Катарин продолжала наблюдать за Кимом. Он был так красив типичной англо-саксонской красотой — открытое и чувственное лицо с правильными чертами, ясные глаза и светлые волосы. На нем был бледно-голубой свитер с высоким горлом, темно-бежевые брюки и поношенный, довольно мешковатый твидовый пиджак с кожаными заплатами на локтях. И все равно в этом человеке было нечто, выделявшее его из толпы, — именно это «нечто», включавшее в себя истинно английское начало и рафинированные аристократические манеры, было так неотразимо привлекательно для Катарин.
— Ким… — начала Катарин медовым голосом.
— Да? — ледяным тоном ответил он.
Она проигнорировала тон и одарила его взглядом, способным растопить айсберг.
— Жизнь сегодня не кончается, дорогой. У нас есть завтрашний день. Я отдохну, и тогда…
— У нас нет завтрашнего дня, — безапелляционно прервал он. — У меня не было возможности сказать тебе, но дело в том, что отец отменил обед.
Катарин уставилась на него удивленным взглядом.
— О, вот как! — После паузы она осторожно продолжила: — Могу я узнать, по какой причине? — Катарин не считала, что граф может стать препятствием в осуществлении ее планов, поэтому принесенная Кимом новость мгновенно выбила ее из колеи.
— Сегодня вечером ему позвонил управляющий имением из Лэнгли. В замке, в галерее Уидоуз, прорвало трубы и повредило несколько панелей. В этой галерее висят портреты наших предков кисти Гейнсборо, Питера Лили и Ромни. К счастью, ни один из портретов не пострадал, но отец переживает, что вода может распространиться на другие участки под панелями, где это не видно. Мы должны попасть в Лэнгли как можно скорее и выезжаем в Йоркшир завтра с восходом солнца.
— О, Ким, я так сожалею! — воскликнула Катарин с абсолютной искренностью. — Это, должно быть, очень расстроило твоего папу… и тебя, конечно, тоже. Какой кошмар! — Несмотря на то что новость была очень неприятной, Катарин выдавила улыбку и высказала то, что ее действительно беспокоило: — Я подумала, что, может быть, я не нравлюсь твоему отцу, что он не одобряет наши отношения… — Ее тихий голос прозвучал так удрученно, а устремленный на Кима взгляд был таким жалобным, что он не смог сдержать гнева. Однако проявления гнева были настолько чужды ему, что, сорвавшись, он тут же пожалел об этом.
— Да не будь ты глупой гусыней! Он считает тебя сногсшибательной. И я тоже. Может быть, в этом и кроется моя проблема. — Ким мягко улыбнулся, и на его лице появилось виноватое выражение. Извиняющимся тоном он добавил: — Прости, что я сорвался. Это потому что я… обожаю тебя, а ты все время держишь меня на почтительном расстоянии. — Он попытался засмеяться, но это не очень получилось. — Если вспомнить, ты была гораздо более отзывчива к моим чувствам, когда мы только познакомились. Наверное, из-за этого я так взбесился сегодня. Что же мне делать, если ты просто ускользаешь от меня?
Катарин ответила не сразу. Она размышляла над тем, как успокоить Кима таким образом, чтобы еще больше очаровать и привязать его к себе. Почему бы не рассказать ему всю правду? Едва подумав об этом, она тут же отказалась от идеи. Частичная правда всегда выглядит убедительнее. Она постучала по дивану рядом с собой.
— Ким, иди сюда, пожалуйста. Я хочу рассказать тебе кое-что о сегодняшнем вечере.
Когда он сел рядом с ней, Катарин взяла его руку в свои и, поглаживая его сильные пальцы, начала:
— Я тоже обожаю тебя и пыталась убедить в этом самыми разными способами в последнее время. Поскольку мне далеко не безразлично твое отношение, я не могу играть с тобой, доводить до раскаленного состояния, чтобы потом спокойно отойти в сторону. Я тоже считаю, что это провокационно и жестоко. Именно поэтому я пыталась держать тебя на расстоянии. — Катарин обвила руки вокруг шеи Кима, легко и нежно обняв его, и прямо посмотрела в его глаза. Затем медленным долгим поцелуем поцеловала его в губы, и этот поцелуй был не менее страстен, чем те, которыми он осыпал ее. Отклонившись, Катарин прикоснулась рукой к щеке Кима. — Но, несмотря на мои сильные чувства, я хочу быть окончательно уверена в отношении нас и нашей любви, прежде чем сделать последний шаг. Мне было бы чересчур тяжело, если бы потом все это оказалось ошибкой. Я очень разборчива Ким.
