Не успеваю обдумать разрывающее противоречие. Улавливаю утонувший в шуме зрителей стук двери, не зная, как сдержать счастья от вида Эйда.
Находит меня глазами, посылая улыбку. Садится в одном из передних рядов, одним своим присутствием отгоняя нараставшую панику. Вселяет уверенность в собственных возможностях.
Чувствую его поддержку, даже не глядя на него. Наконец удается сосредоточить внимание на задании. Взгляд скользит по карандашам и кистям. Осторожность требует прочертить контуры, но отведенное время пресекает подобные порывы. Никогда не сочетаю грубые линии с мягкими мазками кисти. Полностью отдаюсь процессу, не позволяя корректировать уже созданное. Первый порыв всегда искренен, отражает куда больше, чем аккуратно подправленная картина.
С глубоким вдохом решаю не изменять себе. Задумчиво разглядываю пустой лист, выбирая кисточку.
Неумолимо тянет обернуться. Желание получить поддержку искушает, и я послушно ему следую. Еще одна встреча взглядов. В его глазах плещется абсолютная уверенность в моем таланте. Дарит необходимый толчок, и я делаю первый мазок, уносясь в вихрь эмоций. Больше не вижу никого вокруг, лишь чувствуя необходимое внимание всего одного человека в этом зале. Сменяю кисти, вместе с ними меняя линии и вкладываемые чувства. Лист перестает быть белоснежным, переливается десятками нежных тонов, подготавливая фон для основной идеи.
Рвущаяся из клетки птица, не до конца расправившая крылья, под иным углом воспринимается как два переплетенных человека. В своих контурах отражает наполняющие душу эмоции. За темными пятнами скрывает обиду на мать, неуверенность, страх и вместе с тем заполняет яркими знаками. Черты размыты, позволяют самому решать, что из обнаженных чувств захочет увидеть взгляд зрителя.
Не чувствую уходящего времени, в который раз принимая умиротворение, настигающее после подобных выбросов эмоций. Заканчиваю всего на десять минут раньше отведенного срока, не желая видеть своего творения. Боюсь, что оказалась слишком откровенна или наоборот, не показала себя, смазав опасные моменты.
– Нихрена не смыслю в подобных рисунках, но твой притягивает, – с гордой улыбкой комментирует Эйд, заключая в объятия.
– Я боялась, что ты не придешь, – облегченно выдыхаю, понимая, что все закончилось.
Больше от меня ничего не зависит. На душе спокойствие сменяется счастьем от его присутствия. С непозволительным удовольствием обнимаю его за талию, утыкаясь носом в грудь. Не обращаю внимания на ожившую в волнении публику. Работы забрали. Участники со своими близкими с волнением обсуждают возможные результаты. А я хочу раствориться в ауре уверенности Эйдена.
– Я бы ни за что не пропустил твой конкурс, – качает головой Эйд, целуя меня в макушку. – Поехали, отпразднуем?
Молча киваю, не в силах скрыть улыбки. Не спускаю с него завороженного взгляда, гадая, смог ли понять, что в моей душе занимает большую часть. Что даже рисуя себя, не могу обойти стороной его влияние.
Выныриваю из счастливой неги, лишь когда понимаю, что выезжаем за черту города. На мой удивленный взгляд Эйд посылает хитрую улыбку, обещая сюрприз.
– И что ты придумал? – не могу унять любопытства, выбираясь из машины.
Судя по звукам, где-то недалеко должна быть река или озеро. Выходим на скрытую деревьями поляну. Немного прохладный ветер не попадает сюда, благодаря размашистым веткам.
– Пикник? – не скрываю удивления, приметив покрывало. – Да ты романтик, – смеюсь в ответ на возмущенный подобным предположением взгляд Эйдена.
– Сейчас договоришься, и отвезу домой, – фыркает он. – Я не романтик, а оригинал. Пусть другие в кафешках празднуют.
Хмыкаю на такое заявление. Эйд в своем обычном, самоуверенном амплуа. С удовольствием растягивается на покрывале, предлагая мне самой разобрать захваченные им продукты.
– Ты решил меня напоить? – смеюсь после второго бокала вина.
Тело расслаблено, лень шевелиться. Готова часами смотреть на его умиротворенное выражение.
– Ага, – кивает он, резко поднимаясь и отставив мой бокал, нависает, гипнотизируя обжигающим взглядом. – Напою и соблазню, наконец, а то уже два дня голодный.
– Что, мама не кормит? – дразню, прикусив губу.
– Два дня, Теа, – словно не слышит меня Эйд. – А если еще и этот считать, то вообще три. Не стыдно?
