Даниэла Стил - Французские каникулы

Несколько секунд Роберт стоял неподвижно и смотрел на нее. Он как будто уже сейчас смаковал то, что им предстояло. Потом он протянул руки, Гвен шагнула ему навстречу и оказалась в его объятиях.

— Я люблю тебя, Роберт, — прошептала она. — Все будет хорошо, вот увидишь…

В ответ Роберт кивнул и поцеловал ее в губы. В его глазах стояли слезы — в эти мгновения он в последний раз прощался с Энн и говорил «здравствуй» своей любви. Потом страсть захлестнула обоих пенной волной, поцелуи сделались жаркими, требовательными, и спустя несколько секунд оба уже лежали на кровати. Роберт несколько раз видел Гвен в купальнике, и ему казалось — он хорошо знает ее тело, однако то, что открылось ему сейчас, поразило его своей красотой и совершенством. Но даже это было не главным. В первую очередь ему нужно было не ее тело, а сердце, и именно его она протягивала ему сейчас на раскрытых ладонях.

Потом они долго лежали неподвижно, не в силах разомкнуть объятия. Наконец Гвен пошевелилась и, поглядев на него, улыбнулась.

— Я так счастлива, Роберт! — сказала она, и он прижал ее к себе еще крепче, не в силах найти подходящие слова для ответа. Но слова были не нужны. И он, и она знали: их любовь — это величайший дар для обоих.

Когда на следующее утро Гвен и Роберт выходили из спальни, в коридоре они столкнулись с Дианой, но она выглядела очень озабоченной и ничего им не сказала. Диана ходила навестить Паскаль, которую снова сильно тошнило. Вместе с Джоном они кое-как уговорили ее показаться врачу, и теперь Диана торопилась в кухню, чтобы позвонить в клинику. Правда, Паскаль продолжала утверждать, что с ней все в порядке, однако теперь даже ей было очевидно, что это не так. С тех пор как она впервые почувствовала себя скверно, прошло уже несколько дней, но ее состояние нисколько не улучшилось.

— Как ты думаешь, что это может быть? — спросил Джон у Эрика, когда они сели завтракать.

— К сожалению, не могу сказать ничего определенного, — ответил тот. — Безусловно одно: это какая-то желудочная инфекция. Паскаль придется принимать антибиотики, в противном случае дело может кончиться больницей. Обезвоживание организма — паршивая штука. Впрочем, ее все равно могут положить на обследование.

Эрик верил в современную медицину и считал, что жизни Паскаль ничто не угрожает. Курс антибиотиков должен был поставить ее на ноги. После завтрака Гвен и Роберт уехали в город, чтобы отправить несколько писем. Джон пошел к Паскаль, чтобы помочь ей одеться перед поездкой к врачу, и Диана с Эриком остались па кухне одни.

— Как ТЫ думаешь, кто сегодня утром вышел из спальни Роберта? — спросила Диана с лукавой улыбкой.

Эрик сделал вид, будто думает.

— Неужели Агата?! — выпалил он наконец.

— Как бы не так! — Диана снова улыбнулась. Вчера они с Эриком вернулись довольно поздно. Они хорошо поужинали и даже немного потанцевали под музыку игравшего в ресторане старомодного оркестрика. Оба прекрасно провели время, по это было не главным. И Эрик, и Диана чувствовали, что этот вечер был первым мостком, переброшенным через разделившую их пропасть, и хотя до полного примирения было еще далеко, первый шаг в нужном направлении был сделан.

— Это была Гвен! — объявила Диана с таким торжеством, словно она с самого начала благословляла этот союз.

Жаль! Я почти надеялся, что это будет Агата. Мне очень хотелось посмотреть, какие наряды она возьмет с собой в Нью-Йорк, — улыбнулся Эрик и добавил серьезно: — Впрочем, я рад за них обоих. Гвен и Роберт заслужили свое счастье. Гвен ему нравилась, и он был вдвойне рад за друга, который впервые за много месяцев стал похож на себя прежнего. С тех пор как умерла Энн, прошло больше семи месяцев, и большую часть времени Роберт жил в самом настоящем аду. Правда, ср стороны могло показаться, что он вернулся к нормальной жизни до неприличия скоро, но Эрик знал, что любовь, как стихия, не подчиняется людским установлениям. А то, что было хорошо для Роберта, было приемлемо и для его друзей.

— Гвен — хорошая женщина, а Роберт — отличный парень, — проговорил он.