— Господи, Катарин, никто и не упрекает тебя в неразборчивости! — протестующим тоном воскликнул он.
— Моя сдержанность с тобой не менее тяжела для меня, чем для тебя, — продолжила она, все дальше уходя от истины. — Когда ты так рассердился на меня, я с трудом вынесла это. Я… я. — Катарин сделала драматическую паузу и уронила голову на грудь. Когда она снова подняла ее, в глазах стояли крупные слезы, красиво блестевшие на фоне черных ресниц. — Для меня непереносима мысль потерять тебя, дорогой. Я не переживу этого. — Катарин глубоко вздохнула. Слезы наконец пролились и побежали ручейками по ее щекам. — Поэтому, если ты все еще хочешь… Я имею в виду… — Она придвинулась ближе к Киму, маняще прижимаясь к нему всем телом, и страстно поцеловала его. Ее руки перебирали пряди его волос и поглаживали шею.
Ким был поражен внезапной переменой в поведении Катарин, но прежде чем он сумел ее проанализировать, страстное желание обладать этой девушкой снова оторвало его от реальности. Его сердце бешено заколотилось в груди, кровь бросилась в лицо. Он был готов схватить ее на руки и унести в спальню, когда внезапно сработал какой-то глубинный инстинкт, остановивший его порыв.
Сделав над собой усилие, Ким мягко отстранил Катарин и, держа ее руки в своих, хрипло сказал:
— Нет. Ты всего-навсего уступаешь мне. Я дождусь, чтобы ты хотела этого так же страстно, как хочу я. Когда ты почувствуешь, что готова к этому. Между нами все должно быть идеально, Катарин… — Он посмотрел в ее повернутое к нему лицо, прекрасное и невинное. Сердце Кима сжалось, и в каком-то порыве он продолжил: — А это будет только тогда, когда мы поженимся.
Вырвавшаяся фраза удивила его самого. Ким пока не собирался делать предложения, но, сделав его так неожиданно, почувствовал облегчение. Он подумал о том, что Катарин очень отличается от всех женщин, которых он знал раньше. Ни одна из них не была так необходима ему. Безусловно, именно по этой причине он всегда относился к ней так… так… благоговейно.
Слова Кима застали Катарин врасплох. На какое-то мгновение она утратила дар речи и только смотрела ему в глаза блестевшими от слез глазами. Ее сердце бешено подпрыгнуло от радости.
Ким поднял руку и вытер ее щеки кончиками пальцев. Сначала одну, потом другую.
— Ну вот, я и сказал это. Теперь ты знаешь, что значишь для меня. — Он улыбнулся уголком рта. — Я люблю тебя, Катарин. — Его глаза неотрывно смотрели в обожаемое лицо. Ким ждал ответа.
— Я тоже люблю тебя, — наконец прошептала она.
— И ты выйдешь за меня замуж, правда дорогая? — с волнением спросил он, беря руки Катарин в свои.
— Да — едва слышно сказала она, но глаза ее сияли. — Я очень хочу быть твоей женой, Ким. — Она прикусила губу и продолжила, колеблясь: — Но я хочу также, чтобы мы были абсолютно уверены друг в друге.
— Я уверен. А ты? — нервно воскликнул он.
Катарин кивнула. Ее лицо лучилось счастьем.
— О да я совершенно уверена, что я уверена.
Ким почувствовал облегчение.
— Я должен поговорить со своим стариком, прежде чем мы объявим о помолвке.
— Не надо! По крайней мере, не сейчас.
— Почему же не надо? Ты сказала что выйдешь за меня, и, я думаю, он должен знать о моих самых серьезных намерениях — наших намерениях! — с волнением воскликнул он. Реакция Катарин обеспокоила и озадачила его.
— Конечно, должен, — согласилась Катарин и вкрадчивым голосом продолжила: — И все же я думаю, что разумнее отложить это на какое-то время. Мне кажется, что он должен узнать меня получше, мы должны с ним сойтись более близко…
— Потрясающая идея! — со смехом прервал ее Ким, разрушив начинавшее было возникать напряжение между ними.
Катарин тоже засмеялась.
— Я совсем не это имела в виду, ты, распутник! Послушай, Ким, мы ведь встречаемся всего несколько месяцев, и значительную часть этого времени ты провел в Йоркшире. Давай подождем немного с объявлением о нашей помолвке. Пусть наши чувства будут в секрете от других какое-то время. Это будет только наш с тобой секрет. Обещаешь?