Кусок холодной пиццы и чашка кофе перед выездом вместо завтрака были для него, словно слону дробина. И когда Логан со своим аппетитом подумал об обеде, то внезапно ему захотелось до безумия три любимых вещи: суп из акульих плавников, юнаньские креветки в соусе из горького перца и единственную женщину — ее.
Логан наблюдал за тем, как Скай копалась в пакетах с продуктами, как ребенок, открывающий рождественские подарки.
— Да тут еще и помидоры-«сливки», — заметила она. — Значит, ты, действительно, собираешься готовить итальянские блюда?
Он чуть отошел и оперся спиной о край раковины. Вкусовые бугорки во рту жаждали китайской пищи, но раз она хочет итальянской, он пойдет ей навстречу.
— Еда — это единственное, к чему я отношусь серьезно. Подай мне чеснок, если он тебе попадется под руку.
— Итальянская кухня днем? Тяжеловато. — Она опять открыла холодильник и устроила помидоры в отделение для овощей.
— Тогда закажем что-нибудь с доставкой на дом?
— На обед?
— Ну, скажем, китайскую еду?
— Это Огаста, а не Сен-Луи, — она кинула ему вынутый из пакета салат-латук. — Здесь нельзя снять трубку и заказать горячую еду с немедленной доставкой.
— Да, скорее всего, нельзя. Кстати, раз уж заговорили о телефоне, этот работает? — Он подошел к висящему на стене аппарату, снял трубку и прислушался.
Гудка не было.
— Герман говорил, что работает телефон в коттедже. — Каменный коттедж у водонапорной башни был единственным строением на этой территории, о котором они не сказали до этого ни слова.
— Старая водонапорная башня обветшала сильнее, чем я думал, — заметил Логан, — а коттедж внешне выглядит вполне прилично.
— Мне тоже так кажется.
Она, не глядя на него, положила хлеб в хлебницу рядом с холодильником. Он подумал, а помнит ли она о той последней ночи, которую они провели вместе в коттедже. О ночи, когда они устроили пикник у ревущего костра. Глубокой зимой. Они устроили себе праздник и чокались ледяными бокалами яблочного сока. Доктор сказал им, что будет ребенок, который родится весной, но ребенок умер.
Он отвернулся от раковины и стал смотреть в окно. После смерти ребенка жизнь, казалось, покинула Скай. Все потеряло смысл. Она с яростью ушла в дела журнала, точно пыталась заместить потерю ребенка часами напряженной работы.
А потом у нее заболел отец.
— В буфете стоит банка креветок, — сказала она. — Как тебе понравится креветочный салат на обед?
— Отлично.
Он разрезал головку латука пополам. Кусочки с красноватой каемочкой, точно осенние листья, посыпались в белую раковину. Господи, хорошо бы снова настала зима! Нет, не просто зима. А вернулась бы та самая зима. Зима, после которой разладилась вся их жизнь.
Он размышлял об этом не из жалости к самому себе. Он хотел, нет, нуждался в том, чтобы подумать о прошлом и сделать вывод из их ошибок. Своих собственных ошибок.
Внезапно ему страшно захотелось крепко схватить ее, вновь почувствовать ее в объятиях. Может быть, он мало обнимал ее после того, как она потеряла ребенка? Казалось, он перестал быть ей нужен. У нее был отец. У нее еще была Алисон.
Логан очутился в пустом доме, откуда он должен был убрать пустую колыбель. И еще надо было куда-то деть стопки розового и голубого белья. Скайлер умоляла его позаботиться об этом. И он отдал детское белье своему двоюродному брату, Благородному Золотому Початку, чья жена ожидала первенца.
А затем Логан стал ждать, в надежде, что его жена вернется домой из особняка в стиле барокко, выходящего на Авеню-Парк. Из дома Си-Си Маккензи. Но подходящее время так и не наступило. Он знал, что ей придется взглянуть в лицо случившемуся. И ни в ее, ни в их совместной жизни ничего путного не будет, пока она не войдет в ту самую детскую и не столкнется лицом к лицу с тем, что Скай, считая своей виной, предпочитала нести одна.
— Логан! Ты меня слышишь?
Он схватил поданный ею дуршлаг и вновь начал обрывать латук. Кусочки он бросал в дуршлаг, а затем пустил воду, чтобы помыть их.
— Логан?
— Да?
— Я сказала, что мы можем пройти к коттеджу, если нам понадобится телефон.
