Катарин закрыла глаза и выпрямилась на белой софе. Было ясно, что отец платит ей, чтобы держать подальше от Чикаго. Он был рад отделаться от нее. Оставив в стороне тот факт, что дочь слишком много знала, он боялся ее влияния на Райана. Патрик не мог позволить кому-либо или чему-либо помешать его планам в отношении Райана, планам, которые она всегда принимала всерьез, даже будучи ребенком. Ее отец намеревался воплотить их в жизнь любой ценой, так как он обладал властью и верил, что Райан является ключом к обладанию самым большим постом в стране — постом президента Соединенных Штатов.

Катарин презрительно сжала губы. Ну, подумала она мрачно, теперь я ему покажу. Когда я стану звездой и у меня будет много денег, чтобы поддержать Райана, я пошлю его учиться искусству в Париж или куда-нибудь еще — куда он сам захочет. Эта мысль не давала ей покоя. Ей много предстоит сделать, прежде чем наступит тот день, и она не может себе позволить терять ни минуты времени, размышляя о Патрике Майкле О'Рурке, этом негодяе. Что касается ее самой, то жребий был брошен несколько лет назад. Она выбрала курс, от которого нельзя отклоняться, даже если бы она захотела этого. Желание спасти Райана и сорвать планы отца прочно вплелись в ткань ее судьбы и стало движущей силой ее чрезмерных личных амбиций.

Катарин подняла поднос с завтраком и отнесла его на кухню. Будучи чрезмерно аккуратной, она помыла посуду, тщательно вытерла ее и поставила на место. Затем она поспешила в ванную, чтобы принять душ. Автоматически ее мысли переключились на предстоящую кинопробу, от которой так много зависело и к которой ей предстояло готовиться всю неделю. Катарин не особенно беспокоило ее исполнение. Гораздо важнее был для нее материал, который предполагалось использовать. Она точно знала, какой отрывок выбран, но его необходимо было адаптировать и переписать в форме диалога, для чего ей нужен был профессиональный писатель. Мозг Катарин заработал в привычном жестком ритме, и вскоре победная улыбка скользнула по ее лицу. Конечно, она сможет решить эту небольшую задачу за ленчем. Если, конечно, будет достаточно настойчива.

12

Тем же приятным, февральским утром на другом конце Лондона Дейвид Каннингхэм, граф Лэнгли, сидел за чашкой чая в библиотеке своего городского дома в Марейфеар. «Таймс» и другие ежедневные газеты лежали нераскрытыми — сегодня у него не было никакого желания читать их. Его мысли были заняты более важными делами, и далеко не последним из них была угрожающе большая стопка счетов, лежавшая на книге записей в кожаном переплете.

«Черт возьми, — думал он с тихим отчаянием, — мне в первую очередь придется заняться этими проклятыми бумажками. Не может быть и речи о том, чтобы делать что-нибудь более приятное». Вздохнув, граф начал сортировать стопку, вытаскивая наиболее важные и срочные счета. Он подписал несколько из них, сделал кое-какие расчеты и положил оставшиеся в ящик стола. Большинство из этих счетов тоже были срочными, и все-таки они могли подождать до следующего месяца. Им просто не оставалось ничего другого.

— Я всегда граблю Петера, чтобы заплатить Паулю, — произнес он громко.

В его красивых умных глазах появилось мрачное выражение. Графом овладело непривычное для него состояние уныния.

Дейвид Каннингхэм экономил буквально на всем и, несмотря на это, постоянно сталкивался с острыми финансовыми проблемами. Доходы от недвижимости, фермерского хозяйства и других вложений постоянно съедались общими накладными расходами, а также расходами на содержание замка, поместья и приобретение нового фермерского оборудования. Он постоянно заменял устаревшее оборудование новым, однако это был медленный и довольно дорогостоящий процесс. Конечно, новое оборудование было более эффективным и улучшало условия фермерского труда; но даже в этом случае, как показывали его расчеты, в последующие два года его доходы вряд ли превысят расходы. До этого времени наличные платежи останутся мучительной проблемой. Ему так нужна была хотя бы незначительная наличность, позволяющая сводить концы с концами. Но возможность иметь ее была призрачна. Если не… Он мог бы продать двух своих элитных телок Джайлсу Мартину, соседу-фермеру, который почти год просил его об этом. Ему не хотелось прибегать к этой мере, которая могла ослабить стадо, и все же продажа помогла бы частично снять бремя текущих расходов. Возможно, это единственный вариант. Неожиданно Дейвид принял решение, которое отвергал в течение длительного времени. Ей-богу, он продаст телок, как только попадет в Йоркшир. А Джайлсу позвонит сегодня же и скажет ему об этом. Дейвид улыбнулся себе. И лучше позвонить сразу же, пока он не передумал.

