это. Я помню эти глаза, наполненные кровью и
желанием получить от меня то, чего не мог сделать с
матерью. Без слов он начал бить меня, я успел только
крикнуть сестре, чтобы она спряталась. Все, что я
запомнил, это кровь во рту, это боль по всему телу и
отключился. Мне было холодно, очень холодно, и я
открыл глаза, а мой слух разрезали крики сестры о
помощи. Я не помню...я был...мне не было в жизни так
страшно. И я встал, пока тело отказывало мне. Когда я
добрался до спальни сестры, я видел...он пытался её
изнасиловать. Ей было шесть...всего шесть...и его
член, готовый разорвать маленькое тело, стоял перед
моими глазами. Я схватил ножницы со стола и
набросился на него, ударяя его. Не знаю...везде была
кровь, я попал в горло, бил по его телу, куда
получалось достать. Он отбивался, но из-за
неожиданности у него не было шанса ударить меня. А
я бил и бил, снова бил, а потом ещё и ещё, пока он не
упал на сестру. И я продолжал втыкать в него
ножницы, пока не услышал писк сестры под ним. Я
очнулся от этого и достал её из-под него, хрипящего и
обливающего всё кровью. Я знал одно — надо бежать, но куда я не знал и повёл сестру за собой, мы
спрятались в чулане. Мы сидели там долго, трое суток, по словам матери, пока ждали её. Я забаррикадировал
дверь и отключился снова, был как в тумане, только
сестра гладила меня по волосам и плакала. А
потом...я видел Арнольда, что-то объясняющего мне, плачущую мать, но я больше ничего не чувствовал. Я
убил отца, убил его и мои руки были в крови. С этого
момента я перестал говорить, зная, что никому не
помогу этим, а только расскажу правду. Они говорили, что когда приехали, увидели нас избитых и мёртвого
отца. Они сочинили сказку, где его убили неизвестные.
И им поверили, когда увидели в каком нас состоянии
привезли. Наши побои стали для всех важнее, чем
правда, которую я спрятал в себе. Полиция закрыла
это дело, нам предложили квартиру. Арнольд забрал
нас к себе. Но каждую ночь я просыпался, желая снова
и снова хватать что-то острое и ранить. С годами
желание не пропало, оно стало острее, я тогда ощутил
невероятный адреналин, хотя у меня были сломаны
ребра, сильно сотрясение, перелом руки. Но я ничего
не чувствовал, только силу, которая была в моих
руках. И я стал рабом этих желаний.
Он замолкает, а по моим щекам катятся слезы, и я
даже не стираю их, до сих пор слыша в голове его
слова.
— О, господи, — я закрываю рот рукой, сотрясаясь в
рыданиях. Мне так больно, так сильно, так невероятно
больно где-то в сердце, что я пытаюсь дышать, сползая на пол и сжимая руками голову.
— Мишель, — полный сожаления голос Ника
раздаётся где-то далеко, но я плачу. Ведь это было
так ужасно, так отвратительно и так честно. Мне
кажется, что я с каждой секундой схожу с ума, а
рыдания захлёстывают меня, я не могу сдержать
стонов.
— Ну, тише, — ласковые руки поднимают меня с пола.
Ник возвращает меня на диван, сжимая в своих руках, успокаивая.
— Прости...как я мог сказать тебе это...как я мог. Я
убийца, Мишель, я грязный...говорил тебе об этом. Я
не изменюсь...никогда это не уйдёт из моей жизни.
Никогда, — шепчет он, целуя мои волосы, и я
ощущаю, насколько мне сейчас болезненно каждое
прикосновение, каждый поцелуй.
— Не трогай...прошу...не трогай меня, — я отталкиваю
его, отодвигаясь на другой конец дивана.
— Мишель...
— Не сейчас...пожалуйста...не сейчас, — сквозь плач
говорю я, подскакивая с места и бегу в спальню, чтобы
сорвать с себя платье и быстро переодеться.
