ну что же, возможно, мои намеки оказались слишком туманными.
Ну и последнее. Знаешь, Джеки, я не раз задавался вопросом: достиг ли я своей главной цели, смог ли прожить несколько жизней? Обхитрил ли судьбу? Ты когда-нибудь сама захочешь спросить меня об этом. Не сейчас, потом, когда все осмыслишь и сможешь с поверхности моего рассказа заглянуть в его глубину. Тогда, возвращаясь снова и снова, перечитывая эти страницы, ты задашь этот вопрос. А у меня уже не найдется другой возможности тебе ответить – только сейчас.
Иногда я думаю, что да, получилось. Я прожил каждую жизнь полно, по-своему драматично, как и подобает полноценной жизни. Но в то же время я вынужден признать, что попытка не удалась. Потому что ни в одной из них я не смог подняться на уровень своей основной, первоначальной жизни, так или иначе меня вновь влекло к ней, и я не мог устоять и возвращался.
Как это объяснить? Я оказался никудышным преподавателем, плохим актером, не очень хорошим гонщиком. Я, видимо, даже не был идеальным любовником, иначе, любимая, ты бы никогда не предала меня. Сейчас я понимаю, я был заведомо обречен на неудачу. Понимаешь ли, трактуя движение жизни как забаву, игру, я все время оценивал ее с точки зрения писателя, человека, для которого и собственная судьба есть выдуманный им сюжет с захватывающей интригой. И каждый раз, растворяясь в заново созданной жизни, достигая относительного успеха, я сам порой безотчетно, подсознательно все бросал и возвращался к тому, что являлось для меня главным.
Видишь, Джеки, вот и еще одна книга закончена.
Ты ведь наверняка не обратила внимание на название книги, которую сейчас читаешь. Да и имя автора ничего тебе не говорит, непривычное имя со славянским привкусом. Я уверен, что ты даже проскочила первую часть, книга-то толстая, а тебе надо сразу разобраться, докопаться до сути, поэтому ты и начала читать ее с конца. Я ведь прав?!
Но если ты взглянешь на название, то увидишь, что книга называется «Фантазии женщины средних лет» – твои фантазии, Джеки. Она и посвящается тебе, как и все предыдущие. Не знаю, догадалась ли ты, но М. Д. – это и есть ты, помнишь, я когда-то в шутку называл тебя «Мальчиком Джеки». Ты ведь так и осталась для меня той самой милой, смешной Джеки, которую я встретил много лет назад и полюбил на всю жизнь.
Впрочем, книга эта не только написана для тебя, она еще и о тебе, о нас с тобой. Ты сама в ней рассказываешь нашу историю. Она и начинается с того момента, как ты приезжаешь в наш дом в Мэйн, чтобы побыть одной и во всем разобраться. Открой первую страницу. Ты прочитаешь: «Мне нравится это ощущение. Я чувствую себя странно неуклюжей, неуклюжей до несуразности, мне кажется, что части моего тела, всегда такие слаженные, всегда так ловко взаимодействующие друг с другом, сейчас подменены новыми, непривычными и непритертыми…» – все это о тебе.