Кэтрин Коултер - Герцог

— Но он же герцог! — завопила Фелисити.

— Разумеется, герцог, — с улыбкой ответил врач, — уверен, титул поможет ему поскорее выздороветь.

— Леди Фелисити имеет в виду, — сказал Джилз с усмешкой, — что герцоги не каждый день оказываются в подобных ситуациях.

— Это уже дело мистера Тревора, — ответил Коротышка Роберт, — я больше ничего не могу сделать для его светлости. Я дал Мэбли необходимые рекомендации, а теперь позвольте откланяться.

Бертран проводил его до дверей.

— Плохо дело, — сказал раздраженно Клод, — кажется, никогда в жизни еще моя подагра так меня не беспокоила.

— Я бы предпочел подагру пуле в спине, — заявил Перси с издевкой, так что Клод аж подпрыгнул.

— Нет, не надо, Клод, — возразила леди Аделла. Она сидела перед ними, и, казалось, никто не мог ускользнуть от ее всевидящего ока.

Вернулся Бертран.

— Думаю, Ян не скажет Тревору ничего нового. Не больше, чем Брэнди, во всяком случае.

— А мне кажется, леди Аделла права, — вмешался Клод, — это сделали бродяги.

Брэнди вздохнула и поднялась.

— Простите, бабушка, я должна идти к Фионе. Затем посмотрю, как дела у герцога.

— Не вытягивай так личико, дитя мое, а то напугаешь Фиону до полусмерти, — пошутила леди Аделла, жестом отпустила девушку и обвела взглядом собрание.

— Терпеть не могу загадки и негодяев. То, что мужчина может быть таким подлецом, и, кроме того, в Пендерлиге… меня тошнит от этого.

— Не думаю, леди Аделла, — возразил Перси, — что в числе подозреваемых только мужчины.

— Давай, Перси, — зло отозвался Бертран, — скажи еще, что леди Аделла, приладив ружье к трости, подстрелила герцога.

— Я, конечно, преувеличиваю, дорогой кузен, хотя, если Тревор будет продолжать в том же духе и станет задавать нам умные вопросы, не вижу, почему бы ему не подозревать и женщин тоже.

Фелисити поднялась и обратилась дрожащим голосом к Джилзу:

— Я ужасно себя чувствую. Пришли ко мне Марию, пусть она приготовит мне ванну с лавандой. Господи, черт нас дернул приехать в это проклятое место. Посмотри, что эта страна сделала с несчастным Яном. Лучше бы мы сидели дома.

— Да валите вы, — мило сказала Констанция, — и не надо будет жалеть и ругаться. Действительно, езжайте ко всем чертям.

Фелисити повернулась к ней.

— Ты, жалкий шотландский ребенок. Даже по-английски не можешь нормально говорить. И зачем это твоей идиотке сестре понадобилось увидеть герцога? Ей не стоит ухаживать за ним. Для этого существую я, его невеста. К сожалению, сейчас у меня нет сил. Ненавижу этот замок!

— Я виделся с Яном, — сказал Джилз, — у него лихорадка. Там Мэбли. Он обещал позвать, если будет хуже.

— Мэбли сказал, что у Яна начинается бред, проклятье, — выругался Бертран и стукнул себя кулаком по коленке.

— Что ты проклинаешь, Берти: что герцог бредит или что убийца промахнулся? — поинтересовался Перси.

— Отвратительно, — взвизгнула Констанция и сжала кулачки.

— Мэбли сказал, герцога нельзя оставлять ни на минуту, — прервал перебранку Джилз, — думаю, это охладит пыл возможного убийцы. А теперь, если вы, леди Аделла, не возражаете, мы хотели бы выпить чаю.

— Ты ведь не позволишь, чтобы с Яном что-нибудь случилось? — испуганно спросила малышка Фиона.

Она уже знала, что такое смерть. Ведь дедушка Ангус умер, но тот был старый, вообще было непонятно, как он так долго жил.

Брэнди закутала сестренку в одеяло, наклонилась и поцеловала в лобик.

— Нет, малышка, я не позволю никому причинить ему вред. Не волнуйся. Он сильный и большой, и с ним все будет хорошо, я обещаю.

Она оставила Фиону и пошла в свою комнату. Ей не хотелось участвовать во всей этой суете, которая происходила в гостиной.

В десять часов утра бледная фигурка потихоньку открыла дверь спальни герцога.

— Это я, Мэбли. Как он, лучше?

Старику не хотелось разочаровывать девушку, голос которой был преисполнен надежды.

