Больше всего Элен боялась, что кто-нибудь из окруживших ее воинов схватит ее за левую руку и обнаружит кинжал. Она обратилась к Жилю, вложив в интонацию весь запас презрительной надменности:
— Если ваш лорд опасается, что я сбегу, то скажите ему, что я не настолько труслива. Я останусь здесь по своей воле и пробуду столько, сколько понадобится, чтобы помочь раненым.
Жиль перевел ее речь, и хватка Ричарда чуть ослабла. У нее появилось жуткое искушение воспользоваться своим кинжалом сейчас, пока он не ждет нападения.
«Но лучший случай еще представится, — убеждала она себя. — Если я сейчас промахнусь, Ричард Кент в отместку за мое неудачное покушение перебьет всех пленных».
Ричард освободил ее и склонился над распростертым телом.
— Этот парень не нуждается в ее заботах. Отведи мерзавку обратно к тем, кто еще жив, и смотри за ней в оба.
Жиль заговорил по-уэльски, но она уже поняла, что опасность временно миновала и кинжал останется при ней.
Ну а если Ричард поинтересуется, куда девалось оружие мертвого Давида?
Она попыталась отвлечь врага. Стараясь унять дрожь, охватившую ее, Элен с трудом произнесла:
— Это был мой друг. Я собиралась прочесть молитву над ним.
Затем она, стараясь сохранять достоинство, направилась туда, где сгрудились пленники. По дороге она разглядела в темноте Мараред и сообщила потом об этом Дилану.
— С твоей Энид все в порядке.
Дилан просветлел лицом, но тут же спросил озабоченно:
Ты достала нож?
— Да, — шепнула Элен, настороженно посмотрев на солдат, стоявших поблизости с обнаженными мечами. — Я сейчас наклонюсь к тебе, будто поправляю повязку, а ты просунь руку в мой левый рукав. Там спрятан кинжал.
Его грубые пальцы скользнули по ее запястью. И выше… Холодок от стального лезвия пронзил кожу ознобом. Да, она поклялась своей честью не пытаться бежать из плена, но она не обещала не помогать делать это другим. Совесть ее была спокойна.
— Дилан! — прошептала она. — Да хранит тебя Бог! И они расстались.
Луна исчезла с небосклона, но утреннее солнце еще не проникло в сырое ущелье. Так всегда начинался день в этом сердце Уэльских гор. Факелы дымили и догорали дотла во влажном тумане.
Женщины, плененные англичанами, сбились в кучку, согревая друг друга. От земли, еще не оправившейся после жестокой, студеной зимы, исходил леденящий холод. И страх тоже не покидал их.
Хотя Элен смертельно устала, она не смогла впасть в блаженное забытье. Мышцы ее были болезненно напряжены, пот струился по лбу, и ветер не мог осушить его, рот запекся, а еле ворочающийся язык не позволял издавать какие-нибудь членораздельные звуки.
Она была вся в ожидании, когда Дилан предпримет попытку к бегству. А если его убьют, что ей тогда делать? Как и через кого известить Оуэна? А если Дилан, прорываясь сквозь охрану, попадется им в руки живым? Не выдаст ли он ее под пыткой? О зверстве англичан Элен была достаточно наслышана.
Откуда-то донеслись громкие вопли, и все пленники взбудоражились. Может, Дилан послужил причиной поднятой тревоги?
Ричард, приказав расступиться своим воинам, очистил ей проход и встретился с Элен лицом к лицу.
Но оба они тут же отвели глаза, вглядываясь в то, что произошло неподалеку, скрытое белесыми клубами сырого тумана.
Дикий уэльский оборванец приставил кинжал к горлу благородного сэра Уильяма из Херефорда, которому было поручено сторожить пленников и отвечать за охрану лагеря.
— Отомсти за нашего командира! — кричали воины. — Казни негодяя, Ричард!
— Казни немедленно всех этих дикарей!
— Ваш командир, по-моему, еще жив, — сказал Ричард. — Спросим у него.
— Убей его, отомсти за меня… — Кровавая пена скапливалась на губах сэра Уильяма.
Напавший на него уэльский дикарь извивался в железном объятии его защищенных кольчужной рубахой рук, но по-прежнему угрожал проткнуть горло рыцарю.
— Жиль, спроси у этого безумца, что подвигло его на такой поступок?
Жиль выступил из толпы, перевел вопрос Ричарда на уэльский, выслушал ответ.
— Он говорит, что будет убивать нас всех, пока мы не уберемся из Уэльса.
Ричард поморщился.
— Вряд ли мы примем его условия. Скажи ему, что освободить Уэльс не в моей власти, а то, что мы не убьем никого из пленников, я обещаю.
