Позвони Грегори, я должен знать, что она в порядке.
Ни черта она не в порядке! Но должна быть, поэтому
если надо то пусть он ей колет обезболивающие и
снотворные, только бы во сне прожила это. Пусть
делает все...все, чтобы облегчить ей ад. Я не
помню...не помню...был зол, и не помню, дал ли я эти
распоряжения. Проследи за всем, — обрываю его
мысли, и он смотрит на меня, как на больного. А я
такой и есть.
Я болен, глубоко болен своей любовью. Тобой. Моей.
Единственной и уже не моей.
— Николас, я придумаю...сейчас придумаю!
Нет...прошу тебя...не делай этого, — тихо произносит
он.
— Поздно. Для меня слишком поздно. А для неё рано.
Я не успел...не успел с ней так много...кто-то не дал. И
я узнаю, но не сегодня. Сегодня ночь правосудия. Сам
завёл это и на мне это должно остановиться. Ты
знаешь последствия моей ошибки, — я встаю, набираю в грудь больше воздуха и поворачиваюсь к
другу.
— Но...нет, нет, Николас. Ни за что. Ты с ума сошёл?
Нет, я не позволю тебе! Опять вернёшься туда?
Опять?! Нет! — я вижу, как его глаза наполняются
печалью и переживаниями за меня.
Но я не достоин этого. Больше я ничего в этой жизни
не достоин.
— Ты знаешь правила. Вызови Эла...
— Нет! — Райли хватает меня за руку, но его слова не
отдаются в груди. В ней ты.
— Я ошибся, Райли, и я должен понести наказание. И
я хочу этого, — тоном не терпящим возражения
произношу я.
— Давай, иначе, а? Давай, поедем к ней. Я объяснюсь
за тебя, и ты...она простит, Николас. Когда все
расскажешь ей, простит тебя...она всегда понимала
тебя, как никто другой. И сейчас поймёт...нельзя
так...нельзя...
— Мой ответ — нет. Она была честна! Понял? Честна
со мной! А я так сильно был поглощён сукой из
прошлого, что не дал ей возможности говорить! Она
полюбила меня...меня. Меня никто не любил в этой
гребаной жизни! Меня! Настоящего меня! А не того, кто умеет махать кнутом! Меня, черт тебя подери!
Меня, урода, который внутри! Чудовище, которое
принесло ей столько слез и горя! А я не поверил!
Потому что не хотел этого! Но когда она это сказала, я
понял, почему так больно! Потому что люблю! Мать
твою, люблю её. Непозволительно сильно люблю и
удостоверился, что со мной она никогда не будет
счастлива! Никогда! Я как бы ни хотел ей этого дать, могу принести только боль. Я она и есть! Не
изменилось моё предназначение! Только вот теперь я
хочу почувствовать это на своей шкуре! Забыл каково
это быть таким! Израненным и в ловушке! Это я
виноват! — уже рычу, потому что не понимает, как моя
грудь отравлена своим же ядом, как сердце
обливается кислотой, прожигающей все во мне.
— Она по моей вине перенесла невыносимую боль.
Она вытерпела. Она встала и ушла. Она больна. И я
хочу болеть вместе с ней. Я хочу пережить то, что она
в тысячу раз сильнее. Я не хочу забывать о том, что я
могу ошибаться. И эта ошибка стоила мне жизни.
Потому что знаю, завтра я буду существовать. А жил я
рядом с ней, и своими руками убил это. Задушил все, что она строила рядом со мной. Разбил! Она права, она всегда была права. Я ненавижу это место, ненавижу все тут. Я ненавижу боль, поэтому не мог
даже и ударить её. Не заслужила! Ненавижу тех, кто
любит это! Ненавижу! Прятался столько лет и вот он я
теперь! И я не посмотрю на себя в зеркало, потому что
противно! Противно видеть иное в отражении!
