– К сожалению, такие женщины, как я, плохо разбираются в мужчинах. Меня никогда особенно не прельщали местные щеголи. Я всегда хотела достичь чего-то большего, с трепетным волнением отдавалась очарованию моды, но когда я достигла всего этого, поняла, что все это иллюзия, не больше.
В этих словах Дивэйн почувствовал упрек за свое поведение – и снова она говорила с ним совершенно открыто.
– Только молодые и неопытные женщины поддаются этому очарованию и блеску. Когда Вы вернетесь в Лондон, будете мудрее и оставите всякого рода болтунов и распутников тем, кто их еще не раскусил. – Говоря это, Дивэйн машинально брал у Гарри все, что тот ему давал и теперь на одеяле образовалась целая куча игрушек. Франческа подняла лошадку, а Гарри выхватил ее обратно.
– Я не планирую возвращение в Лондон, кажется, я уже говорила об этом.
– То, что она так сухо и вежливо разговаривала с ним, раздражало его. И ее нежелание возвращаться в Лондон тоже. Конечно, все это не было смыслом ее жизни, но довольно приятной ее частью.
– Шесть недель – как раз самое подходящее время для сезона. Шесть недель из пятидесяти двух, чтобы отдохнуть и насладиться обществом. Большую часть года я провожу в Эбби – это мое имение в Кенте. Оно расположено достаточно близко к Лондону и поэтому я могу приезжать домой во время Сезона, если вдруг чувствую, что мне надоел пресыщенный образ ее жизни. Удобно еще и тем, что всегда можно быстро добраться до Уайтхолла, если возникнут срочные дела.
Франческа, наклонив голову, улыбнулась, глядя на него из-под полей своей соломенной шляпки.
– Я никак не могу представить Вас, живущего в деревне. В его глазах появился отблеск каких-то отрицательных эмоций, а когда он заговорил, голос зазвучал обиженно:
– Не надо иметь богатого воображения, чтобы представить это. Вы же видите, мне здесь нравится. Или Вы думаете, что я двенадцать месяцев в году провожу в развлечениях?
Прежде чем она смогла ответить, вернулась Мэри в сопровождении слуги, несущего поднос. Всем были поданы напитки и слуга забрал Гарри, чтобы уложить его спать. Дивэйн повернулся к хозяйке и вовлек ее в разговор, намереваясь показать Франческе, что он не какой-нибудь ловелас, которого интересуют только женщины.
– У Вас такое замечательное стадо коров, миссис Трэверс. Я сразу это заметил, когда приехал сюда. Я знаю, это гернзейская порода. Сам я развожу в основном айрширскую породу.
– Вы знаете, Рональд разводит их, скрещивая с некоторыми коровами джерсейской породы, чтобы повысить жирность масла.
– Я купил несколько коров коричневой швейцарской породы, надеясь получить и молоко, и мясо, но мой управляющий имением говорит, что нужно приобрести еще несколько коров джерсейской породы. Сколько продукции Вы получаете от Ваших коров?
– Поговорите обо всем этом с Рональдом. Надеюсь, Вы останетесь с нами пообедать?
Дивэйн покосился на Френ, которая в это время собирала игрушки Гарри, не желая смотреть на него, хотя внимательно слушала и была почти уверена, что он не откажется от приглашения.
– Я не люблю никому навязываться. – Он снова посмотрел на Френ. Она все еще не желала взглянуть на него, но он заметил, как в нерешительности замерла его рука, перебирающая игрушки, пока он не ответил на приглашение.
– Правда, останьтесь. Рональду будет приятно побеседовать с Вами, – не отступала Мэри.
– Спасибо. Я должен быстро съездить в гостиницу и переодеться. – Эти пальцы, державшие деревянного солдатика, действительно дрожали, или ему показалось?
– Нет необходимости переодеваться. Вы знаете, Рональд рад любому предлогу, чтобы усесться за стол в своих штанах из оленьей кожи. Но, разумеется, он не опускается так низко, если у нас много гостей.
– Ну, тогда я не приучу его к дурным манерам. Разговор вновь вернулся к теме скота, но, заметив, что Франческа не желает включаться в него, Мэри сказала: "Пойду предупрежу повара, что Вы остаетесь обедать с нами, лорд Дивэйн". Уходя, она бросила на подругу властный, подбадривающий взгляд.
– Вы не возражаете, если я останусь на обед? – спросил Дивэйн у Фрэн.
– Конечно, нет. Почему я должна возражать?
– Мое тщеславие заставляет меня думать, что Вы были не очень рады, когда я согласился.