Элен опустила голову, уткнулась взглядом в землю. Значит, она вне подозрений. Они не догадались, откуда у Дилана взялся кинжал.
Жиль перевел слова Ричарда, потом продолжил, когда Дилан поволок заложника в темноту лесной чащи:
— Он сказал, что жизнь не дорога ему. Он убьет английскую собаку, если его не отпустят.
Ричард выдохнул с гневом:
— К чертям его жизнь! Пусть убирается. Но скажи ему, что за каждую каплю крови Уилли великими мучениями расплатятся его люди. И все они умрут, клянусь, прежде, чем взойдет солнце!
Опять Жиль принялся за перевод.
Затаив дыхание, Ричард следил, как двое мужчин, сплетенные друг с другом, скрылись в белесом вязком тумане. Пожилой Уильям был уже не слишком ловким и сильным солдатом, но верным соратником Ричарда Кента.
Воины обступили своего командира, все как один вглядываясь в серую мглу, окутывающую лес. Они ждали от своего предводителя приказа, их пальцы нервно сжимали рукоятки мечей.
Послать воинов вдогонку Ричард не мог. Безумный уэльсец способен на все — залезть на дерево и спрыгнуть сверху на растерявшегося солдата… если он уже расправился с заложником.
И вдруг из глубины грозного леса донесся знакомый голос:
— Ричард, черт тебя побери! Куда ты делся? Хватай этого оборванца, пока он не смылся далеко. Я его вижу, Ричард! Вижу…
Как будто тяжесть спала с плеч Ричарда Кента, и все просветлело, тучи ушли, и небо расчистилось.
По мановению руки Ричарда английские воины, оскалившись, будто волки, растянувшись в цепь, устремились к краю леса.
Навстречу им из тумана, пошатываясь, появился чернобородый ветеран.
— Клянусь Святым распятием, большего страха я не испытывал. Не лезь туда, Ричард, в это змеиное логово, и не посылай воинов, — бормотал сэр Уильям. — Если б ты мог видеть эту дьявольскую рожу! Они все выходцы из ада…
— Не беспокойся, Уилли, мы всех их отправим обратно в ад!
— Но ты отпустил его! — вскричал в ярости Уильям. — Дай мне шесть человек, и я догоню негодяя! Он тоже ранен и не успеет уйти далеко отсюда. Я приволоку его или… хотя бы то, что от него останется…
Несмотря на ярость, которая кипела в сердце Ричарда, он не смог сдержать улыбки. Бедный Уилли был похож на разбуженного в берлоге, от зимней спячки медведя.
— Ты мне слишком дорог, чтобы я снова рисковал твоей жизнью, Уилли! Если я потеряю тебя, кого я смогу по вечерам обыгрывать в шахматы?
Непонятным было ответное выражение лица сэра Уильяма. То ли он воспринял шутку господина как должное и был доволен, то ли оскорбился.
— Я виноват, Ричард, в том, что он застал меня врасплох… Мне стыдно, что я — воин с таким долгим опытом — попался в глупую западню.
Ричард успокоил его:
— Виноваты все мы, и я больше, чем кто-либо из вас. Мы не обыскали пленных как следует. Придется прощупать их еще раз.
— И женщин тоже, — настаивал Уильям.
— Хватит с нас женского визга! — возразил Ричард. — Лучше быстрее убраться отсюда. И мы не потащим стадо вопящих самок за собою.
— А что же делать с их ранеными? Лучше бы их всех прикончить, пока они не оправились!
Как тяжело было Ричарду принять решение! Он, не задумываясь, убивал врагов на поле битвы, тех, кто был способен противостоять ему с оружием. Но протыкать мечом беспомощные тела, пусть даже и врагов… не обрушит ли Господь на него своей гнев за такое деяние?
И все же отряд Ричарда был слишком малочисленным, чтобы вести за собой толпу пленников.
Он смежил веки. Они слипались от долгой бессонницы. Он устал… устал от участи своей принимать решения.
— Оставим их умирать здесь. А кто выживет — пусть живет.
Все, кто был рядом, удивились его распоряжению. Откуда появилась в голосе Кентского Волка такая печаль?
Воины почувствовали в нем слабость.
Ричард стиснул зубы. Пусть! Скоро они поймут, что он прав. Никакая дикая страна не сможет обратить его в такого же варвара! В пролитии излишней крови нет смысла.
Он отдал отряду команду строиться. Войско надо накормить, согреть, обеспечить ему спокойный сон, пусть хоть на несколько часов, чтобы не дрожали руки солдат, когда придется работать мечом или натягивать тетиву лука.