Я не знаю, что сейчас думать, но я в шоке. Я в полном
смятении в душе, но дышать все же могу, задыхаюсь
от этой правды. Она стала для меня ужасной, и я не
могу мыслить разумно, только подхватить сумку и
выбежать обратно.
— Мишель, нет! — Ник перехватывает мою руку, готовый нажать на лифт.
— Прошу, отпусти меня...отпусти...я
помню...подписала...но сейчас отпусти, — молю я, не
поворачиваясь.
— Пожалуйста, крошка, пожалуйста, не делай
этого...не уходи, не оставляй меня, — его шёпот тонет
в неразберихе, творящейся в моей голове. И я
нажимаю на кнопку лифта.
— Дай...я не знаю...больно...так ужасно...так глубоко. Я
дышать не могу...не могу думать...не могу...о, господи, — мою грудь снова сдавливают рыдания и я забегаю в
распахнутые дверцы лифта, не поднимая головы, яростно жму на кнопку, чтобы закрыть от себя
события. Спрятаться в своём коконе и пережить это в
одиночку. Ожидала ли я подобное от вечера? Ни
черта. Я готова была...готова была сказать, как люблю
его. Но...черт, как же мне плохо.
Я на дрожащий ногах выбегаю из комплекса, даже не
зная, куда идти, что мне делать. Но я должна куда-то
выплеснуть это все, должна избавиться от плача, который продолжает разрывать меня.
— Мисс Пейн, — мне на плечо ложится твёрдая
мужская рука, и я вздрагиваю, смотря на Майкла.
— Я...я...мне надо...надо... — мои губы так же дрожат, как и тело.
— Я понял, давайте, я вас отвезу туда, куда вы
захотите. Хорошо? — предлагает он, указывая на
машину.
Я киваю, пока он ведёт меня к автомобилю и помогает
забраться на заднее сидение.
— Домой, я хочу домой, — шепчу я, и Майкл заводит
мотор, увозя меня от ужаса, который живёт в этом
месте.
Пиджак Ника так и свисает на переднем сидении, ведь
всё было так хорошо...буквально несколько минут
назад. Я была счастлива, а сейчас я не знаю, что со
мной. Мне так холодно, внутри так холодно, а в голове
продолжают появляться красочные картинки, реализующие рассказ Ника.
Изнасиловать ребёнка...бедный малыш, избитый и
желающий мщения. Кровь и смерть. Да-да, я знала, что его отец был ублюдком. Но это для меня слишком, слишком страшно. Меня саму обвиняли в убийстве, но
это не была моя вина. А Ник...он сделал это, сделал и
забрал жизнь человека.
— Мисс Пейн, мы на месте, — я моргаю, поворачивая
голову к открытой двери, и скатываюсь по сидению.
— Спасибо, — бесцветно отвечаю я.
— Мисс Пейн, я не знаю, что снова произошло, но...возвращайтесь, пожалуйста, — тихий и полный
заботы голос мужчины заставляет меня поднять на
него голову.
— Я не знаю. Не знаю. Ничего не знаю, — качаю я
головой, ведь это правда. Сейчас я разорвана изнутри, такой контраст дня износил мою душу, заставил её
потеряться вновь. Но теперь я не вижу света, один
мрак вокруг.
— Отдохните, мисс Пейн, не думайте ни о чём. Просто
отдохните, вам это нужно. Отдохнуть вдали от него, и
вы примете решение. От вас зависит ваша жизнь, и
его жизнь, наша жизнь. Вас нет и мы на себе ощущаем
настроение мистера Холда. Он...
— Спасибо, Майкл, но я пойду...мне надо идти...куда-
то идти, — перебиваю я его.
— Помочь вам?
— Нет, я сама, — медленно отвечаю я, даже
заторможено и бреду, спотыкаясь о свои ноги.
Голова пустая, просто пустая, ничего в ней нет.
Совершенно ничего, кроме тишины. Мне кажется, что
даже душа куда-то испарилась, оставив тело одно.
Я вхожу в квартиру, полностью тёмную и поднимаюсь
по лестнице в свою спальню.