Дебора Смит - Голубая ива

— Даю тебе слово.

Элизабет закрыла глаза. Затем со стоном прошептала:

— Вчерашний день снова поверг меня в ужас, который теперь довлеет надо мной.

— Какой ужас, Элизабет?

Ее глаза открылись — темные и бездонные.

— Мой отец. Он использовал меня. Изнасиловал, когда я была ребенком.

В смятении она приникла к Лили и вздрогнула:

— Правда! Только не говори никому. Наконец-то я решилась рассказать об этом.

Элизабет трясло, по спине Лили пробежали мурашки.

— Когда это началось?

— Мне было около семи.

— Элизабет, прости, прости.

— Бедный Артемас… я забиралась к нему в кровать, чтобы спокойно спать по ночам. Он не знал; он смущался, заставлял меня прекратить это, но если бы он узнал, что творит со мной отец…

Элизабет сникла. Лили принялась баюкать девушку, словно она все еще была убитым горем ребенком. По многим причинам так оно и было.

Да, Артемас посвятил себя тому, чтобы защитить своих братьев и сестер от беспечной жестокости родителей. Пожалуй, Артемасу действительно лучше не знать о том, что случилось с его сестрой.

Лили глубоко вздохнула:

— Сколько времени это продолжалось?

— Долго. Пока мой отец не у-умер. — Ее тело судорожно вздрагивало. — Я думала, что навсегда избавилась от этого кошмара. Я хотела забыть, что он проделывал то же самое с другими девочками. В колледже я почти забыла обо всем, поскольку была убеждена, что это не имеет никакого значения. Но, впервые переспав с мужчиной, я поняла, что никогда не стану нормальной. Секс мне казался ужасным и отвратительным. Я притворялась, что получаю наслаждение, но от этого мне становилось еще хуже. Решив, что никогда уже не избавлюсь от этого чувства, я приняла горсть пилюль, пытаясь умереть.

Лили все еще баюкала ее.

— И даже тогда ты страдала одна и никому ничего не рассказала?

— Да.

— Ты самая храбрая девушка, которую я когда-либо встречала!

Элизабет удивленно посмотрела на Лили:

— Ты в самом деле так считаешь?

— Все эти годы ты жила с ужасной тайной и выжила. Ты прекрасный человек, приятная девушка. Все твои усилия направлены на то, чтобы помочь остальным пострадавшим от проекта Коулбрука. Ты преданно заботишься о своих детях и к тому же пытаешься не нагружать семью своим личным горем. Все это — редкое мужество.

— Но… ведь мне следовало каким-то образом остановить своего отца, а я позволяла использовать себя. Такая глупая… Единственным способом борьбы, который я придумала, была еда. Я стремилась растолстеть, чтобы он оставил меня в покое. Я желала походить на Касс, поскольку он считал ее отвратительной, — Ненависть и ярость послышались в ее голосе. — Я была у него специальной дочерью, говорил он.

Лили похолодела от этих слов.

— А Джулия?

Элизабет вздрогнула и закрыла лицо руками.

— Однажды, когда мы повзрослели, Джулия меня спросила о ночных посещениях отца. Я поняла, что он, вероятно, делал то же самое и с ней, но я ответила отрицательно. — Элизабет застонала. — Я позволила ей думать, что это происходило лишь с ней, потому что мне было слишком стыдно.

Лили вся похолодела. Какие эмоциональные потрясения носила Джулия? Теперь отношения Джулии с Фрэнком предстали в новом свете. Что Джулия ожидала от мужчин? Подобно Элизабет, она шла узкой тропой между страхом и отчаянным желанием доверять им? Лили не сомневалась, что она любила Фрэнка и надеялась на взаимность.

Его охлаждение неминуемо должно было привести к срыву. Злобная, безрассудная, мстительная реакция со стороны Джулии, по-видимому, была порождена отчаянной самозащитой.

Лили почувствовала на себе взгляд Элизабет. Пытаясь отвлечься от мучительных раздумий, она спросила как можно спокойнее:

— А где теперь твой бывший муж?

— В Орегоне. Снимает документальные фильмы. У него собственная киностудия. — Элизабет вздрогнула. — Он через несколько недель возвратится в Атланту повидать мальчиков. Он никогда о них не забывал… он так сильно их любит. Боже, что я скажу ему?

— Ты думаешь, он все еще надеется?

— Я не знаю. Он всегда был добр ко мне.

