Денег едва хватало, но Франческа распределила их очень разумно и практично. Сначала отремонтировали крышу и покрасили стены снаружи, затем провели новую электропроводку. Внутри дома стены отштукатурили только в тех местах, где это было совершенно необходимо. Оставшиеся деньги были потрачены на то, что Франческа назвала «косметическими работами». Истертый паркет в столовой, библиотеке и гостиной перебрали и отполировали. Большие ковры в спальнях и кабинете на втором этаже очистили они сами жидкими моющими средствами, а шторы и чехлы для мебели сдали в сухую чистку. Франческа выбросила изношенный восточный ковер из столовой, который лежал там со времен «расточителя» Теда, а потом за ним последовали и мебельные чехлы из гостиной. Ковер от Обюссона из этой комнаты она отправила в реставрационную мастерскую, где его вручную почистили и тщательно починили. К удовольствию Франчески, ковер вернулся из мастерской достойным музейным экспонатом, каковым он, по сути, и являлся. Бесценную мебель работы Хепплуайта и Шератона из двух комнат для приемов, которая была семейной реликвией, тоже отреставрировали и вернули к первозданному великолепию.
В целях экономии Франческа и Ким решили своими силами провести покрасочные работы. Несмотря на то что под взрывы дружного смеха они выплеснули друг на друга не меньше краски, чем на стены, с поставленной задачей они справились вполне. Для стен столовой Франческа выбрала насыщенный зеленый цвет оттенка еловой хвои в тон кожаной обивки от Хепплуайта. Двери, перекладины стульев и лепнину она покрасила в белый цвет, создав красивый контраст со стенами.
Гостиная, которая всегда казалась Киму и Франческе мрачноватой, приобрела совершенно иной вид после того, как грязные стены цвета слоновой кости покрасили краской темно-кораллового, почти терракотового оттенка. Кроме краски, Франческа купила только ткани — зеленый бархат тона влажного мха для новых штор и чехлов для мебели в гостиной, белый дамаст для штор в столовой, небольшие отрезы цветного шелка для подушек и новых абажуров для ламп.
У отца Франчески было развито чувство справедливости; увидев результаты труда дочери, он признал, что она сотворила чудо, и его гордости за Франческу не было границ. Фамильные вещи впервые за многие годы приобрели надлежащий им вид, а дом похорошел так заметно, что стоимость его, несомненно, возросла. В результате предпринятых Франческой усилий он стоил теперь гораздо дороже, чем когда-либо. Поскольку дом не был заложен и не являлся частью неприкосновенного наследства, его можно было продать и получить крупную сумму наличными. Графа поразило, насколько практичной и предусмотрительной оказалась его дочь, и он дал себе обещание вернуть ей тысячу фунтов как можно скорее. В мае граф подарил дочери по случаю девятнадцатилетия золотое ожерелье филигранной работы с топазами, которое было изготовлено ювелиром для шестой графини Лэнгли в 1760 году. Однако это ожерелье могло принадлежать Франческе только до его смерти, а затем переходило Киму, поскольку являлось частью неприкосновенного наследства.
Воскресным февральским вечером спустя год после ремонта Франческа стояла в дверях гостиной и улыбалась от удовольствия. Комната выглядела действительно замечательно. Час назад Ким развел в огромном облицованном резным дубом камине огонь: языки пламени весело лизали поленья, а искры красочным фейерверком устремлялись в трубу. Он задвинул шторы, полностью отгородившись от моросящего дождя и сырости холодного вечера, и зажег лампы из китайского жадеита цвета зеленой листвы с абажурами из кремового шелка.
Атмосфера комнаты была очень располагающей. На прекрасной старинной мебели играли веселые отблески пламени. Коралловый цвет стен прекрасно оттенял классические раскладные столы Хепплуайта, большой книжный шкаф от Шератона из красного дерева с инкрустацией из древесины фруктовых пород со стеклянными дверцами и идиллические пейзажи Англии, выполненные в голубовато-зеленых тонах. Они приобрели особую прелесть после того, как Ким сам поработал кистью и обновил позолоту их массивных деревянных рам. Зеленый бархат штор каскадом спадал на пол, закрывая три больших красивой формы окна. Насыщенная зелень бархата придавала комнате особую прелесть. На диванах в живописном порядке были разбросаны кремовые, коралловые и голубые подушки, которые Франческа сделала сама из остатков шелка. В отблесках пламени камина мейссеновское и ведгвудовское стекло из коллекции ее прапрабабушки отбрасывало причудливые пляшущие отражения на мебель.
