– Обещаю, – кивнула Марина. – Мы сейчас вместе…
Она выудила из сумки компьютер, включила его…
Все следы Нелькиного счастья исчезали на глазах.
К концу их тщательной работы и духа от прошлого не осталось.
Как не осталось в Нелькиной голове и малейшей мысли о том, что оно, это недавнее прошлое, числилось когда-то счастливым.
В сухом остатке имелся лишь жгучий стыд и жуткая душевная боль.
Несколько свободных дней она пролежала дома, отключив все телефоны. Время принадлежало ей, заслуженное свободное время. Никому ничего не должна. Слез не было. Просто кусок в горло не лез. А если заставляла себя хоть что-то проглотить, начиналась рвота.
Тошнилово полное…
Потом Неля отработала три недели, все как в ее распорядке изначально планировалось. После этого она так и так собиралась лететь в Москву.
И вот только тут, в Москве, она поведала о своем «замужестве» Сане.
Высказалась, выплакалась…
– Не хочу в Париж. Не смогу там. Все напоминает, все больно, – рыдала Нелька.
– Оставайся тут. Будешь у меня работать. Станешь моей правой рукой. Мы ж договаривались, – утешала Сана.
– Не смогу. По контракту еще год на них трубить должна.
Нелька плакала, Сана утешала… Время, мол, лечит…
К концу отпуска легче не стало. Вернее, с мыслью, что в ее жизни нет никакого мужа и никакой любви, Неля смирилась. Это она приняла. Умом. Но организм ее, видимо, поступил, как когда-то материнский.
Нелька занемогла. Все у нее болело, живот, грудь, отекали руки и ноги, голова кружилась… Она и сама испугалась своего состояния. Умирать в ее планы никак не входило. К тому же в голове постоянно крутились мамины слова: «Жизнь твоя, тебе ее и беречь».
Требовалась консультация хорошего диагноста. Для начала стоило разобраться, где все-таки гнездится непонятная болезнь.
Врача нашли.
Сана отправилась с Нелькой на прием. Запустила ту в кабинет и стала листать прошлогодний журнал мод из кипы на столике для пациентов.
Вдруг дверь кабинета приоткрылась и медсестра поманила Сану:
– Зайдите, пожалуйста, доктор просит.
Сана испуганно вошла. Она очень боялась какой-нибудь жуткой болезни, которую сейчас объявит им доктор. Уж очень это было бы несправедливо. Нельку же и обманули, ей же теперь и болеть… Как все устроено в этом мире нечестно!
– Нашел я причину, – радостно объявил врач.
– Точно? – недоверчиво спросила Сана.
Руки у нее похолодели от грядущего известия.
– Абсолютно точно, мои дорогие! И хочу сказать, что лично себе желаю всегда обнаруживать именно такие причины недомогания у моих пациенток.
Он показал Сане результат УЗИ.
– Смотрите внимательно! Видите? Вот головка, вот глазик, ручки, ножки…
– Ребеночек! – завопила Птича. – Ура!!!!! У нас будет ребеночек!!!
Из-за ширмы появилась одетая мрачная Нелька.
– Не будет никакого ребеночка, – жестко и решительно заявила она. – Я не хочу его ребеночка, всю эту гинекологию. Меня это разрушит. Изуродует. Мне не надо… Мне надо на аборт…
Ни доктор, ни Сана не подозревали, чьими словами говорит сейчас бедная Нелька.
Доктор, продолжая почему-то смеяться, заявил:
– Уродоваться не хотите? Так аборт – это самое уродство и есть! Вот уж что уродует, так это аборт. Все естественное нарушается… Тоже мне – сохранение красоты… Кроме того, мамочка, никто вам аборт делать не станет. Это уголовщина уже. У вас срок к четвертому месяцу подходит… Все ваши проблемы – это токсикоз. Но в достаточно легкой форме. Да и он со дня на день пройдет, как сон. А через каких-то пять с небольшим месяцев появится на свет чудо расчудесное. И будет вам счастье.
– Как это, к четырем месяцам? – не поверила Нелька.
– Ну а вы не обратили внимания на некоторые… нарушения цикла?
– Я думала, у меня от переживаний. У меня так случилось, когда мамы не стало, – смутилась Нелька.
– Я вас поздравляю! – торжественно заявил доктор. – И – радуйтесь. Настраивайтесь на счастье. Пусть ваше дитя чувствует, что его любят и ждут в этом мире.
Вот так на свет божий явилась Викуся. Другого имени и не предвиделось. Ведь Нелину маму звали Вика, Виктория.