— Тогда дай ему шанс. Не жди. Возьми детей и поезжай к нему. Расскажи про Джонатана и про свое детство. Если он по-настоящему тебя любит, он все поймет и станет еще больше уважать тебя. Это повод начать новую жизнь.

Элизабет непроизвольно расслабилась, с удивлением глядя на Лили.

Они проговорили два часа, перебрали все на свете. Уходя, Элизабет обняла Лили.

— Мне пора. Так легко и свободно я себя еще никогда не чувствовала. Спасибо! Спасибо тебе огромное! Не знаю, почему ты так добра ко мне, но я не чувствую себя неловко.

Они вышли из дома. Лили осталась на крыльце и долго смотрела Элизабет вслед. На прощание та остановилась и сказала:

— Дай Бог, чтобы все у тебя устроилось. Я приложу все свои силы к этому.

Лили благодарно кивнула головой. Похоже, перед ней открываются кое-какие возможности, но надо еще суметь осуществить их.

Мистер Эстес оказался хитрым как лис. Сидя рядом с Лили на маленьком стуле в стиле королевы Анны, он склонился над прайс-листами оптовых продаж, планируемых предложений и дизайнерскими проектами Лили. Она сидела немного поодаль и старалась ничем не выдать своей нервозности. Человек, сидящий напротив, пытался сохранить каждый пенни своих вложений, восстанавливая при этом одну из самых больших гостиниц в Виктории, и это обстоятельство лишь усиливало в ней жажду принять вызов. Ее жизнь снова могла наладиться, и таким образом удалось бы преодолеть уныние, которое наводили на нее раздумья об Артемасе.

— Мы с партнером должны подумать, мистер Маллой, — вздохнув, сказал мистер Эстес. — А вдруг это палка о двух концах.

Маллой посмотрел на свои часы.

— Мы уже торгуемся тридцать минут. У меня, помимо садоводства, есть и другие дела. Все цены в вашем прейскуранте здорово завышены.

Лили печально покачала головой.

Мистер Эстес кивнул на их возможного клиента:

— Лили, он собирается возделывать целых два акра. Надо немного скостить.

— Нет. В таком случае нам придется работать с неполным штатом, значит, мы наверняка не уложимся до зимы. Нам надо снова пересчитать стоимость работ, а не то набегаемся в холода, прежде чем высадим все кустарники и луковицы.

Мистер Эстес краем глаза взглянул на клиента:

— Видимо, нам следует составить график работ и предоставить мистеру Маллою взаимовыгодную смету pacходов. Мне бы хотелось пойти ему навстречу и опустить цену до четырех тысяч долларов.

Она снова покачала головой.

— Значит, высаживать в заморозки? — Она с сожалением посмотрела на мистера Маллоя. — Нет, никак нельзя. Нам надо заботиться о своей репутации.

Клиент замахал руками:

— Ладно, ладно, а как насчет скидки в две тысячи?

— Ну, я не знаю…

— Ах, Лили, не будь такой упрямой! — воскликнул мистер Эстес.

Она притворилась, что обдумывает предложение, затем откинула волосы со лба, пошевелила губами и наконец расстроенно вздохнула:

— Наверное. Я справлюсь.

Мистер Эстес ударил по столу:

— Слава Богу!

Маллой, беспокойно поглядывая на Лили, читал составленный ими контракт.

— Ну что ж, подпишем и скрепим соглашение печатью, пока не возникло каких-либо разногласий.

Лили сконфуженно уткнулась в бумагу.

Они с мистером Эстесом уже сидели в грузовике, когда он довольно хлопнул себя по коленям:

— Он и не догадывается, как ему повезло!

Лили уверенно села за руль. Наконец-то с сегодняшнего дня она не похожа на эти летящие по воле ветра осенние листья за окном. Теперь у нее есть цель! Она удовлетворенно усмехнулась:

— Мы обеспечим ему честную работу при наименьших затратах.

Мистер Эстес никак не мог успокоиться:

— Большому кораблю большое плавание. Ты была права, мисс Тигр-Лили. Нас ждет успех! А также развлечения. Вот уж не думал, что у меня вновь появится интерес к ним.

Он вдруг схватился за желудок:

— Похоже, от всех этих треволнений у меня что-то не то с кишечником…

Лицо его вмиг стало бледным как полотно, и, откинувшись на сиденье, он сдавленно произнес:

— Что-то давит в груди. — Он вздрогнул и закрыл глаза.

Лили быстро завела мотор. Пытаясь не выказать своего беспокойства, она спокойно сказала:

— Поедем в больницу.

— Ладно.

Видя, что он безропотно согласился, Лили не на шутку испугалась.