— Хотела бы я знать, что скажут его дети, когда узнают… — задумчиво сказала Диана, и Эрик пожал плечами.

— Роберт взрослый человек, он может поступать так, как ему кажется правильным.

— Его дети могут с тобой не согласиться.

— Тем хуже для них. В конце концов им все равно придется с этим смириться, если они не хотят серьезно огорчить отца. У Роберта есть право на личную жизнь. Мне даже кажется — Энн бы его поддержала…

Диана кивнула. Она была совершенно согласна с Эриком. На первый взгляд его слова могли показаться несколько странными, но только тому, кто не знал Энн достаточно хорошо. В повседневной жизни она была человеком здравомыслящим, трезвым и очень практичным и никогда не придавала большого значения светским условностям и предрассудкам.

— К тому же то, что Роберт сошелся с Гвен, вовсе не означает, что он забыл Энн, — добавил Эрик, и Диана согласно кивнула.

Дальнейшему разговору помешал Джон, который зашел предупредить, что они с Паскаль уезжают к врачу. Он был мрачен, но надеялся, что к обеду они вернутся.

— …Если только Паскаль не положат в больницу, — уточнил он и нахмурился еще больше. Они обсуждали это поездку с Эриком, и тот сказал, что Паскаль необходимо показаться терапевту и сдать несколько анализов.

— Хочешь, я поеду с вами? — предложила Диана, но Джон отрицательно покачал головой. Он еще надеялся, что все обойдется.

Потом Джон пошел за машиной, а Диана и Эрик помогли Паскаль спуститься на первый этаж. Она чувствовала себя довольно скверно, но им обоим показалось, что на умирающую Паскаль никак не похожа. Но Джон заметно волновался — он не верил французским докторам и решил, что, как только они вернутся в Штаты, он заставит Паскаль пройти самое тщательное исследование в лучшей клинике Нью-Йорка. Но до этого еще надо было дожить, и Джон возлагал все надежды на сильнодействующие антибиотики, лучше всего — американского производства, поскольку от французов с их Пастером и привычкой лечить все болезни с помощью стаканчика «Бордо» не приходилось ожидать ничего хорошего.

Свою нелюбовь и недоверие к французской системе здравоохранения Джон не преминул высказать Паскаль, и к тому моменту, когда они вошли в приемную врача, она готова была задушить мужа голыми руками. Но в приемной ее снова начало тошнить, а когда приступ прошел, Паскаль неожиданно расплакалась, и Джон совершенно растерялся.

— Что с тобой, девочка моя? — повторял он с несвойственной ему нежностью и гладил Паскаль по худой согнутой спине.

— Мне плохо. Просто плохо — и все! — сердито отвечала Паскаль сквозь стиснутые зубы. — Мне плохо уже целую неделю, и ты прекрасно это знаешь! — с обидой добавила она, словно Джон не уговаривал ее обратиться в клинику.

Джон так испугался, что не стал возражать.

— Ничего, ничего… — продолжал он успокаивать Паскаль, раздумывая, не отвезти ли Паскаль в Нью-Йорк, не дожидаясь конца отпуска. — Вот увидишь, мы достанем для тебя лучшее лекарство, и скоро ты снова будешь здорова.

В конце концов Паскаль пригласили в кабинет, но прежде, чем предстать перед врачом, ей пришлось пройти долгое предварительное обследование. Медицинская сестра в несвежем белом халате (французские медсестры никогда не были такими стерильными, как американские сиделки, но Паскаль в отличие от Джона было глубоко на это плевать) измерила ей давление и пульс, выслушала при помощи стетоскопа, заглянула в глаза, заставила показать язык и даже взвесила. Полученные данные она записала в карточку и только после этого провела Паскаль к врачу. Врач задал Паскаль целую кучу вопросов. Слушая ее ответы, он быстро кивал головой и делал какие-то пометки. Потом он велел ей лечь на кушетку и долго мял руками живот. Наконец он взял у нее кровь из вены и из пальца и… велел отправляться домой. Когда же Паскаль спросила, какое лекарство он ей рекомендует, врач ответил, что с назначениями придется подождать, пока не будет готов клинический анализ крови. Он обещал, что позвонит ей сам, как только будут результаты, и Паскаль вернулась к Джону, зная о своей болезни так же мало, как и до посещения врача.

— Ну что? Что он сказал?! — с беспокойством спросил Джон. Паскаль отсутствовала чуть не полтора часа, и он совершенно извелся.

— Ничего, — обескураженно ответила Паскаль. — Врач сказал, что позвонит мне. когда получит результаты.