Он закрыл кран.
— Никаких телефонных звонков, Скай.
— Я сказала о телефоне лишь на случай экстренной необходимости.
— Пока мы здесь, у нас не будет экстренной необходимости.
— Ну, а раз уж у тебя все так великолепно распланировано, и я уже знаю, что у нас будет итальянский обед, то что еще включено в меню нашего совместного пребывания здесь?
— Мне надо заявить об этом четко и ясно?
— Так было бы лучше всего.
Она вытащила стул с изящной спинкой и уселась. Солнечный свет мощным потоком проникал в помещение через застекленные до пола двери, находившиеся позади нее. Вокруг ее и без того светлых волос возникло золотое сияние, превратившее волосы в драгоценный металл двадцатичетырехкаратной пробы.
— Если ты полагаешь, что я собираюсь прыгнуть к тебе в постель, как следует призадумайся об этом.
Он взял стоявший против нее стул, выдвинул его и уселся.
— Прыгнуть ко мне в постель — вещь заманчивая, но мы поехали вместе на неделю не ради секса. Хотя я надеюсь, что со временем ты сама захочешь заняться любовью.
— Наши любовные занятия никогда не были для нас проблемой.
Довольный, он откинулся на стуле.
— Рад, что мы договорились хотя бы об этом. А я уже было подумал, что ты позабыла, как нам хорошо вместе.
— К сожалению, нам когда-то приходится вылезать из постели.
— И, поженившись, ехать в Сен-Луи.
— Тут-то, насколько я помню, и начались наши беды, — добавила она.
Неужели он услышал у нее в голосе сожаление? По крайней мере, он на это надеялся. Черт, то, что он испытывал, было весьма далеко от надежды. Он взял ее за руку. Она попыталась высвободиться, но он достаточно крепко держал ее за запястье, и ей пришлось смириться.
— Трудные были времена, — заметил он. — И когда я вижу пустой дом, то понимаю, как трудно тогда было тебе.
На губах промелькнула робкая улыбка.
— Я справилась.
— Готов поспорить, с тех пор, как мы расстались, у тебя не было никаких радостей. — Он хотел сказать, «с тех пор, как заболел твой отец», но сознательно не желал напоминать о болезни Си-Си.
— Логан, все это в прошлом.
Он покачал головой.
— Вот почему мы здесь. Пока еще не стало слишком поздно, мы покопаемся в нашем прошлом и посмотрим, осталось ли что-нибудь от нашей прежней любви.
— А почему ты решил, что еще не слишком поздно?
— Что-то должно было остаться. — Он убрал руку с запястья и взял в ладонь ее пальцы, словно нашел пропавшего ребенка. — Мы слишком много значили друг для друга.
— Ты хочешь сказать, мы слишком много мучали друг друга.
Он стиснул ей руку прежде, чем ее выпустить.
— Да, я сделал тебе больно, и мне за это стыдно.
— Я давным-давно тебя простила.
— Да, ты мне об этом говорила. Но это существа дела не меняет. Я должен был быть с тобой, когда ты потеряла ребенка.
— Верно, но тебя не было.
— Я прибыл, как только смог.
— Неужели? Через три дня после того, как папа тебе позвонил и сказал, что я в больнице. Через три дня после того, как я потеряла ребенка.
Он нарочно не смотрел ей в глаза, так же, как не говорил ей правды. Он не лгал ей напрямую, но осторожно подбирал слова, предварительно взяв честное слово с Алисон, чтобы та не проболталась.
— Три дня кажутся вечностью, Логан. И тогда, и теперь. Самолет из Оклахомы летит шестьдесят минут.
Разве он мог ей сказать, что позвонила и рассказала о ребенке ее сестра, Алисон? Что Си-Си Маккензи не имел ни малейшего желания ввести его в курс дела относительно того, что случилось с его Скайлер, с его золотой принцессой?
Логан намеренно не сказал Скай правды вовремя, потому что знал, что она физически к ней не готова. Он с силой оперся о стол. Ошибка номер один, человек из племени Осаге!
Прошло четыре недели. Логан уже почти готов был рассказать Скай о том, как солгал ей Си-Си, но не успел, так как у Си-Си был приступ. Логан оставался рядом со Скай, делая все возможное для нее и Алисон. После операции врачи поставили диагноз: у Си-Си рак поджелудочной железы. К тому моменту вопрос несуществующего телефонного звонка стал малозначителен.