– Ты сам вчера домой не вернулся, – шепчу, обнимая его за шею. – А я ждала. Не стыдно?
– Ты даже не представляешь насколько, – легко кивает Эйд. Заставляет лечь, проводя по лицу пальцами. – Буду искупать свою вину.
Не нахожу, что ответить, второй раз за день уносясь вслед за эмоциями. Растворяясь в его требовательных ласках. Выпадаю из реальности, наслаждаясь его наглыми руками и губами. Мелькнувшая мысль, что нас могут увидеть, уносится вслед за снятой одеждой. Медленно, но верно теряю стыд, когда Эйден рядом.
Тону в чем-то волнующе запретном. Лихорадочно скольжу руками по его обнажившемуся телу. Прикусываю губы, в попытке сдержать стоны.
– Ты такая красивая, – хрипло выдыхает Эйд между толчками.
Улавливаю эти слова где-то на периферии. Тянусь к его губам, требуя поцелуя. Его запах обволакивает. Впитывается в кожу, словно оставляет метку. Лишает воли.
– Нетерпеливый извращенец, – выдыхаю, стоит ему лечь рядом.
Дыхание сперто. Покалывает каждая клеточка от полученного удовольствия.
– Сама виновата, – усмехается Эйд, притягивая ближе.
Вздрагиваю от ветра, гуляющего по голой коже, перемешенного с легкими поцелуями. Вот неугомонный.
– Ночи не дождаться? – усмехаюсь, выскальзывая из объятий и натягивая вещи, спасаясь от прохлады.
– Я очень поздно вернусь, – с неохотой повторяет мои действия Эйден. – Ты уже будешь спать.
Улавливаю в его голосе предвкушение. Не знаю, что и думать. Что его может так увлекать, да еще так поздно? Точно не другая, я бы почувствовала.
– И где ты будешь? – решаю спросить, не найдя логичного варианта.
– Секрет, малышка, – хмыкает Эйден, целуя меня в кончик носа. – Поехали, а то поздно уже.
– Ты не останешься, да?
– Дела, – пожимает он плечом. – Но с завтрашнего дня обещаю больше не исчезать так надолго, договорились?
Согласно киваю, любуясь проносящимся видом. Не смотря на то, что снова уезжает, настроение и не думает опускаться. Не могу удержаться от еще одного поцелуя, прежде чем покинуть машину.
Эйден не успевает отъехать, как телефон раздается мелодией, оповещая о пришедшем сообщении. Несколько секунд глупо улыбаюсь, любуясь именем отправителя. Сложно поверить, что всего один маленький шаг навстречу, одно верно принятое решение, каким бы неправильным оно не казалось, заставляет жизнь искрить новыми красками. Дышать полной грудью, словно именно так и должно быть.
'Люблю тебя, детка'.
Усмехаюсь его манере, впитывая каждую букву сообщения.
Улыбаюсь экрану смартфона, подгоняя время. Так хочется скорее завтра. Получить его в свое безраздельное пользование.
Подобная зависимость больше не пугает, делая удовольствие от общения более острым. Позволяет оценить весь спектр переполняемых душу чувств. Делает каждую проведенную секунду рядом чем-то особенным, настолько личным и важным, что невозможно описать словами.
Это оголенные чувства, безумно бьющееся сердце, блестящие глаза.
Тихо напевая мелодию, захожу на кухню. Кажется, Эйд что-то говорил о клубнике? Не успеваю додумать мысль, удивленно замерев в проходе. Не верю своим глазам.
Готовящая мама настолько редкое зрелище, что впору задуматься о галлюцинациях, но они тут не причем. Она и в самом деле готовит. Аккуратно нарезает овощи, приглядывая за кастрюлей на плите, от которой пахнет безумно аппетитно, и это, вкупе с сосредоточенным лицом, не поддающимся расшифровке, означает две вещи: либо мама в крайней степени злости, либо радости, ведь на кухне она появляется лишь тогда, когда хочет хоть немного снизить эмоциональный накал.
Пару минут стою в нерешительности, не зная, как правильней поступить. Может уйти, пока не заметила? Вдруг она не в духе. Не хочется портить свое радужное настроение. Пожалуй, так и нужно сделать, но маленький огонек надежды, что она сейчас добрая и, возможно, только возможно, хотя бы недолго позволит побыть рядом, не станет срываться на необоснованные и до слез обидные оскорбления, не позволяет отвернуться. Что-то внутри так тянется к этой красивой, но такой холодной женщине, жаждет получить хоть каплю тепла, безумно скучает по ней.