– Куда?
– Домой вас отведу!
– Я сама! Мне никто не нужен!
– Верю. Но у вас осталась моя куртка. И телефон. Я без него как без рук, уж извините.
Данила бережно обнял обмякшую Ариадну, вызвал лифт. Она вдруг совсем ослабла, еле держалась на ногах. Он почти внес ее в лифт. Она уткнулась лицом ему в грудь. Ее плечи вздрагивали. Куда девалась роскошная неприступная красавица?
– Где ключи? – спросил он.
– Не помню.
Он толкнул дверь, она была открыта.
– Сумасшедшая женщина, разве так можно?
Он опустил ее на стул в прихожей. Она вдруг подняла к нему свои невозможные глаза, полные слез.
– Скажи, мальчик, ты и вправду меня любишь?
– Я вам уже все сказал. А сейчас вам надо лечь.
– Знаешь, они все ко мне лезут… Хотят, но никто не любит… И отец твой, и другие… А ты, кажется, и вправду…
– Я вправду! Но вы сейчас пьяная. Я так не хочу. Я послезавтра улетаю, а вернусь, тогда и поговорим о любви. Идет?
Она молча кивнула. И была при этом так прекрасна, что он поспешил выскочить из квартиры.
А ведь останься я сейчас, она была бы уже моя. Но по пьяни я не хочу. Она потом меня возненавидит. И он понесся вниз по лестнице. И вызвал такси. Оно приехало очень быстро. Усевшись рядом с водителем, он достал телефон. Пять неотвеченных звонков от жены.
Он набрал ей. Она мгновенно откликнулась.
– Ну, ты где?
– Да попал в заварушку на дороге. Все в порядке.
– А почему на звонки не отвечал?
– Просто не слышал. Скоро буду.
А ведь этот Кондрат и есть главный Минотавр. Он набрал в поисковике «Кондрат». Сведений было не так много, и все большой давности. Были и фотографии – роскошный рокер с пшеничными волосами ниже плеч. Пронзительный, даже какой-то демонический взгляд светлых глаз. В девяностые годы эмигрировал в Америку с группой «Черный пояс». Группа вскоре распалась. Собственно, именно это ему рассказал Александр. Сейчас Кондрату, если он жив, уже полтинник. Неужели она до сих пор его любит? Но она еще раз была замужем, за каким-то олигархом, но быстро ушла. Александр сказал, что он ее дико ревновал и, кажется, даже поколачивал. Но она ушла без скандала, и он в благодарность подарил ей эту квартиру. Еще Сашка сказал, что она очень спокойная и выдержанная. Я сегодня этого не заметил. Она была здорово выбита из колеи. Но у меня появилась надежда. Она говорила, что никто ее не любит. Значит, она обязательно оценит мою любовь. А если нет… Что ж, значит, я сам буду виноват.
Дома его ждал небольшой скандал. Но он сумел все свести к шутке.
А утром позвонил Федор.
– Привет, брателло, я вернулся! Приезжай ко мне, угощу медвежатиной!
– Круто! Заеду!
– Знаешь, я там себе мясоедку приглядел. Такая девка, огонь!
– Рад за тебя! А ты знаешь, чей это был телефон?
– Какой телефон?
– Ну, который ты нашел?
– И чей же?
– Умрешь, не догадаешься.
– Только не говори, что этой твоей красавицы, как ее, Ариадны?
– Именно!
– Ну ни фига себе! И что?
– При встрече!
– Когда появишься?
– Брателло, ты что, с луны свалился? Нам же надо документы все получить, и вообще. Встречаемся на студии, а потом уж к тебе.
– Ух ты, и вправду как с луны…
– Размечтался о сибирской мясоедке?
– Зришь в корень!
– Друг Федор, нам надо собраться, а то при нашей работе мечты о бабах до добра не доведут!
Часть 2
«В горах Афганистана потерпел аварию вертолет с группой иностранных журналистов. Среди них двое россиян – корреспондент канала «Супер» Данила Кульчицкий и оператор Федор Масленников. Никаких сведений о крушении мы пока не имеем. Но с группой потеряна связь. Есть предположения, что вертолет укрылся от непогоды в горах, где вторые сутки бушует снежная буря. Из-за этого поиски группы пока невозможны».
Все средства массовой информации сообщили об исчезновении вертолета. В Интернете каких только версий не было! Они попали к талибам, это дело рук ИГИЛ и все в таком роде.
– Ерунда! – говорила Инна Львовна. – Я чувствую, Данька жив и все с ним в порядке!
– Как вы можете это чувствовать! – рыдала Илона.
