В травмпункте, куда меня привез Дмитрий Анатольевич, было очень много народу, особенно стариков. Гололед сделал свое подлое дело. Правда, попадались и молодые люди, кто с разукрашенным лицом, кто на костылях. Меня же Большой Босс не выпускал из рук, и это очень смущало. Он даже хотел пролезть без очереди, но я возмутилась и напомнила, что старших надо пропускать вперед. Поэтому мы честно высидели два часа в коридоре.
В кабинете у меня произошел конфуз. Врач потребовала раздеться, чтобы осмотреть ногу. Я попыталась, стоя на одной ноге с неизменной поддержкой Дмитрия Анатольевича, снять капроновые колготки, при этом жутко стесняясь, и тихо попросила его отвернуться. Но куда там. Он не только не отвернулся, но и внимательно смотрел, как я, сгибаясь в три погибели, пытаюсь поднять длинный подол платья, затем усадил на кушетку и сказал, что снимет сам.
– Что? Куда? – воскликнула я, когда Босс присел передо мной на корточки и энергично задрал подол, оголяя бедра, а затем нахмурился и строго спросил, глядя в глаза:
– Что это?
Я растерянно моргнула, стыдливо пытаясь прикрыть бедра до самых колен, но руки начальника мне мешали это выполнить. Что опять его рассердило? Мятежный туман его глаз потемнел, а губы превратились в тонкую линию.
– Что? – переспросила я, покосившись на тени за белой ширмой – врач и медсестра ждут, а мы тут сидим и выясняем не пойми что.
Большая ладонь Босса заскользила по моему бедру выше, забираясь под подол, а я возмущенно пискнула, выпучив на него глаза.
– Вы что делаете?
– А где резинка? – опустил взгляд начальник, нагло приподнимая платье и что-то там выискивая.
– На талии, – возмущенно шепнула я. – Перестаньте меня лапать!
Мое сердце билось как шальное, так и до сердечного приступа недалеко, если он продолжит в том же духе.
– Дмитрий Анатольевич, давайте я сама сниму колготки, а вы меня за ширмой подождете.
– Колготки? – словно не услышал мою просьбу Босс и даже встал.
– Да, колготки, а что такого? – обиделась я в ответ. Совершенно не понимаю, что его не устраивает.
– Приподнимись, я сниму их.
– Дмитрий…
– Приподнимись, – жестко приказал он. Я смутилась, но подчинилась.
– Вы только глаза закройте, – попросила я, собрав последние остатки смелости.
Большой Босс склонился надо мной, подчиняясь. Глаза он закрыл, вот только легче мне от этого не стало, так как я остро чувствовала его руки на своих бедрах, как они медленно поднимались к талии, ласково скользили по ягодицам, пока не натолкнулись на резинку колготок. Мне было так стыдно, что я не могла дышать. Я все следила, чтобы начальник не открывал глаз, при этом вздрагивала от каждого чувственного прикосновения его пальцев к моей коже. Она словно горела, как и я сама. Тысячи мелких уколов под пальцами его рук не давали связно мыслить, лишь вздрагивать и задерживать дыхание в самые острые моменты. Его руки уже дрожали от напряжения, удерживая мое тело практически на весу. Я стояла на одной ноге, ловя равновесие, чтобы не нагружать больную ногу. Мысли метались вокруг ощущений, в которых я тонула. Босс стал приседать, его пальцы погладили голени, а я закусила губу и села на кушетку, поправляя подол, пока никто не видит, а затем нагнулась над ним и вырвала капрон из его рук, быстро спрятав в сумку.
– Спасибо, – скомканно поблагодарила я, пытаясь не смотреть в глаза начальнику.
– Обращайся, – мягко шепнул Босс и вышел к врачу, а медсестра убрала ширму. На этом мои мучения, кажется, закончились, и начался медицинский осмотр без всяких посторонних пошлых мыслей. Вот только ощущения мужских рук на ягодицах еще долго жгли кожу.
Зато когда вновь мы оказались в салоне машины, я была спокойна за свою ногу. Врач пообещал, что опухоль сойдет уже к завтрашнему утру, рентген показал, что перелома нет, но Дмитрий Анатольевич приказал мне взять больничный.
Вот радость-то – перед Новым годом просидеть дома! Больничный лист я убрала в сумку, стараясь его не помять. На прием мне назначили через два дня, как раз тридцать первого меня и выпишут!
