Элоиза Джеймс - Герцогиня-дурнушка

Но больше всего ему хотелось просто быть с ней. Быть первым, кто услышит ее блестящие идеи и жесткие оценки. Во всех своих путешествиях он никогда не встречал никого, включая Гриффина, с кем бы ему так нравилось разговаривать, как с Дейзи. Теперь, когда он увидел ее снова, казалось, будто все эти годы на борту корабля прошли во сне, а реальность была здесь, в этом доме. Он хотел бы вместе с ней встретить старость… или не стареть вовсе.

Тысяча чертей! Он попал в серьезную передрягу.

Затворив за собой дверь, Тео тотчас повернулась, ожидая, что Джеймс ворвется к ней. Он ведь вломился прямо в ванную комнату… Ах, почему она так и не разделила эту просторную комнату на две – по одной для каждой из спален? Она ведь давно уже подумывала об этом. Увы, вместо этого она установила в ванной комнате новейшую систему подачи воды и великолепную керамическую ванну, изготовленную в их поместье.

Тут послышались его шаги – он вышел из комнаты, а затем зашагал по коридору. Вот и хорошо, она очень рада. Возможно, Джеймс просто забыл, что ванная комната у них общая. Впредь он будет уважать ее уединение.

Тео неспешно оделась, стараясь не думать о пышнотелых островитянках, любивших ее мужа. Она собиралась остаться дома этим вечером, чтобы почтить память Джеймса. Но теперь не было причин горевать, и, следовательно, не было причин оставаться дома. И, что еще важнее, ей была просто невыносима мысль о том, что им с Джеймсом придется сидеть друг напротив друга за ужином. Тео отчаянно захотелось сбежать.

Она послала Амелию уведомить Мейдрона, что поедет в театр. Затем надела вечернее платье из плотного мягкого шелка оливкового цвета, мерцавшего в свете свечей. Ткань спадала вниз от самого лифа, но не расходилась колоколом книзу. Шелк был выкроен по косой и мягко облегал каждый изгиб ее тела. Лиф же был собран прямо под грудью и отделан медно-красным кружевом, расшитым блестящим черным бисером. Волосы ее были гладко зачесаны назад от самого лба, и ни одна прядь не падала на уши.

Тео отмахнулась от рубинового ожерелья, которое ей предложила Амелия. Она не хотела, чтобы что-либо отвлекало внимание от ее лица, однако надела сверкающий рубиновый перстень на правую руку, который подарила себе в тот день, когда «Рейбернские ткачи» получили свою первую тысячу гиней прибыли. Можно ли представить себе лучший повод вспоминать об этом знаменательном достижении, чем носить значительный процент от него на своем пальце?

Наконец Амелия достала маленькую кисточку и искусно нанесла на лицо хозяйки несколько стратегических мазков косметики. Менее всего Тео хотелось выглядеть «традиционно женственной». Но она обнаружила, что тонкая линия сурьмы придает ее глазам таинственный вид.

Взглянув последний раз в зеркало, Тео почувствовала, что вновь обрела уверенность в себе. Уверенность, завоеванную тяжким и упорным трудом в те годы, когда она приводила в порядок поместье, делая его прибыльным, когда покоряла французский двор и когда добивалась уважения английского высшего общества.

Пренебрежительное отношение к ней мужа – пусть даже выраженное столь откровенно перед собранием пэров – не могло принизить ее достижений.

Дворецкий ждал ее возле лестницы.

– Его светлость в библиотеке, – объявил он с выражением тревоги на лице.

– Благодарю вас, – ответила Тео. – Я не сомневаюсь, что вы сумеете успокоить персонал, Мейдрон. Герцог вернулся так неожиданно, мягко выражаясь… Но я уверена, что он не станет ничего менять в домашнем укладе.

Дворецкий кивнул и тут же сообщил:

– Его светлость не привез с собой слугу, так что я посчитал своим долгом сделать заявку в контору по найму, чтобы прислали трех подходящих кандидатов завтра утром. А гостя герцога я поместил в…

– Гость?! – перебила Тео, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Но каким бы дикарем ни стал Джеймс – не мог же он привезти с собой женщину из Вест-Индии?!

– Сэр Гриффин Берри, – поспешно ответил Мейдрон. – Как я понял, его светлость и сэр Гриффин были компаньонами последние несколько лет. Я поместил сэра Гриффина в «розовой» спальне.

