— Когда я ходил нам за кофе, он разговаривал с Хэрри Пендергастом. Дизайнером. Кстати, этот Пендергаст исключительно полезный человек.
— И исключительно дорого дерет, — продолжил Виктор со знающим видом. — Да, кстати, я в выходные беседовал с Джейком, и мы оба пришли к выводу, что нам может потребоваться дополнительный генератор для софитов. Ты не проверил?
— Проверил. Я переговорил с графом в пятницу, как раз перед отъездом в Лондон. Он как-то засомневался насчет возможностей того генератора, который установлен в замке, но Франческа уверенно обещала мне все устроить. — Джерри поднялся. — Очень хорошо, что ты поднял этот вопрос, старик. Франческа оставалась на выходные с отцом, но должна была вернуться сегодня утром. Я ей, пожалуй, звякну прямо сейчас, чтобы все окончательно утрясти. Ты меня извини, я вернусь в офис, чтобы позвонить. Там у меня кое-какие записи.
Виктор поднялся и прошел к небольшому столу в дальнем конце конференц-зала. Налив себе еще одну чашку кофе и положив ложку сахара, он начал задумчиво перемешивать его, размышляя о Франческе. Так она уже вернулась в Лондон. Она не была уверена в своих планах накануне и не знала, сможет ли составить им компанию за ужином сегодня. Сегодня. Он улыбнулся — мысль о встрече с Франческой вечером подняла настроение. Не стоило лгать себе. Он действительно ощутил отсутствие этой девушки.
Весело насвистывая, Виктор отнес чашку кофе к столу, сел и вытащил из пачки фотографии бального зала в замке Лэнгли. Джерри снимал под разными углами, и Виктор сразу же определил по снимкам, что размеры зала были как раз такими, какие ему нужны. Но ему показалось, что стены необходимо покрасить и изменить кое-какие мелочи. «Какие же там роскошные люстры и канделябры», — подумал он про себя. Он взял черновой набросок Джинни, на котором она предварительно отметила места установки камер, софитов и другого оборудования. Безусловно, комната была достаточно большой, чтобы снять потрясающую сцену бала — с соответствующим блеском и роскошью и нарядными гостями, вальсирующими под аккомпанемент небольшого оркестра. Джейк согласился с ним — это будет действительно захватывающая сцена, в чисто голливудском стиле. Виктор еще раз бегло просмотрел фотографии других помещений замка, которые Джерри выбрал для съемок, точно следуя сценарию Ника. Здесь были спальни, красивая гостиная и библиотека со стеллажами книг. Граф любезно согласился предоставить все эти помещения для съемок, если они подойдут по сценарию.
«Так вот где она родилась и выросла», — думал он, рассматривая фотографии снова и снова. Он вытащил из пачки цветную открытку, которую Джерри купил в деревне Лэнгли. На открытке был изображен замок Лэнгли. Кадр был сделан издалека и изображал часть кристально чистого озера на фоне деревьев и покрытый ярко-зеленой травой невысокий холм, на вершине которого, под высоким безоблачным небом чистейшей голубизны, стоял сам замок. Он был старинным и величественным, с зубчатыми стенами и высокими башнями. Мрачность серых каменных стен, на которых оставили свой след века, смягчалась темной зеленью плюща, в изобилии покрывавшего их. С одной стороны замка стояли несколько древних, полных достоинства дубов и густые кусты рододендрона, покрытые нежными розовыми и лиловыми цветами. Было видно, что снимок сделан в разгар лета. Сцена дышала пасторальной прелестью, над которой бессильно время. С открытки смотрела сама старая добрая Англия.
Впечатляющая красота замка поразила Виктора. Он понимал, что стоит за этим величественным сооружением. Было совершенно очевидно и неоспоримо, что замок являлся неотъемлемой частью древней истории этой страны, свидетельством неразрывности поколений семьи с многовековой родословной. В этот момент Виктор ощутил более явственно, чем обычно, что Франческа была истинной аристократкой по происхождению и воспитанию.
Он с любопытством подумал, каким могло быть детство в таком месте. Неожиданно ему вспомнилась кухонька в маленьком доме в Цинциннати, пропитанная запахами острой итальянской еды… громкий смех, перекрывавший шипение граммофонной пластинки… и над всем этим вечным оглушительным шумом и гамом сильный голос его матери, в котором всегда звучала любовь: «Витторио, Армандо, Джино, прекратите носиться, как лошади! Я слушаю великого Карузо!» Он улыбнулся своим воспоминаниям, и сердце защемило. Непростым ребенком он был — наглым, самоуверенным, всегда готовым к драке и вечно вытиравшим кровавые сопли… Дитя улицы, слишком рано впитавшее ее суровые уроки — уроки холодного безразличного мира. И все же, несмотря на его всегда сжатые кулаки и готовность кинуться в драку, никогда не угасавший боевой дух и задор, он был очень неоднозначным мальчиком, тянувшимся к книгам, которые жадно проглатывал в тиши, музыке, театру, кино. Они были для него спасением, выходом в другой мир, в котором его живое воображение нашло достойный выход. Они помогли ему сделать жизнь и привели туда, где он сейчас находился.