— Нет, не совсем, мисс Брэнди. Иногда бредит и говорит невпопад. Прошло шесть лет, но он все еще зовет ее.

Мэбли покачал головой. Брэнди уставилась на него.

— Ты говоришь о Марианне?

— Да, мисс Брэнди, я думаю, он никогда не забудет то время.

Мэбли так устал за ночь, что вот-вот готов был упасть. Он плюхнулся на стул и закрыл глаза, вспоминая, каким изможденным вернулся герцог из Франции. Вслух старик произнес:

— Его друзья так беспокоились тогда за него. Даже король прислал свои соболезнования. Грустное было время, да, грустное.

Брэнди взяла себя в руки. «Марианна мертва, — подумала девушка, — а я жива! Если ему хочется увидеть привидение, он его увидит».

— Иди спать, Мэбли, ты на ногах не стоишь.

Мэбли скрылся за противоположной дверью.

— Вы позовете меня, мисс, если он уж очень разбуянится?

— Конечно. Запри дверь, пожалуйста. Его светлость и так в опасности, а мне не хочется лишний раз думать о том, что кто-то может застрелить его.

Мэбли ушел, заперев за собой дверь. Он минуту постоял посреди комнаты, где жил уже несколько недель. Подумав о том, что Мораг перестилала ему простыни, старик громко икнул. Он, как и леди Фелисити, больше всего на свете мечтал оказаться дома, в Англии. Молился, чтобы его светлость побыстрее выздоровел, дабы уехать подальше из этой страны, где люди так смешно разговаривают, едят странную пищу и дышат морским, пропитанным солью воздухом.

Старик медленно стянул с себя пиджак и посмотрел на закрытую дверь. Он нахмурился: нет, все-таки плохо, что Брэнди охраняет его светлость в одиночку, лучше бы это делал, к примеру, мистер Джилз. Упрямая все-таки эта мисс Брэнди, и она, несомненно, без ума от герцога.

Мэбли не любил леди Фелисити. Он считал, что его светлость поторопился с помолвкой. И, разумеется, не мог не заметить разницы между прежней герцогиней и будущей. Жаль, да, жаль, но ничего не попишешь.

Брэнди молча стояла возле кровати герцога. Его лицо было красное и горячее. Она вытирала ему лоб мокрой тряпочкой, а когда касалась плечей и шеи, он начинал метаться, бормотать что-то непонятное, прятать лицо в подушку или пытался отвести ее руки в сторону.

— Шшшш, — успокаивала Брэнди.

Она откинула одеяло, чтобы ему легче было дышать, и накрыла простыней, которая прилипала к телу, и сквозь ткань проглядывали черные волосы на груди герцога. Он задышал ровнее, перестал метаться, но лихорадка еще не оставляла его.

Брэнди еле держалась на ногах. Хоть бы он поправился поскорее!

Еще полчаса она провела рядом с ним, а затем развела огонь в очаге, и оранжевые языки пламени стали лизать дрова. Затем снова переоделась в ночную рубашку, набросила на плечи накидку и, забравшись в кресло, заснула.

Проснулась Брэнди от того, что кто-то ругался и бормотал. Моментально девушка подскочила, кинулась к герцогу и увидела, что из его глаз капают слезы. С болью в голосе он бормотал:

— Марианна, Марианна. Если бы ты только поверила мне… сказала мне. Я бы попытался их спасти… Марианна, неужели ты сомневалась во мне… Слишком поздно… я приехал слишком поздно.

— О нет, Ян, ты не виноват. Не стоит винить себя в ее смерти. Тихо, любовь моя, тихо. Я люблю тебя больше, чем она. И никогда не брошу тебя.

Он начал метаться из стороны в сторону, размахивать руками, и Брэнди, боясь, что рана откроется, села рядом и обняла его за плечи, стараясь успокоить.

— Тихо, Ян, лежи спокойно.

Он почти кричал. Ему мерещилась гильотина, огромный топор, который падает на тоненькую шейку Марианны. И Брэнди поняла, герцогиня отправилась во Францию, чтобы спасти своих родителей. Но почему она не сказала ничего мужу? Почему?

— Это не твоя вина, Ян, — повторяла она снова и снова, желая, чтобы он услышал ее. Брэнди коснулась пальцами его губ и щекой прижалась к щеке герцога.

Но он по-прежнему шептал имя Марианны. Желая прогнать прочь видения прошлого, Брэнди поцеловала Яна, и тот ответил ей. Может быть, герцог просто пытался что-то сказать, но так или иначе девушка страстно желала обнять его, крепко прижать к себе, чтобы его руки заскользили по спине, ребрам…