— Все, бабушка, ты меня убедила! Иду в типографию, узнаю все условия, и начинаем с тобой работать!
— Бабушка! — Ира влетела в квартиру к Надежде Николаевне с букетом цветов. — Бабулечка! Это тебе!
Ира обнимала бабушку, кружилась по комнате и чуть ли не прыгала на одной ноге, как девчонка.
— Да что случилось-то? Рассказывай!
Ирина продолжала попеременно кружиться, напевать, пританцовывать и обнимать Надежду Николаевну.
Та уселась в кресло, наслаждалась ароматом и красотой букета и с улыбкой наблюдала за своей внучкой.
Когда та наконец остановилась и отдышалась, то Надежда Николаевна услышала:
— Бабуль! Ты волшебница! Спасибо! Все! Как отрезало! Ты представляешь? Случилось именно так, как ты и говорила… Он позвонил… Был как-то на удивление вял, скучен. Чувствуешь разницу? Не грустен, а именно скучен. А еще раз позвонил вообще непонятно зачем. Буквально несколько слов, равнодушный тон…
— Ну вот видишь?! А ты не верила. — Надежда Николаевна довольно улыбнулась.
— Бабушка! Прости меня! Я, правда, как-то недооценивала… Недопонимала… Теперь все! Теперь верю. Обещаю: буду читать, изучать…
И она опять закружилась по комнате, то и дело подходя к бабушке и целуя ее.
— Бабуля! Сиди! Давай цветы. Я поставлю в вазу. И вообще поухаживаю за тобой… Сейчас чайку… Я зефир твой любимый принесла.
— Крем-брюле?
— Ну да!
— Ну что ж, ухаживай! Не возражаю!
За чаем Ирина призналась:
— Бабушка, на твоем юбилее будут сюрпризы. Так что ты морально готовься к неожиданностям… Они, надеюсь, приятные.
— Ой, заинтриговала!
— Ну немножко! Ты просто постарайся заранее успокоиться и ничего особенно близко к сердцу не воспринимать.
— Постараюсь… Хотя, знаешь, в моем возрасте… слезы так близко… И воля совсем уже не та, что раньше. Духом-то я, конечно, гораздо моложе своих лет. А вот тело, организм иной раз подводит. Ты мне, кстати, витамины какие-то хорошие обещала. Забыла?
— Ой! Нет-нет! Не забыла. Они у меня с собой. Хорошо, что напомнила.
И Ирина направилась в коридор. Вернулась с сумкой, вынула витамины:
— Вот, будешь принимать по две штуки два раза в день. Да, и вот еще тебе! — Ира протянула бабушке две баночки с кремом.
— Что это?
— Бабуль, крем дневной и ночной. Я знаю, что у тебя есть, что ты все время пользуешься… Но это какие-то новые разработки французских медиков. Обещают обновление кожи, омоложение, разглаживание морщин. У нас сотрудница была в командировке. Я ей заказала для себя и для тебя. Так что начинай пользоваться. До торжества еще почти две недели. Думаю, что первый эффект будет через несколько дней…
— Спасибо, внученька моя милая! Спасибо тебе, дорогая!
— Это тебе, бабушка, спасибо! И прости меня…
— За что, милая?!
— За все прости… Ладно?
Торжественное мероприятие, посвященное восьмидесятилетию Надежды Николаевны, прошло вполне успешно. Главным сюрпризом стало появление на вечере первого мужа именинницы Станислава Петровича. Очень давно они не виделись. Да и с дочерью Олей связь со временем почему-то ослабла. Поздравить друг друга с Новым годом и с днем рождения — разве это связь? Поэтому никто и не ожидал его увидеть. А уж Надежда Николаевна меньше всех. Казалось, его образ давно стерся в ее памяти… А Ирина разыскала деда… Тот откликнулся живо и сразу.
— Да, да! — бодрым и очень даже моложавым голосом ответил он ей по телефону. — Конечно, я приеду с удовольствием! Как? Еще и машина подъедет? Ну совсем прекрасно! Какой день, время? Буду обязательно!
Среди множества гостей Надежда Николаевна его не сразу узнала. Еще бы, сколько лет не встречались.
Станислав Петрович выглядел на удивление молодо. Он был на несколько лет старше своей первой супруги, но сохранил прямую осанку и быструю походку. Не сутулился, не шаркал, не шепелявил. То ли так следил за собой, то ли генетически природа наградила его здоровьем, но смотрелся он очень даже выигрышно на фоне пожилых гостей.
— Дорогие гости! — открыла вечер Ирина. — Сегодня у нас прекрасный праздник! Мы отмечаем юбилей Надежды Николаевны!