«У нее было совсем другое детство, — засмеялся Виктор, — защищенное строгое детство девочки, получившей все привилегии по праву рождения». Он попытался представить Франческу маленькой. Получалось что-то ангелоподобное, белобрысенькое, игравшее в прятки в огромном замке, возившееся со щенками, ездившее верхом на пони, раскачивавшееся в гамаке в саду и занимавшееся с гувернанткой. Должно быть, это было самое обожаемое дитя.
Черт побери, она все еще дитя! Эта внезапная мысль пригвоздила его к стулу. Виктор раздраженно прикурил сигарету. Ему следует немедленно взять себя в руки. Мысли об этой девушке посещали его чересчур часто в последнее время. Но Франческа Каннингхэм была недосягаема. Абсолютно недосягаема. К этому выводу он пришел несколько недель назад; никто и ничто не могло заставить Виктора думать теперь иначе. Он согласился с оценкой, которую дал Франческе Ник. Любой здравомыслящий человек согласился бы с ним. Она действительно была милой, очаровательной, умной девушкой, и она была приятной компаньонкой. Но он отказывался признать, что она была чем-то большим, чем это, пытаясь убедить себя, что, как и Катарин, Франческа была просто спасением от скуки и одиночества. Он не даст этой ситуации измениться, держа ее под своим жестким контролем. Он не может позволить себе отвлекаться от дела, не даст запутать себя в амурные дела, особенно с такой девушкой — Господь сохрани. Не те обстоятельства! В данный момент, считал он, карты ложились против него. Ну, что ж, пусть будет, как будет. И вообще сейчас слишком много работы, чтобы думать о чем-то другом.
С решительным настроением Виктор начал делать пометки в желтом блокноте, перечисляя дополнительные пункты, над которыми ему предстояло поработать с Джерри и Джейком. Через десять минут он снял очки в роговой оправе и выпрямился на стуле, окинув конференц-зал фирмы «Монарх» взглядом, в котором читалось явное неодобрение. Атмосфера зала была подавляющей. Темные панели стен, массивная мебель красного дерева и дорогостоящий ковер цвета красного вина были тяжеловесными и уродливыми. Они создавали мрачный гнетущий эффект, напомнивший Виктору интерьер похоронного бюро. «Кто-то — вероятнее всего, Хилли, — предположил Виктор, — счел своим долгом повесить на стены увеличенные фотопортреты кинозвезд, работавших когда-то по контракту с этой фирмой, в витиевато украшенных рамках. Эта безвкусная галерея ретушированных фотопортретов выглядела старомодной и даже нелепой, абсолютно не вписываясь в интерьер, задуманный как эдуардианский».
Причудливый ход мыслей перенес его к Хилларду Стиду. Хотя Хилли давно писал исключительно бесконечные биографические опусы и был страшным перфекционистом, вызывая неизменное раздражение подробнейшим описанием ненужных деталей, Виктор был рад, что заключил контракт с «Монархом». Он уже почти подписал было контракт с «Метро», когда совершенно случайно узнал, что Майкл Лазарус был держателем крупного пакета акций этой фирмы. Хотя само по себе это не означало, что он мог вмешаться в любой кинопроект фирмы, поскольку не был членом совета директоров, Виктор счел необходимым взять тайм-аут на размышления и заново, с гораздо большей осторожностью, оценить свою позицию. Проанализировав ситуацию, он пришел к ясному выводу, что страдавший манией величия Лазарус, вероятнее всего, проник своими щупальцами в верхний эшелон руководства компании. Помня беспокойство Ника по поводу этого человека, его выразительное предупреждение после встречи в отеле, Виктор резко изменил свое решение и заключил сделку с «Монархом», который только этого и ждал. И, в конце концов, эта сделка оказалась, по мнению Виктора, более выгодной со всех точек зрения. Если даже не касаться «Грозового перевала», он и Хилли уже начали переговоры по поводу возможных вариантов совместного производства. Оба строили далеко идущие планы долгосрочного сотрудничества между «Монархом» и «Беллиссима». Будущее рисовалось очень радужным. И пусть Хиллард Стид был в некотором роде букой — он был способен вынести очень многое на своих широких плечах. Руководители многих других ведущих фирм в области киноиндустрии были еще хуже, страдая жесточайшей формой тиранки.