– Материнское сердце! Вот года два назад было что-то похожее, а я точно знала, что он вернется. А когда он в армии всего только руку сломал, я сразу почуяла – с ним беда! И когда моей бабке прислали похоронку на моего отца, она тоже не поверила. И была права! Поверь мне, девочка, он вернется!
– Вашими устами…
– А ты сама разве не чувствуешь?
– Чувствую, еще как чувствую! Я всегда чувствовала – эта работа до добра не доведет! Да я со страху помираю… И не верю я вам, это вы меня утешаете, а вернее, себя! Нет, если он, Бог даст, вернется, я ему ультиматум выдвину!
– Не вздумай!
– Пусть только вернется!
И он через три дня вернулся! Их вертолет действительно потерпел аварию, но пилот сумел его посадить достаточно удачно, никто не погиб, но один французский журналист умер от инфаркта. А найти их не могли из-за снежной бури.
Едва пришло сообщение о том, что журналисты найдены, Инна Львовна позвонила невестке.
– Ну, что я тебе говорила!
– Да, вы были правы, – опять рыдала Илона.
– Что-то много ты рыдаешь, девочка. И главное, не вздумай ставить ему никаких ультиматумов!
– А как? Это вам, наверное, нравится, что ваш сын такой крутой мужик, да? А мне это не надо! По мне, пусть лучше работал бы в глянцевом журнале!
– Позволь, но зачем же ты замуж за него выходила?
– Я думала, он…
– Ты думала, что сумеешь его изменить? Так вот, запомни, девочка, это самое большое женское заблуждение! Если мужик настоящий, то измениться он может только сам, под давлением каких-то очень тяжких жизненных обстоятельств. И я своему сыну этого не желаю! Он такой, какой есть, и я им, таким, горжусь! Подумай над моими словами!
Вот еще, подумала Илона, просто ты уже старая кошелка, со всякими старомодными представлениями, и про ночную кукушку уже небось забыла! Илона обиделась на свекровь. Хотя та, кажется, желала ей добра. Но как-то уж очень по-своему.
…А вот Ариадна ничего даже не слышала об этом переполохе. Телевизор она не включала, Интернет тоже, она заканчивала срочную работу для Нижегородского оперного театра, где ставили оперу Глинки «Руслан и Людмила». Работа была увлекательная, и к тому же достаточно срочная. Только срочная работа помогала ей забывать обо всем. Она с головой погружалась в мир спектакля, жила этими образами и все время слушала дивную музыку Глинки. Постановщик спектакля, к счастью, не задавался целью шокировать зрителя, это была просто чудесная сказка, дававшая простор фантазии художников. И со сценографом, Валентином Губером, и с постановщиком, знаменитым греческим режиссером, влюбленным в оперу Глинки, установились теплые отношения и взаимопонимание. Грека звали Микис Кардонас, и он с ходу оценил не только талант Ариадны, но и ее несравненную красоту. Микис неплохо говорил по-русски, так как был женат на русской женщине. Его жена Маша, сама родом из Нижнего, была еще и его помощницей и очень хорошо отнеслась к Ариадне.
– Ты есть кинодива, Ариадна! Это, кстати, греческое имя! Бог неправильно распорядился тобой! – заявил Микис.
– Почему? – смеялась Ариадна.
– Он дал тебе такую красоту и обязан был дать талант актрисы, а дал талант художника по костюмам! Неправильно поступил!
– Микис, не богохульствуй! – одернула его жена.
– Что за неприличное слово ты говоришь, Маша! Я не могу его выговорить прилично! Ужасно!
Иногда по вечерам в гостинице она думала: как мне хорошо с этими людьми. Здесь никто не знает ни про Кондрата, ни про Данилу, даже про недоброй памяти Леонида. Я для них просто художник по костюмам. И Маша эта такая славная! Странно, я никогда не была в Греции… Столько стран объездила, а в Греции не была. Микис все твердит, что я должна приехать к ним на остров Корфу. Когда-то в раннем детстве я зачитывалась книгами Даррелла и мечтала попасть на этот благословенный остров. А может, и попаду еще? Они такие милые люди…
Ариадна часами пропадала в пошивочном цехе театра, следя буквально за каждым шовчиком, чем несказанно удивляла видавших виды театральных мастериц.
– Ты, дочка, не бойся, не напортачим, – успокаивала ее пожилая заведующая. – Опыт у нас есть, всякое видали, только вот таких дотошных художников мало осталось. По большей части скинут эскизы, а там хоть трава не расти. А ты на все примерки ходишь… Не доверяешь нам?