– Прекрасно, – со вздохом кивнула Тео. У нее возникло желание выбежать из дома как можно скорее. Ее супруг не только вернулся, но и притащил с собой своего преступного сообщника. Разве не говорил мистер Баджер, что у этого Берри еще более возмутительная репутация, чем у самого Джеймса?

Наверное, уже завтра констебли начнут колотить к ним в двери. Никогда еще за все эти годы Тео так остро не чувствовала, что ей не хватает поддержки матери.

– Ваша светлость, я думал, вы собираетесь в…

Тео резко вскинула руку, и дворецкий тотчас умолк.

– Мейдрон, позже, прошу вас.

Решив встретиться с Джеймсом лицом к лицу, прежде чем сбежать, Тео поспешила в библиотеку – пока не передумала. Она заново отделала эту комнату после смерти старого герцога. Теперь здесь не оставалось ничего, что могло бы напомнить ей момент унижения, сгубивший ее брак. Тогда герцог вошел в ее комнату, а она стояла на коленях перед его сыном, оказывая ему услугу, при одном воспоминании о которой ее до сих пор бросало в дрожь.

В то время панели комнаты были обшиты темным деревом, а окна закрывали малиновые шторы. Единственным же украшением являлись портреты давно умерших охотничьих собак. Теперь высокие, от пола до потолка, стеллажи чередовались с белыми деревянными панелями, в каждой из них имелась темно-голубая, цвета барвинка, вставка, разрисованная различными фантастическими изображениями, навеянными последними открытиями в Помпеях.

Занавеси – разумеется изготовленные на ткацких станках Рейбернской фабрики, – были в белую и синюю полоску, с маленькими цветочками, разбросанными на синем. А все оставшиеся фарфоровые пастушки, избежавшие гнева прежнего герцога, уже давно были сосланы на чердак; вместо них радовали глаз изделия «Керамики Ашбрука», древнегреческая и римская тематика которых прекрасно гармонировала с причудливыми рисунками на панелях.

Тео осматривала комнату, стараясь не смотреть на мужчину, находившегося здесь сейчас. Она так нервничала, что ей пришлось подбодрить себя, мысленно перечисляя собственные достижения.

Джеймс же сидел за письменным столом, которым она обычно пользовалась, и, видимо, писал письмо. Он сбросил сюртук и закатал рукава рубашки.

Тео сделала глубокий вдох.

– Добрый вечер, Джеймс, – сказала она, проходя мимо стола.

Когда она заговорила, он поднял взгляд от листа бумаги, лежавшего перед ним, и встал. Очевидно, он не совсем утратил манеры английского джентльмена.

– О, Дейзи… – Герцог вышел из-за стола и поцеловал руку, которую она ему протянула.

Когда он выпрямился, жена внимательно его оглядела.

– Меня зовут Тео, – сказала она тоном, не терпящим возражений. – Господи, как ты изменился, Джеймс. Неудивительно, что я тебя не узнала сегодня утром. Не подать ли тебе бокал хереса? – Она подошла к столику, где стояло несколько графинов, и вытащила из одного пробку.

– Я редко пью, – произнес Джеймс возле ее плеча.

Тео вздрогнула от неожиданности и выронила стеклянную пробку, но муж ловко поймал ее на лету.

– Позволь мне. – Он взял графин из ее рук и налил ей бокал хереса. – Я вижу, у тебя тут три сорта бренди, а это означает, что ты не походишь на остальных леди в выборе спиртного – как, впрочем, и в других отношениях.

Тео лихорадочно пыталась понять, не хотел ли он смутить ее, косвенно намекая на нехватку у нее английского очарования? Но она тут же отбросила эту мысль и сделала изрядный глоток хереса, тотчас ощутив, как он согревает горло.

– Твой кузен Сесил очень любит бренди, и я держу его для него, – сказала Тео, направляясь к кушетке, сменившей диван в стиле рококо, который она выбросила.

Усевшись, она внимательно наблюдала, как незнакомец, считавшийся ее мужем, наливал себе бокал портвейна. Затем он направился к ней. Когда же он приблизился, она откинула назад голову, чтобы лучше разглядеть его с головы до ног.

– Ты стал на удивление огромным.

– Да. – Он сел рядом с ней, и Тео осторожно отодвинулась от его жаркого бедра. – Когда мне было чуть больше двадцати, я неожиданно вырос на несколько дюймов. Я объясняю это исключительно воздействием морского воздуха.

Внезапно кушетка показалась ей совсем маленькой. Тео снова отхлебнула вина и покосилась на мужа, вернее – на его щеку.

– Полагаю, это мак у тебя под глазом…