Еще один восхищенный взгляд на комнату — и Франческа поспешила к камину, чтобы подбросить в него дров. Попутно она поправила шторы, проверила сигаретницы и вернулась в столовую закончить сервировку стола, которую начала чуть раньше. Из старинного буфета Франческа достала четыре белые льняные салфетки, несколько серебряных пепельниц, наборов для приправ, стаканы для вина и воды. Проворно двигаясь, она расставляла их на длинном овальном столе. Закончив работу, Франческа отступила на несколько шагов, чтобы оценить результаты своего труда, и остро почувствовала, как не хватает в центре стола букета. Однако цветы в это время года были слишком большой роскошью для их скромного бюджета, да и стояли они недолго, поэтому Франческе пришлось удовлетвориться двумя серебряными канделябрами на четыре свечи каждый, которые выглядели очень элегантно с длинными белыми свечами. Внутренне она признала, что накрытый стол имел совершенно законченный и изысканный вид.
Франческа повернулась, чтобы идти в кухню как раз в тот момент, когда в комнату, мурлыча что-то себе под нос, вошел Ким. Он остановился, удивленно присвистнул, схватил сестру за руку и полуобнял ее.
— Ты выглядишь потрясающе, старушка. — Отступив на шаг, он еще раз окинул Франческу восхищенным взглядом.
— Спасибо. Тебе не кажется, что я слишком вырядилась? — обеспокоенно спросила она.
— Нет, и кроме того, я уверен, что Катарин тоже будет нарядно одета.
Ким еще раз одобрительно посмотрел на улыбавшуюся Франческу. Под его взглядом она повернулась на высоченных тонюсеньких каблуках своих любимых элегантных туфель из черного шелка самой последней итальянской модели. Дорис купила их в Риме и привезла Франческе в подарок на Рождество. Туфли как нельзя лучше подходили к выбранному ей наряду — серой шерстяной блузке с длинными рукавами и вырезом лодочкой и серебристо-серой юбке колоколом из тафты, которую она сшила сама. Она красиво лежала на нижней юбке из холста и тюля, собственноручно сшитой для нее Мелли и тоже подаренной к Рождеству. Такие нижние юбки были последним писком моды, и Франческе очень нравился создаваемый ими летящий силуэт, так как она считала, что он помогает скрыть дефект ее ног, которые казались ей чересчур худыми.
Повернувшись перед братом еще раз, Франческа внимательно посмотрела на него и спросила:
— Ты что-то хмуришься, Ким. Скажи честно, что тебе во мне не нравится?
— Все замечательно, и ты выглядишь просто чудесно, но, знаешь, когда у тебя волосы собраны в эту прическу а-ля Помпадур, твоя шея кажется длиннее, чем обычно. У тебя нет каких-нибудь бус или чего-нибудь в этом роде?
Франческа поднесла руку к шее.
— Нет. Во всяком случае, ничего подходящего. Если только старинное ожерелье. Как ты думаешь, подойдет?
— Это потрясающая идея. Я уверен, что оно идеально дополнит твой облик. О, а сейчас мне нужно бежать, чтобы вовремя забрать Катарин, — добавил Ким, посмотрев на часы.
Они вышли в холл вместе. Ким взял свой старый плащ и направился к парадной двери. Едва открыв, он тут же захлопнул ее.
— Там льет, как из ведра. Я собирался пройтись до театра пешком, но, пожалуй, возьму машину. И зонтик.
Сняв зонт с вешалки, Ким на ходу чмокнул Франческу в щеку, ободряюще улыбнулся и вышел из дома, весело насвистывая сквозь зубы.
Франческа бегом поднялась наверх, в свою спальню, открыла нижний ящик туалетного столика и вытащила потертый черный кожаный футляр, в котором лежало ожерелье прабабушки ее бабушки. Ожерелье было очень хрупким. Франческа с величайшей осторожностью вынула его из футляра, в очередной раз замирая от восхищения перед его изысканной красотой. В замысловатое переплетение тонких золотых цепочек были вставлены топазы густого медового цвета, отбрасывавшие под светом лампы миллиарды сияющих золотистых призм. Да, оно было прекрасно, но для Франчески это ожерелье значило гораздо больше, чем просто красивое ювелирное изделие. Оно было свидетельством неразрывной связи поколений семьи Каннингхэм и доказывало ее собственную принадлежность к клану. Франческа снова почувствовала, что от ожерелья исходит почти живое дыхание истории. Застегнув его на шее, она посмотрела в зеркало и признала, что Ким был совершенно прав. Ожерелье действительно идеально подходило к наряду. Оно стало эффектным завершением ее облика. Поправив непослушный локон, Франческа поспешила на кухню, чтобы завершить приготовления к ужину.