И все-таки при всем при этом Луиза не могла не признать, что оба раза в присутствии герцога испытывала некое странное, неведомое доселе чувство, которое она сама не могла толком определить. Впрочем, не только в присутствии, а всякий раз, стоило ей только подумать о его светлости… И это, пожалуй, пугало Луизу в герцоге больше всего. Ведь ей совершенно не нравился этот человек – достаточно было уже одного того, что он не любил детей. Как можно не любить детей?
Все это так, нельзя поспорить. Почему же тогда у Луизы замерло сердце, когда герцог сегодня наклонился так близко к ней, что она почувствовала его дыхание на своей щеке? К тому же это было в наименее располагающий к этому момент – когда она обвинила его в том, что он столько времени скрывал от нее, что Сайнт находится у него…
Разозлившись на саму себя, Луиза с шумом захлопнула книгу. Закрыв глаза, она запрокинула голову назад, почувствовав себя вдруг очень усталой. Голова ее болела, грудь щемило.
Впрочем, зачем обманывать себя? Как ни старалась Луиза уверить себя в обратном, в глубине души она все-таки чувствовала, что грудь ее щемит вовсе не от того, что общение с герцогом так действует ей на нервы. Несмотря ни на что, ей хочется новых встреч с ним…
– Луиза!
От неожиданности девушка вскочила с кресла. Книга упала с ее колен.
Перед ней стояли Гвен и Лилиан.
– О господи, – пробормотала Луиза, – вы меня напугали! Я думала, что вы давно уже спите…
– Извини, сестренка, мы не хотели! – произнесла Гвен, откидывая со лба непокорную прядь.
– Ладно, ничего страшного, – поспешила уверить их Луиза.
– Ты что, заснула здесь с книгой? – удивленно спросила Лилиан.
– Я не спала. Просто сидела с закрытыми глазами, думала кое о чем… А вы почему не спите?
– Можно с тобой поговорить? – спросила Гвен.
– Конечно, можно! Присядьте, я вас слушаю.
– Пожалуй, я лучше постою, – заявила Гвен.
– Я тоже, – присоединилась к ней Лилиан.
«В чем дело? Уж не случилось ли чего?» – с тревогой подумала Луиза.
Она посмотрела на сестер. В ночных рубашках, с распущенными по плечам волосами они почему-то показались ей сейчас какими-то очень взрослыми.
Лилиан стояла, заложив руки за спину и переминаясь с ноги на ногу. Луиза, давно уже отлично изучившая повадки сестер, знала: это означает, что Лилиан сейчас сильно взволнована. Гвен теребила завязки своей ночной рубашки на груди и все время шмыгала носом – тоже признак нервозности. Что же все их беспокоит? Сегодняшний визит к его светлости, возвращение Сайнта или что-то еще?
– Хорошо, – произнесла Луиза, – стойте, если вам так удобнее… Я вас слушаю! Что случилось?
– Это правда, сестренка, – осмелилась наконец Лилиан, – что ты собираешься выйти замуж за герцога Дрейкстоуна и оставить нас одних с миссис Колтраст?
– Что? – Луиза не была уверена, что правильно расслышала сестру.
– Лилиан, – поморщилась Гвен, – я же просила тебя не разговаривать с Луизой так резко!
– Я хочу знать, действительно ли она собирается за него замуж!
– Я тоже, – кивнула Гвен, – но ты все равно могла бы задать этот вопрос в более мягкой форме.
– Разумеется, нет, – поспешила успокоить их Луиза. – Замуж за его светлость я не собираюсь. Откуда у вас вообще возникла такая мысль?
– Когда ты пошла укладывать спать Бонни и Сибил, – начала Гвен, – к нам в спальню пришла миссис Колтраст, чтобы удостовериться, что Сайнт не у нас.
– Она нам это и сказала, – закончила Лилиан.
– Да как она только посмела! – не сдержалась Луиза. Ей вдруг захотелось отправиться в спальню миссис Колтраст прямо сейчас и высказать этой дамочке все, что она о ней думает. Да что она себе позволяет, в конце концов?! – Расскажите мне подробно все, что она сказала, слово в слово! – потребовала Луиза.
– Миссис Колтраст пришла к нам в спальню, чтобы проверить, нет ли там Сайнта. Она сказала, что ночью он будет лаять и выть, а это помешает ей спать…
Луиза почувствовала, как руки сжались в кулаки.
– Сайнт никогда не воет по ночам, – сурово заявила она. – Но даже если бы и выл, кто она такая, чтобы решать, где ему спать? Утром я поговорю с ней и поставлю на место! Но расскажите лучше, что она говорила про то, что якобы я собираюсь выйти замуж и оставить вас?