Конечно, Сана стала крестной мамой. Она обещала всегда и во всем помогать и крестнице, и своей дорогой подруге Нелечке.
Работала, кстати, Неля до шести месяцев беременности. Удалось договориться, что прерывает она свои труды до исполнения ребенку двух месяцев.
Они давно с Саной решили, что потом найдут надежную няню, которая станет работать под неусыпным надзором старшей подруги, если Нельке придется улетать по работе.
Рожать она твердо решила в Москве. Тут ей было не так одиноко. И тут ничто не напоминало о том, что она когда-то называла своим счастьем.
И все опять устроилось как по писаному.
Роды прошли гладко. Ребенок получился крепкий, спокойный, улыбчивый.
И все бы хорошо, но всплыла так и не решенная проблема с той самой комнатой в коммуналке, половина которой по документам принадлежала Неле, а половина числилась за папашей.
С отцом Нелька не виделась, не созванивалась. Исправно оплачивала свою долю платежей за комнату, подумывая, что когда-нибудь дойдут руки, она оформит все на отца. С глаз долой, из сердца вон. Ей не хотелось быть ничем связанной с предателем. Именно так, после истории с Сашей, она мысленно называла двух главных мужчин своей жизни: собственного отца и отца ее любимой дочурки.
И тут вмешался случай. Случаи имеют свойство вмешиваться в самые неподходящие моменты. К ним не подготовишься, не подстелешь соломку…
Получила Нелька свидетельство о рождении Викуси и отправилась ее прописывать. Ей надо было все сделать поскорее, чтобы потом вписать дитя в свой загранпаспорт и иметь возможность спокойно путешествовать с дочкой, когда это понадобится по работе.
Пришла в паспортный стол. Подала все бумаги. Рядом с паспортисткой ошивался какой-то «мистер полисмен», как про себя называла бывших ментов Неля. И вот этот мистер стал очень пристально смотреть на молодую мамашу, подавать какие-то игривые реплики, хмыкать.
Ей и в голову не пришло, что господин полицейский старается привлечь ее внимание. Не до того ей было, право слово. А ему – как раз до того. И даже очень.
Когда она собралась уходить, он подскочил к двери.
– А я ваш участковый, – представился он гордо.
И увязался за ней, прямо до подъезда дошел. Стал про дочку спрашивать, когда родилась, почему Викторией назвали, кто папа.
Неля почти все вопросы пропускала мимо ушей, торопилась к ребенку.
– Может, в кино сходим? – предложил вдруг участковый у самой двери ее подъезда.
– Какое же кино, что вы? – искренне удивилась молодая мать. – У меня еле-еле получилось время сейчас найти и договориться, с кем ребенка оставить.
– Ну смотри, тебе жить, – нехорошо отозвался полицейский и ушел.
В тот же вечер ей позвонил отец. А ведь он не знал ни адреса ее, ни, соответственно, телефона.
– Здравствуй, дочка, – просто, словно они всего пару часов назад расстались, начал папаша. – С прибавлением!
– Да, – отозвалась Неля. – И что дальше?
Ей противно было говорить. Но важным показалось выяснить, откуда и зачем появился вдруг родитель. Собственно, зачем – понятно и так. Главное – как нашел.
– А тут о тебе твой участковый рассказал.
Он тебя в паспортном столе увидел. Фамилию твою узнал, со мной сопоставил. Мир тесен, дочка.
Он же моей жены младший брат.
Нельку аж затошнило от этой новости. Ей захотелось немедленно бросить все и бежать куда глаза глядят.
Не зря захотелось.
– Давай решим вопрос с комнатой, – строго сказал папаша. – Ты в трехкомнатной, оказывается, обитаешь, а у отца и комнаты целой нет.
Нелька от этого подлого тона даже забыла, что собиралась переписывать эту несчастную комнату на папашу.
– А какое отношение ты вообще имел к маминой комнате? Ты у нее заселился, она тебя кормила-поила, ты паразитировал столько лет… А потом ушел… маму сгубил… И тебе этого мало?
Нелю душила злоба.
Папаша спокойно выслушал и сказал:
– Это после того, что я для тебя сделал, паскуда, ты права еще качаешь? Да надо было тебя тогда в детдом спровадить. И комната вся была бы за мной! И в загранку отпускать тебя нельзя было. Пусть бы сидела тут, в клоповнике своем.
– Что еще скажешь? – прервала его Нелька. – Комнату делить будем, понял? Половина мне, половина – подавись – тебе. По суду. И дело не со мной иметь будешь, а с адвокатом.