– Не рада? Помилуйте, но какое же это имеет отношение к тщеславию?
– Это говорит по крайней мере, хоть о каких-то чувствах ко мне. Последние полчаса мне казалось, что Вы совсем забыли о моем присутствии.
– Ах, я просто ничего не понимаю в этих разговорах о скоте.
Он улыбнулся.
– Как впрочем, и я. Но я думаю, что к концу вечера многое узнаю из этой области. По крайней мере, приглашение на обед я имею.
Франческа почувствовала смятение от таких слов, но решила подавить свои чувства.
– Любые знания, которые Вам удастся получить, пригодятся, поскольку Вы, я думаю, действительно занимаетесь разведением скота?
– Да, действительно. Я могу немного отклониться от истины, когда этого требует случай, но я никогда не лгу. Вы хотите, чтобы я сейчас ушел?
Она, как всегда, подернула плечами.
– Делайте, что хотите.
Он испытующе, пронзительно посмотрел на нее.
– Думаю, Вам не понравится, если я приму эти слова буквально. То, что мне хочется сейчас делать – так это поцеловать Вас.
Франческа сморщила губы и стала смотреть на свои нервно изгибающиеся, подобно змеям, пальцы, лежащие на коленях.
– Нет, я этого не хочу. – Она взглянула на Дивэйна и увидела, что он смотрит прямо на ее губы. Она почти физически почувствовала, как они стали дрожать от этого взгляда.
– Может быть, Вам лучше было бы уйти? Погруженный в свои мысли, Дивэйн улыбнулся. От того, что он пытался не рассмеяться, в уголках рта появились маленькие складки.
– Вы слишком все омрачаете, Фрэнки! – сказал он, наклонившись вперед и быстро поцеловал ее в уголок губ. – Я просто очарован Вашим новым стилем в одежде, но не забывайте совсем и прежний.
Франческа отшатнулась от Дивэйна, словно его губы были горячими углями.
– Это вовсе не стиль! – слабо запротестовала она.
– Если немного поработать, это станет новым стилем. Такой вид и подойдет для деревенской жизни. Мушка на вашей юбке, конечно, не так интригует меня, как та, что была у Вас на груди в театре, но зато этот вид более неподдельный.
От досады Франческа прикусила нижнюю губу. Она совсем забыла про мушку на юбке. Она пришила ее после того, как порвала юбку, перелезая через забор много лет назад в Уайт Оукс. Она несколько неуклюже справилась с этой работой, поскольку не очень была сильна в пришивании заплаток.
– Мы кормили цыплят сегодня утром. Я так и не переоделась после этого.
– Пусть Вас это не смущает и не стоит переодеваться из-за меня. А я, напротив, пообещал миссис Трэверс не приучать ее мужа к дурным манерам, поэтому должен вернуться в гостиницу и переодеться к обеду. Думаю, он состоится в обычное время?
– Мы обычно обедаем в шесть, но Мэри решила отложить обед до семи, чтобы произвести на Вас впечатление.
– Мы найдем компромисс. Я приеду в половину седьмого.
– Я скажу ей. Я Вы собираетесь рассказать мне, как удалось вернуть мое ожерелье, лорд Дивэйн?
– Вам не кажется, что уже пора отпустить слово "лорд"? Она кивнула.
– Мне особенно интересно узнать – кому Дэвид отдал ожерелье?
– Эту женщину зовут Маргарита Салливан. Думаю, друзья зовут ее просто Рита. Сейчас я припоминаю, что мистер Ирвин постоянно твердил об этом имени.
– Имя "Рита" появлялось в некоторых любовных письмах, оставшихся после Дэвида. Мы и так думали, что бриллианты у нее.
Дивэйн нахмурился, думая о таком бездушии.
– Рита Салливан… Я с ней не знакома даже наглядно, и ничего о ней не слышала, думаю, она очень красива.
– Довольно привлекательна.
Но она теряла всякую привлекательность на фоне Франчески. Лорд Кэмден был просто глупец. "Блондинка", – добавил Дивэйн.
– Как Вам удалось вернуть ожерелье?
Дивэйн кратко рассказал обо всем, не желая останавливаться на своих довольно фамильярных отношениях с подобными женщинами.
– А как Мондли восприняли это? Он, должно быть крайне расстроился, узнав правду о своем сыне. Надеюсь, он не расскажет об этом леди Мондли.
– Да, Мондли был очень расстроен. Думаю, ему есть над чем поразмыслить. С Вашей стороны так великодушно беспокоиться о нем после этого, как он скверно поступил с Вами.