Дмитрий Анатольевич бережно положил мою лодыжку, обмотанную эластичным бинтом, себе на колени. Туфлю я убрала в сумку, так как надеть ее не представлялось возможным. Пальцы ног замерзли на морозном воздухе, и мне было приятно, когда начальник стал их отогревать, легко растирая пальцами.
Немного подумав, я решила, что сейчас самое время подарить подарок. Я достала из сумочки небольшую коробочку, обмотанную лентой, и протянула ее начальнику. Он слегка помедлил, но принял ее. За подарком я бегала утром, как только открылись магазины. Проснулась и поняла, что именно хочу подарить, как раз и денег хватало.
– У вас все есть, я не знала, что вам подарить, но, надеюсь, понравится.
Это было портмоне. Мне в голову не пришло ничего более оригинального, как на железной планке попросить сделать гравировку «Большой Босс». Конечно, банально, но главное – внимание. Начальник открыл подарок, прочитал надпись, поворачивая портмоне так, чтобы на него падал свет уличных фонарей, усмехнулся, а затем убрал коробку во внутренний карман пиджака. Восторга, естественно, мой подарок у Босса не вызвал, но было приятно оттого, как аккуратно он убрал его в карман.
– Я не могу в таком виде везти тебя домой, – неожиданно заявил мне начальник после очередного неловкого молчания и приказал водителю ехать к нему.
– Нет-нет! Меня же потеряют! – запаниковала я, хватаясь за руку Дмитрия Анатольевича.
– Не волнуйся, я все объясню твоим родителям.
– Только не вы! – воскликнула я, представляя, что подумает мама. Ой, да ладно мама, а что подумает папа!
– Тогда сама позвони и скажи, что приедешь утром.
Я растерялась окончательно, не представляя, что и сказать в ответ. Он так властно говорил со мной, но я все же попыталась отстоять свое мнение.
– Я не могу ехать к вам домой. Это неприлично. Мы же с вами совсем незнакомы.
– Как незнакомы? – пришла очередь удивляться начальнику, а я чуть язык не прикусила от собственной глупости.
– Ну, то есть плохо знаем друг друга.
– Так и узнаем заодно, – настаивал Босс.
– Да нет, я не об этом. Обычно когда люди хорошо друг друга знают, у них есть общие знакомые.
– Бобров подойдет? – разговорился Дмитрий Анатольевич, ласково убирая мои выбившиеся из-за уха волосы.
Я отрицательно замотала головой.
– А Путин? – не унимался начальник.
Я нахмурилась, заморгала удивленно. А президент-то тут при чем?
– Путин? – переспросила я после секундного замешательства.
– Да, Путин, – невозмутимо отозвался в ответ Дмитрий Анатольевич. – Знаешь же его?
Я попыталась найти ответ в темных глазах начальника – издевается он надо мной или устроил очередную проверку моих умственных способностей.
– Конечно знаю.
– Ну вот, один общий знакомый у нас есть, при этом твои родители его тоже знают, – лукаво улыбаясь, шепнул мне Босс, да еще и подмигнул.
– Вы так шутите? – догадалась я наконец.
Дмитрий Анатольевич кивнул и уже открыто улыбнулся. У меня отлегло от сердца, и я легко рассмеялась. Ну и шуточки у него. Сразу и не поймешь, что это он так подтрунивает.
– Шучу, но насчет того, что сегодня тебя в таком виде домой не пущу, это я серьезно.
Мы еще долго с ним переглядывались, пока я первая не опустила взгляд. Ведь не отпустит и придется звонить родителям. Что же им сказать?
В этот момент я вспомнила о Юле, а она обо мне – в сумке зажужжал смартфон. Я быстро достала его и нажала вызов, но рта открыть не успела, так как из динамиков вырвался страшенный гул музыки и громкий голос подруги:
– Где ты? Я тут с ног сбилась, а тебя нет! Тимофей сказал, что ты уже уехала!
– Да! – успела я крикнуть прежде, чем Юля продолжила:
– Я домой не вернусь, скажи, что я у подруги!
– Э… – я замешкалась, пытаясь представить, как буду объяснять маме, что ни я, ни Юля не вернемся домой.
– Скажешь, что я у Вероники?
– Какой Вероники? – не поняла я. Не было у нее таких подруг. Или я о ком-то не знаю?
– Да той, что тебе платье дала на корпоратив, балда. Все, давай, люблю тебя!
Я выдохнула, морщась, почесала лоб, так как звонить и лгать было очень неприятно. Я жалобно взглянула на Большого Босса, тот в ответ ухмыльнулся и протянул руку, желая забрать смартфон. Я отвернулась от него. Лучше, если это сделаю я сама.