– Ты, Зойка, еще многого не понимаешь, – начал он, и Зоя с облегчением вздохнула – брат не обиделся. – Ты думаешь, просто двойню родить? Да Ира… она, если хочешь знать, чуть не умерла при родах! Но потом, слава Богу, все обошлось. Но она до сих пор такая слабая, а забот у нее много. Устает она, не высыпается. Короче, маленькая ты еще, если не понимаешь простых вещей. А Надьке твоей пора замуж выйти и своих пацанов родить, чтобы она всяких глупостей не говорила.
– Я ей то же самое сказала! – обрадовалась Зоя.
После разговора с братом она сразу же успокоилась. Все стало на свои места. Если все дело в том, что Ирина устает, что у нее были тяжелые роды, так она, Зоя, готова помочь!
С этой минуты Зоя перестала лезть к невестке с разговорами, а больше стала возиться с племянниками. Всячески способствовала тому, чтобы у брата и его жены была возможность остаться наедине. То за ягодами их отправит вдвоем, то предложит на речку загорать, а сама с малышами останется.
Жена брата поначалу все отнекивалась. Зоя решила, что та стесняется обременять родню заботой и проявила настойчивость.
– Подумай, Иринка, ведь вы уедете! Надолго уедете, детей увезете! Когда еще у нас с мамкой будет возможность повозиться с ними?
Мать поддержала дочку. Ирина в очередной раз отправилась с Сергеем гулять за село. Стоял жаркий летний день. Пахло скошенной травой, цветами пижмы. Тут и там у заборов торчали юные неокрепшие подсолнухи. В огородах набирала силу капуста, и темнела в густой листве крупная вишня.
– Как у вас здесь хорошо… – сказала Ирина, покосившись на своего спутника. Понимает ли он, что она сейчас чувствует? У нее никогда прежде не было дома. Не было даже места, куда бы она стремилась душой, как он в свою деревню. И теперь здесь она вдруг поняла, как это бывает. Она почувствовала, что значит иметь маму, отца, сестру. Хотя в глубине души она осознавала, что это не по-настоящему, но ей так хотелось, чтобы это было правдой, что при мысли об окончании отпуска у нее сжималось горло и она не могла говорить.
– Ира, нам нужно поговорить.
Эта фраза Сергея тотчас же привела в действие механику ее слез. Вероятнее всего, он тоже подумал о том, что отпуск подходит к концу и нужно подготовить ее. Она попыталась проглотить комок в горле, опустилась в траву у воды. Она готова.
Сергей пристроился рядом. Почему-то он не торопился начать разговор. У берега плавали утки, то и дело принимаясь плоскими клювами чистить перья.
– Отпуск заканчивается, – начал Сергей, словно читая ее мысли. Она кивнула, не глядя на него. – Я тебе очень благодарен за то, что ты согласилась поехать со мной…
Ирине хотелось закричать, что не нужно ее благодарить, что она уже любит его маму, и отца, и Зою! Что для нее этот месяц был сказкой… Но она не могла говорить. Сидела и смотрела на уток.
– Конечно, я не могу требовать от тебя подвигов, это было бы слишком… Но… В общем, мне предстоит служить на Дальнем Востоке, это очень далеко…
– Да, я слышала. Мама говорила.
Она сказала «мама» и снова почувствовала в горле этот проклятый комок. Ирина не знала, что с ней творится.
– Да, это очень далеко. И трудно. И жизнь военного тяжела, а жизнь военного моряка и того тяжелей. Я все время буду на корабле. Даже когда корабль стоит на базе или на рейде. Условий райских ни для кого не создают, короче…
– Зачем ты мне все это говоришь? – перебила его Ирина и посмотрела ему в лицо. Глаза у Сергея были тревожные. Он поспешил скрыть их под ресницами.
– У тебя есть выбор. Ты можешь поехать в Москву, как задумала. А можешь поехать со мной. С нами.
Сергей нахмурился. Ему казалось, что он сможет изложить все складно, но получалось коряво и как-то однобоко. Он не умел рассказать ей, что чувствует. Вот он думал, что вместе с его Ирочкой ушла жизнь, что теперь он никого не захочет видеть рядом с собой. А получилось так, что эта девушка его совсем не раздражает, даже наоборот. Теперь он уже понял, что не сумеет обходиться без нее. Но не может же он так и заявить ей: мне будет трудно без тебя, поехали со мной. Даже звучит эгоистично.
Он покусывал нижнюю губу и смотрел на воду.
– А я… ты действительно этого хочешь? – нерешительно спросила Ирина. – Или тебе просто неудобно теперь прогнать меня?