Граф тотчас же почувствовал облегчение. Тяжелое гнетущее чувство, которое он ощущал уже несколько часов, отступило. Его настроение определенно улучшилось. В целом, граф был спокойным, уравновешенным человеком с оптимистическим отношением к жизни. Он обладал редким чувством юмора, позволявшим ему не принимать близко к сердцу свои повседневные неприятности.

Он быстро просмотрел утреннюю почту. В ней не было ничего интересного, за исключением письма от Дорис Астернан, которая все еще находилась в Монте-Карло. Он читал письмо с острым интересом. Дорис писала, что возвращается в Лондон в начале следующей недели, найдя наконец подходящую красивую виллу на мысе Кэп Мартин. Она расположена вблизи Рокбрюна на пути к итальянской границе и, судя по восторженным эпитетам, которые Дорис использовала для описания дома, он был не чем иным, как дворцом с обширным и великолепным парком. Окна виллы выходили на Средиземное море, рядом с ней были отдельный пляж, плавательный бассейн и теннисный корт. Она уже подписала договор на аренду. Оставалось только переговорить с обслуживающим персоналом и выяснить, сможет ли она нанять их на лето. Дорис сняла виллу у французского промышленника на четыре месяца — с июня по сентябрь. Письмо она заканчивала повторением приглашения, сделанного ранее ему и его детям, провести на вилле столько времени, сколько они захотят.

Дейвид отложил письмо и встал, устремившись к камину большими легкими шагами. Высокий, прямой, элегантный, он гордился своим происхождением. В свои сорок семь лет граф выглядел удивительно молодо. Черты его типично англосаксонского лица обладали утонченностью и благородством. У него были серые выразительные глаза, светлая кожа и светлые волосы. Дейвид Каннингхэм был красивым мужчиной и пользовался успехом у женщин, находивших его очень привлекательным благодаря удачному сочетанию романтичности и живости характера. Соответственно, он был популярен в обществе и, будь он менее разборчивым и менее нравственным человеком, он легко мог бы стать большим повесой.

Граф стоял перед камином, рассеянно глядя на книжную полку напротив, и размышлял о Дорис. Она внесла много нового в его жизнь, причем все перемены были к лучшему — он ясно осознавал это. Она была первой со времени смерти его жены, которая смогла ему дать понимание, преданность, любовь, физическое удовлетворение. Он привык к ее постоянному присутствию. Действительно, он должен был признать, что Дорис для него стала совершенно незаменимой. Он не был настолько наивен, чтобы думать, что это положение возникло случайно, прекрасно зная, что Дорис тщательно готовилась к тому, чтобы стать желанной и нужной. Однако он не считал это хитростью, полагая, что такого рода поведение является интуитивным. Любая женщина старается оплести паутиной мужчину, которого она любит, в стремлении неразрывно привязать его к себе.

Дейвид знал, что должен жениться на Дорис. Он был бы дураком, если бы не сделал этого. Он хотел жениться на ней. Однако он медлил, сам не зная почему. У нее были все те качества, которые он ценил в женщинах и которые позволили бы ей стать прекрасной женой для него. Оставив в стороне свои личные чувства, граф осознавал, что его дети также приняли и полюбили ее. И конечно, у нее были деньги, которые бы могли навсегда избавить его от финансовых тягот. Дорис, тридцатипятилетняя вдова американского мясного магната, не имела детей и дала ему ясно понять, что все состояние будет в его распоряжении, как только они поженятся. Но Дейвид был не из тех мужчин, кто ставит на деньги в таком серьезном деле, как женитьба. В списке его брачных приоритетов этот вопрос был на последнем месте. На первом были любовь и совместимость. Да, он любил Дорис, и они подходили друг другу. Однако…