Гвен и Лилиан переглянулись, словно ни та ни другая не решались начать. Наконец Гвен произнесла:
– По словам миссис Колтраст, Натан перед смертью просил его светлость поклясться, что он женится на тебе, и тот поклялся. И еще она сказала, что ты должна поскорее выйти за него, и тогда ей, миссис Колтраст, будет одной заботой меньше…
– Она действительно такое сказала? – Луиза уже была возмущена до предела. – Можно подумать, она о нас так сильно заботится, что ей уже не под силу…
– Стало быть, это все неправда? – с надеждой спросила Гвен.
– Конечно, неправда! – поспешила уверить ее Луиза. – Точнее, – поправилась она, – скажем так, не совсем правда…
– Значит, ты все-таки собираешься покинуть нас? – В глазах Лилиан стояли слезы.
– Успокойтесь, девочки! Я вас никогда, никогда не покину!
Луиза обняла Лилиан, которая уже плакала почти навзрыд, вздрагивая всем своим худеньким телом.
– Успокойтесь, девочки, успокойтесь! – повторила Луиза. – То, что Натан перед смертью попросил герцога жениться на мне и тот поклялся исполнить его желание, – все это действительно было. Но я все равно ни за что за него не выйду!
– Почему? – удивилась сквозь слезы Лилиан.
– Если Натан хотел, чтобы ты вышла замуж за его светлость, значит, на то у него была какая-то причина? – добавила Гвен.
Луиза чувствовала, что сестер по-прежнему гнетет какая-то недосказанность, и больше всего на свете ей хотелось успокоить их.
Мать их умерла вскоре после рождения Бонни, а через три года после этого умер и отец. Неудивительно, что Гвен и Лилиан ужасно не хотелось, чтобы Луиза вышла замуж, – иначе она покинет их, и с кем они тогда останутся?
Лилиан продолжала всхлипывать на плече у Луизы.
– Успокойся, Лилиан, не плачь! Успокойся и выслушай, что я тебе скажу.
Лилиан подняла голову и вытерла слезы тыльной стороной ладони. Луиза откинула пряди волос, упавшие на лицо сестры.
– Обещаю вам, девочки, – начала она, – я не покину вас до тех пор, пока вы сами не выйдете замуж и не уйдете жить к мужьям. Ты, Гвен, возможно, выйдешь замуж уже в этом году… Я не была там в ту ночь, когда погиб Натан, и, возможно, каких-то подробностей не знаю… но все, что мне известно, я вам расскажу.
Гвен и Лилиан присели на диван, но Луиза продолжала стоять.
– Вскоре после того как погиб Натан, – начала она, – я получила письмо от герцога Дрейкстоуна. В нем его светлость утверждал – если только я правильно поняла его, ибо писал он в весьма размытых выражениях, – что он был рядом с Натаном в ту ночь и Натан перед смертью якобы взял с него клятву жениться на мне. Его светлость «милостиво» давал мне год на траур по брату, а потом, как он писал, я должна была дать ему свой ответ. Вот, собственно, и все содержание письма, если не считать дежурных соболезнований по поводу кончины Натана…
Луиза не любила вспоминать об этом письме в первую очередь потому, что буквально через несколько дней она получила другое послание, на сей раз от своего дядюшки, который сообщил, что собирается отвезти тело Натана в родовое имение, чтобы похоронить его там. В тот день Луиза окончательно осознала, что теперь вся ответственность за сестер целиком ложится на ее плечи.
– Его светлость собирается о нас заботиться? – словно прочитав ее мысли, спросила Лилиан.
– Заботиться о нас? С чего бы? – фыркнула в ответ Луиза, но затем сама задумалась над этим вопросом. Можно было, конечно, обнадежить сестер положительным ответом, чтобы они не беспокоились хотя бы какое-то время, но что потом? Рано или поздно они сами поймут, что это не так, так уж лучше сразу сказать правду… – Разумеется, нет, – вздохнув, сказала она. – Мы для него чужие люди. Я уверена, что он пообещал Натану жениться на мне и заботиться о вас только потому, что понятия о чести джентльмена требовали от него подобной клятвы. И я считаю – хотя, может быть, не очень хорошо говорить так об умершем брате, – что Натану следовало бы хорошенько подумать, прежде чем перепоручать опеку над нами такому человеку. Я не сомневаюсь, что Натан всегда желал нам всем только добра, но подумать как следует ему все равно не мешало бы. Его светлость наверняка будет заботиться о нас не больше, чем «заботится» о нас наш дядя… Впрочем, нам и без его опеки вполне хорошо. Не так ли, сестренки?