Сергей развернулся и пристально посмотрел на нее. Он больше не хмурился.
– Я действительно этого хочу. Очень хочу.
– Тогда я согласна.
Сергей взял ее за пальцы, и теперь они сидели у воды, держась за руки, как школьники. Потом вдруг Сергей вскочил, заорал что-то нечленораздельное, подпрыгнул и прямо в одежде кинулся в воду.
– Сумасшедший!
– Мы моряки, и дух наш молод! – проорал Сергей, вынырнув посередине озера. Утки обиженно выползли на берег.
На ближайшем к озеру огороде стояла женщина с тяпкой и из-под руки смотрела в их сторону.
– Плыви ко мне! – орал Сергей с середины озера.
– Я не умею плавать! – смеялась она.
– Я тебя научу! Жена моряка обязана уметь плавать!
Вероятно, Калерии, от природы активной и общительной, был необходим мощный толчок, случай, который заставил бы ее забыть о себе и переключиться на других. И такой случай не замедлил произойти.
В один из осенних тоскливых дней, когда она, по своему обыкновению, слушала заунывное завывание ветра, к ней в дверь постучали. Поскольку в городке не принято запирать двери на ключ, когда хозяева дома, то в прихожую вошли без приглашения, зажгли свет, и Калерия увидела своих соратниц по женсовету, продавщицу Людмилу и учительницу Наталью Павловну.
– Калерия Петровна, вы неважно себя чувствуете? А мы… Мы вот не знаем, что делать, – с порога затараторила Людмила. А по скорбному выражению лица учительницы Калерия догадалась, что событие не из радостных.
– Что-то случилось? – предположила она, садясь на диване и шаря рукой в поисках расчески.
– Даже не знаю, как и сказать. – Людмила обернулась на Наталью Павловну.
– Ну чего уж там, – вздохнула учительница. – Тамара-то Абрашина… отравилась.
– Как?! – Калерия почувствовала, как кровь прилила к голове. В висках застучало. – Когда?
– Да сегодня, – охотно пояснила Наталья Павловна. – Выпила, дурочка, уксус.
– Боже мой!
– Ну! – подхватила Людмила. – Додумалась! Ну, в госпиталь увезли…
– В госпиталь, – повторила Калерия, механически разыскивая ногой тапочки под диваном. – Сильно гортань обожжена? А кто там сегодня дежурит? А что Абрашин?
Все эти вопросы она задавала, уже роясь в шкафу, натягивая платье и доставая с полки чулки.
– Мне бы машину, – сказала она, ни к кому не обращаясь.
– Мы на машине! – дуэтом ответили женщины. – Замполит выделил!
Калерия собралась было надеть плащ, но женщины объяснили ей, что на улице холодно и сыро. С тех пор как она последний раз выходила из дома, многое изменилось. В первую очередь – погода.
На замполитовской «Волге» их доставили в госпиталь. Калерия стремительным шагом, от которого уже успела отвыкнуть, пересекла коридор и вошла в палату, женщины – за ней.
Абрашина находилась здесь одна. Глаза ее были открыты, запекшийся рот – тоже. Она как рыба ловила ртом воздух, словно пытаясь что-то сказать. Взгляд ее стремился куда-то мимо всего, в точку на стене. И рука поднималась, пытаясь присутствующим что-то показать в этой точке.
Наталья Павловна зажала рот рукой и вышла. Людмила заплакала.
Вошел дежурный врач Абрамян. Калерия отвела его в сторону.
– Как состояние?
– Сильно обожжен пищевод. По крайней мере в условиях нашего госпиталя операцию делать бессмысленно.
– Нужно везти во Владивосток.
– Да нет смысла, – устало отмахнулся Абрамян. Вероятно, в течение дня он не раз слышал эти слова. Но Калерия, сама врач, должна понимать… – Мы не довезем ее, Калерия Петровна, – объяснил он. – Она нетранспортабельна.
– Нужно что-то делать. Кураев видел ее?
– Видел. Он с утра здесь.
– Ну нельзя же вот так оставить умирать молодую женщину?!
– Мы сделали все, что могли, – сухо ответил коллега и вышел.
Женщины остались возле Тамары. Она была в полузабытьи и являла собой страшное зрелище – куда-то рвалась, широко открыв глаза и тряся рукой впереди себя. Из гортани ее доносились сиплые звуки, словно она все еще силилась что-то сказать.
Калерия подошла и взяла ее за руку.
– Что, Тамара, что ты хочешь?
Людмила тихо скулила за спиной Калерии.