Настоящее! И только она смогла мне показать
реальность! Только когда думал, что она предала
меня, искалеченный монстр вернулся и начал снова
кружить вокруг, затопляя меня собой. Позволил лишь
потому, что был слаб. Но я хочу быть слабым рядом с
ней, хочу эту ласку! Но больше не дотянусь до неё!
Хочу каждый порез на её коже оставить внутри себя, быть израненным рядом с ней. Умереть рядом с
ней...далеко...но умереть. Вдали от неё, потому что не
простит, никогда и ни за что не простит и сам не прощу
себе этого. Я превратился в того, кого боялся. И
знаешь, что самое прекрасное и одновременное
ужасное в этой истории? Она подарила мне новую
возможность полюбить себя. Себя Ника, но не
Николаса. И я так хотел, чтобы она назвала меня
именно так...ждал, ждал и смотрел на неё. Знал, что
конец. Она ушла и правильно сделала. Я бы и сам
ушёл, только вот не могу, потому что клетка, в которой
я заточен, закрылась. А я с ней! Не могу вырвать своё
сердце и душу! Буду всю жизнь помнить! Должен!
Больше не позволю появиться себе в её жизни.
Никогда. Она должна быть счастлива. Должна! Ради
себя! А я не заслужил её, ни слез из её глаз, ни
прощения. Только вот понял это не вовремя, поздно и
не спастись мне. А её спасу, спасу и заставлю
улыбаться, чего бы мне это ни стоило. Это не я
изменил её, как планировал. А она поменяла меня
полностью, и я не хочу обратно. Пришло время для
меня стать тем, о ком она мечтала, в кого верила. И
когда-нибудь...не знаю, я увижу её снова, буду молча
смотреть и понимать, что не верну её. Не удержу в
своих руках. Больше не позволю себе её испачкать
своей грязью и падалью, которую представляю! И
больше никто не достоин поцелуев, поднимающих к
небесам. Никто и никогда. Только она. Потому что я
остался в ней, она забрала часть меня, самую
отвратительную и изуродованную. А оставила мне
часть своей души, красивой и наполненной светом. И
она обязана забыть меня, а я буду помнить вечно и
жить в своей тьме один. Заслужил, поэтому не говори
мне...не смей мне что-то запрещать. Не в твоей
власти, только в её. А она точно выразила свои
пожелания. И они идентичны моим. Не позволю.
Поэтому заткнись и вызови Эла немедленно.
Ухожу, больше не чувствуя себя в безопасности, больше не чувствуя себя на вершине этого мира.
Внизу. Там, где мне и место. У твои ног, крошка, я у
твоих ног.
Dark Side in Zero(Nick)
Спускаюсь, слыша приглушённый спор, и могу только
усмехнуться ему. Решил. И не поменяю ничего. В
груди тишина. А с тобой там был ураган. Не
вспомнить...забыл...забрала с собой.
— Добрый вечер, Эл, — подхожу к знакомому
рыжеволосому мужчине и протягиваю руку.
— Добрый вечер, Николас, — жмёт мою руку, но его
лицо полностью отражает его внутренний мир.
Непонимание. Желание остановить. Голубые глаза
наполнены сочувствием. Нет, вот это лишнее. Я не
жалею себя, и никто не вправе.
— Ты все узнал? — спрашиваю Райли, задавая грубый
тембр разговора, показывая им, что настроен
решительно, и он кивает, бросая взгляд на Эла, ища
поддержки, ища варианты уйти отсюда. Он уйдёт. А я
нет. Живым точно.
— Слушаю, — продолжаю я, развязывая штаны и
сбрасывая их.
— Грегори на месте, вколол снотворное, раны... — сглатывает, не желает говорить. И ему жаль.
Он замолкает, а внутри меня кровь застывает от этого
слова. Я выпрямляюсь, не смущаясь своей наготы.
Лишнее. Смотрю на Райли, но не могу, перевожу
взгляд. Стыдно даже перед собой. А перед тобой
подавно.
Я катаю по телу свою горечь, желая, как можно
сильнее увидеть их...вспомнить...покаяться.