Гости зааплодировали.
— Я специально не заказывала тамаду. Только музыканты… Причем мы пригласили таких, которые споют для вас любые песни, в том числе любимые мелодии вашей молодости. А кроме музыки хотелось бы, чтобы каждый желающий сказал Надежде Николаевне какие-то особенные, приготовленные только для нее слова. Мне кажется, что такие даты в жизни человека говорят сами за себя. Восемьдесят лет — это даже не возраст! Это подвиг! Давайте будем искренни сегодня! Давайте не стесняться в проявлении любви и уважения к нашей прекрасной юбилярше!
Желающих говорить оказалось много. И это приятно удивило Надежду Николаевну. На многочисленных торжествах, где она бывала, ей часто приходилось наблюдать, как люди пытаются избежать публичных выступлений, как они стесняются, не могут сформулировать свои мысли… А может, боятся обнаружить примитив своего мышления… Ведь если мысль не оформлена, то и высказать ее невозможно… Словом, частенько приходилось людей буквально заставлять говорить, чуть ли не насильно толкать к микрофону, а это всегда выглядело некрасиво.
А здесь гости рвались высказаться, чуть ли не в очередь выстраивались, чтобы поздравить Надежду Николаевну.
Первым, как ни странно, опередив дочь, зятя, подруг и внучек, выступил Станислав Петрович.
— Надежда, — волнуясь, начал он, — Дорогая Надя! Наденька! — голос сорвался.
Станислав Петрович откашлялся, выпил воды:
— Я шел на твой праздник и думал: «Посмотрю на тебя, полюбопытствую. Дочку увижу, внучку, правнучек. Не планировал никаких речей, никаких тостов. А когда Ирина открывала вечер, я согласился с ней. Ведь и вправду, если не сейчас, то когда говорить? Увидимся ли еще?!» — Он опять поперхнулся, отпил воды. — Мы с Надей знакомы больше шестидесяти лет. Наверное, никто из гостей такими цифрами похвалиться не может.
— Да, правда, — подхватила Надежда Николаевна, — мне ведь только восемнадцать исполнилось, когда мы познакомились. Так что, считай, что шестьдесят два уже.
— И знаете… — он медленно обвел глазами гостей, — пусть не сложилась у нас семейная жизнь… Но те девять лет, что мы прожили вместе, — он засуетился, полез в карман в поисках платка, высморкался, извинился и продолжил: — это были мои лучшие годы. Лучшие, — сквозь слезы повторил он. — Самые счастливые, самые… — он попытался подыскать слово, которое соответствовало бы его ощущениям, но не смог. Опять засморкался, вытер глаза.
Гости замерли. Повисла не просто пауза, а истинная тишина. И хотя ресторан жил своей жизнью — музыканты настраивали свои инструменты, официанты суетились по своим делам, где-то хлопали двери, у кого-то звонил телефон — здесь, за столом, было по-настоящему тихо.
Станислав Петрович пережил очередной спазм, глубоко вздохнул и продолжал:
— После Надежды я так и не обрел счастья. Трижды был женат. Еще двоих детей народил. Но нет. Сожалел о своей первой супруге. Можно даже сказать, мечтал о ней.
Надежда Николаевна слушала своего бывшего мужа, чуть наклонив голову, уйдя взором куда-то вглубь себя, задумчиво, грустно и несколько отстраненно.
Ирина в какой-то момент даже заволновалась: с какой-то минорной ноты начался вечер… Но Станислав Петрович, похоже, уже заканчивал свою речь.
— Это может показаться странным, но чувство к первой супруге освещает всю мою жизнь, — он вздохнул. — А знаете, я не жалею! Надежда — поистине удивительная женщина! И я хочу, чтобы ты знала, Надя: ты покорила меня когда-то в молодости. И через всю жизнь я пронес свое чувство к тебе!
Вдруг он резко прервал свою речь, нашел глазами Ирину и обратился к ней:
— Внучка моя дорогая! Спасибо тебе! Ты одной своей фразой перенаправила ход моих мыслей… И благодаря тебе я решился сказать то, что сказал. Наверное, я виноват перед тобой, Ирина! Перед тобой, Оля! — Он посмотрел в сторону дочери. — Простите меня! И ты, Надежда, прости!
Надежда Николаевна удивленно вскинула глаза на Станислава Петровича. Он ответил на ее немой вопрос:
— Не смог я сделать тебя счастливой. Не сумел…
Он опять вздохнул. На это раз облегченно, словно сбросив с себя тяжкий груз: